— Нет, — отвечает он, нервно шаря глазами по залу. — Не знаю.
— Но он хоть в Вегасе?
— Сомневаюсь. Думаю, что он специально отрядил меня туда, чтобы сбить с толку федеральных ищеек. Слишком уж логично было бы искать Брюзера в Вегасе, а коль так, то его там нет.
Перед моими глазами пелена, в мозгу лихорадочно роятся мысли. На ум приходят тысячи вопросов, но задать их все сразу я не могу. Многое, ох, многое мне хотелось бы знать, но ещё больше знать мне вовсе не следует. С минуту мы молча таращимся друг на друга.
А я то думал, что Брюзер с Принсом схоронились в Сингапуре или в Австралии, канули бесследно.
— А почему он с тобой связался? — спрашиваю я, осторожно подбирая слова.
Дек закусывает губу, словно собирается заплакать. Видны кончики его здоровенных, как у бобра, резцов. Он молча скребет в затылке. Время, кажется, остановило свой бег.
— Ну, — говорит он наконец, — похоже, тут у них кое-какие бабки остались. Теперь они хотят их вызволить.
— Они?
— Да, похоже, они держатся вместе.
— Понятно. И что они от нас хотят?
— В детали мы пока не вдавались, — уклончиво отвечает Дек. — Но, судя по всему, они всерьез ждут от нас помощи.
— От нас? — снова переспрашиваю я.
— Ну да.
— В смысле — от тебя и от меня?
— Угу.
— И сколько там денег?
— Об этом пока речь не шла, но, должно быть, целая куча, иначе Брюзер вряд ли пошел бы на такой риск.
— И где эти деньги?
— В подробности он вдаваться не стал. Сказал только, что это наличняк, который спрятан в надежном месте.
— И он хочет, чтобы деньги взяли мы?
— Вот именно. Думаю так: денежки спрятаны где-то в городе, возможно, в нескольких шагах от нас. Поскольку фэбээровцы их до сих пор не нашли, то, скорее всего, уже и не найдут. Нам Брюзер и Принс доверяют, вдобавок мы с тобой теперь вполне легальная фирма, а не пара уличных проходимцев, которые, наложив лапу на их деньги, тотчас дали бы деру. По плану Брюзера, мы погрузим бабки в грузовичок, отвезем им, и все будут счастливы.
Мне трудно судить, сколько на самом деле сказал Деку Брюзер, а сколько он домысливает. Да я и знать этого не хочу.
Но меня гложет любопытство.
— И что мы получим за всю эту головную боль?
— Об этом мы не условились. Но куш будет изрядный, это как пить дать. К тому же свою часть мы можем вперед взять.
Дек уже все рассчитал.
— Нет, Дек. Выкинь эту затею из головы.
— Да, я и сам понимаю, — уныло говорит он, сразу смиряясь с поражением.
— Слишком рискованно.
— Угу.
— Выглядит, конечно, заманчиво, но недолго и в тюрягу угодить.
— Да, ты прав, но не предложить я не мог, — отвечает Дек с таким видом, точно он изначально не помышлял склонить меня на свою сторону. Перед нами ставят тарелку с кукурузными чипсами и оливковым хуммусом. Каждый из нас терпеливо провожает взглядом удаляющегося официанта.
Да, мне и самому приходило в голову, что я единственный человек, который в свое время работал на обоих беглецов, но я и думать не смел, что федеральные агенты устроят за мной слежку. Аппетита мигом как не бывало. Во рту по-прежнему полная сушь. При малейшем звуке я вздрагиваю.
Мы оба погружаемся в невеселые мысли и невидящим взором пялимся перед собой на стол. Приносят пиццу, и мы сосредоточенно жуем в полном молчании. Меня интересуют подробности. Каким образом Брюзер связался с Деком? Кто оплатил его поездку в Лас-Вегас? Первый ли это был их контакт после бегства Брюзера и Принса? Собираются ли они общаться и впредь? И почему, наконец, Брюзер до сих пор не утратил интереса к моей персоне?
Туман в мозгах рассеялся, и в голове моей родились две мысли. Во-первых, раз уж Брюзеру по силам было выяснить, что за Деком следили по пути в Вегас, то ему тем более не составит труда найти людей, способных извлечь денежки из тайника в Мемфисе. Зачем тогда мы ему сдались? А вот зачем — ему наплевать, если нас схватят! Во-вторых, фэбээровцы до сих пор не удосужились допросить меня лишь по той простой причине, что не хотели спугнуть добычу. Куда проще наблюдать за жертвой, которая ничего не подозревает.
И ещё. Я ничуть не сомневаюсь, что мой плюгавый приятель собирался вовлечь меня в более подробный разговор о спрятанных деньжищах. Дек, конечно же, знает куда больше, нежели рассказывает, да и позвал он меня сюда, уже разработав план действий.
И я не настолько глуп, чтобы не понимать: легко он от своего не отступится.
Я уже начинаю понемногу опасаться дневной почты. Дек, как всегда, забирает её после ланча и приносит в контору. Среди множества прочих почтовых отправлений мое внимание сразу привлекает здоровенный пухлый конверт от нашей славной компании из «Трень-Брень», и я вскрываю его, затаив дыхание. Это официальные запросы от Драммонда. Чего тут только нет — и перечень вопросов, письменные запросы на все документы, известные истцу или его адвокату, а также целая коллекция вопросов, требующих признания или опровержения. Последнее — хитроумный способ вынудить противную сторону в течение тридцати дней в письменной форме признать либо опровергнуть определенные факты. Неопровергнутые факты автоматически считаются признанными. Кроме того, в пакете содержится требование о проведении допроса Дот и Бадди Блейков в моей конторе через две недели. Насколько мне известно, обычно адвокаты договариваются о дате, месте и времени проведения подобных допросов по телефону. Профессиональная вежливость — так это называется в наших кругах. Беседа занимает не больше пяти минут и существенно упрощает процедуру. Драммонд же, судя по всему, либо позабыл об учтивости, либо решил, что пора закручивать гайки. В любом случае я преисполнен решимости перенести и дату, и место. Не из вредности, но из принципа.
Удивительно, но никаких ходатайств в пакете нет. Что ж, подождем до завтра.
Срок ответа на письменные запросы — один месяц, причем подавать запрос обе стороны могут одновременно. Работа над моим запросом уже близится к завершению, и драммондовское послание меня подстегивает. Мистер Большая Шишка увидит, что и мне правила бумажной войны знакомы не понаслышке. Либо это произведет на него должное впечатление, либо он лишний раз убедится, что связался с адвокатом, которому больше нечем заняться.
Когда я тихо подкатываю к нашему подъезду, уже почти темно. Рядом с «кадиллаком» мисс Берди припаркованы два незнакомых автомобиля — сверкающие «понтиаки» с наклейками фирмы «Авис», сдающей машины напрокат, на задних бамперах. Пока я на цыпочках огибаю дом, надеясь пробраться в свой курятник незамеченным, изнутри доносятся голоса.
А ведь я задержался в конторе допоздна специально для того, чтобы избежать встречи с Делбертом и Верой. И надо же быть такому свинству — супруги сидят с мисс Берди во внутреннем дворике и распивают чай. И не только супруги.
— Вот он! — громко провозглашает Делберт, как только я выползаю из тени. Я останавливаюсь, смотрю в их сторону. — Подойдите сюда, Руди! — Это скорее требование, нежели приглашение.
При моем приближении Делберт медленно приподнимается. Встает и второй мужчина. Делберт представляет его.
— Руди, познакомьтесь с моим братом Рэндолфом.
Мы с Рэндолфом обмениваемся рукопожатием.
— А это моя жена Джун, — представляет Рэндолф, указывая на ещё одну перезрелую потаскуху в стиле Веры; у этой, правда, волосы вытравлены перекисью. Я киваю. Она одаривает меня испепеляющим взглядом.
— Добрый вечер, мисс Берди, — вежливо здороваюсь я со своей домовладелицей.
— Привет, Руди, — отвечает она с милой улыбкой. Мисс Берди сидит с Делбертом на плетеной софе.
— Присаживайтесь, — приглашает Рэндолф, жестом указывая на свободный стул.
— Нет, спасибо, — отказываюсь я. — Мне нужно подняться в свои апартаменты — проверить, все ли вещи целы. — И я многозначительно смотрю на Веру. Она сидит в стороне от остальных, стараясь быть как можно дальше от Джун.
Джун лет сорок-сорок пять. Ее мужу, насколько я могу вспомнить, под шестьдесят. И только теперь я припоминаю, что именно Джун мисс Берди назвала шлюхой. Третью жену Рэндолфа. Вечно тянет из него деньги.
— Мы к вам не заходили, — раздраженно цедит Делберт.
В отличие от своего кичливого братца, Рэндолф встречает старость с достоинством. Он подтянутый, волосы не красит и не завивает, не обвешивается золотыми побрякушками. На нем спортивная рубашка, «бермуды», белые носки и парусиновые туфли. Кожа, как и у остальных, бронзовая от загара. Он может запросто сойти за какого-нибудь ушедшего на покой босса, награжденного за достижения пластиковой куклой по имени Джун.
— Долго вы намеревались здесь прожить, Руди? — любопытствует он.
— А я и не знал, что съезжаю.
— Я этого не говорил. Мне просто интересно. Мама говорит, что договора о сдаче квартиры внаем у вас нет, вот я и спрашиваю.
— А почему вас это интересует? — Все слишком быстро меняется. Еще накануне мисс Берди и слышать не хотела ни о каких договорах.
— Потому что с этого дня я помогаю маме вести дела. Она берет с вас слишком мало.
— Совершенно верно, — поддакивает Джун.
— Вас разве что-то не устраивает, мисс Берди? — спрашиваю я.
— Нет, отчего же, — загадочно отвечает она, словно собиралась высказать мне какие-то претензии, но не успела.
Я бы мог напомнить про каторгу с удобрениями, малярные работы и прополку сорняков, но не хочу метать бисер перед свиньями.
— Ну вот, — говорю я. — Домовладелица всем довольна, так что и вам беспокоиться не о чем.
— Мы не хотим, чтобы маму обманывали, — вставляет Делберт.
— Делберт! — укоризненно говорит Рэндолф.
— Это кто же её обманывает? — вопрошаю я.
— Ну, пока никто, но…
— Он хочет сказать, — вмешивается Рэндолф, — что отныне дела будут обстоять иначе. Мы собрались, чтобы все обсудить, и хотим помочь маме. Только и всего.
Пока Рэндолф разглагольствует, я пристально слежу за мисс Берди — лицо её сияет. Сыновья приехали, переживают за неё, интересуются житьем-бытьем, наконец, права качают, защищая мамочку. Одним словом, хотя обеих невесток мисс Берди на дух не выносит, выглядит она сейчас счастливой и умиротворенной.