— Да, да, конечно, спасибо, — сказал он. — Знаете, я хотел пригласить вас в театр на «Филумену Мартурано». Вот билеты… второй ряд партера…
Может быть, он говорил еще более красноречиво, может быть, глаза его сказали больше, а может, просто продавщица не привыкла, чтобы ее приглашали в театр уже после покупки костюма, — как бы там ни было, она подняла глаза на сжатые в комок билеты, и это означало «да».
— Вот и чудесно, — сказал он, — я пойду в новом костюме.
Синий халат и еще более синие глаза выразили живейшее недоумение:
— В этом?
— Конечно.
— Да вы что, смеетесь? Вам же нужен костюм минимум на шесть номеров меньше! Снимайте этот мешок, подберем подходящий.
2. Случай с диссертацией
Алла вздохнула, выпрямила уставшую спину и оглянулась. В читальном зале, где занимались филологи, царила обычная рабочая атмосфера: скрипели перья, шелестели листы бумаги…
Вдруг шальной порыв ветра распахнул неплотно прикрытое окно, закружил в воздухе белые листы диссертаций, шурша пересчитал страницы раскрытых книг, растрепал аспирантские прически и умчался в главный каталог.
Из груди диссертантов вырвался глухой стон отчаяния.
— Держите! — пронзительно взвизгнула какая-то бледнолицая девушка и бросилась на пол.
Выйдя из оцепенения, диссертанты быстро поползли по полу, ужами пробираясь между ножек столов. Алла тоже шарила по полу, подбирая рассыпанные листки. В пылу охотничьего азарта она пребольно ударилась носом о чей-то лоб и подняла голову. Перед ней на четвереньках стояла бледнолицая девушка и упрямо тянула к себе листок.
— Отдайте, — прошипела она.
— Позвольте, дорогая моя, — решительно ответила Алла, — это моя диссертация. Вот видите. — Она стала быстро читать: — «Повторение — мать учения». Видите? Это же моя работа по методике.
— Ваша? — саркастически воскликнула девушка и снова дернула листок. — Ваша? «Повторение — мать учения»?! Ведь это же основной тезис моей работы!
Алла махнула рукой и выхватила целую стопку листков из-под ног пожилой дамы в пенсне. Дама не обратила никакого внимания и лишь горестно пробормотала:
— Все прахом пошло! Ведь не пронумеровала страницы, дура, не пронумеровала!.. Как теперь восстановишь?
— А вы попробуйте по смыслу, — великодушно предложила Алла.
Но дама, раскачиваясь, как мулла во время молитвы, ответила:
— По смыслу ничего не выйдет. У меня ведь работа не по смыслу, а по методике…
— Товарищи аспиранты и диссертанты! — громко сказал юноша в очках. — Это не дело. Давайте разберемся в ситуации с научной добросовестностью. Не будем рвать друг у друга страницы. Сложим все вместе наши научные работы, а я попробую зачитать вслух. Авторов прошу поднимать руки. Начинаю: «Главная задача в обучении иностранному языку — это обучение иностранному языку». Гм, это, кажется, из моей работы.
— Вам кажется, а я знаю, что это из моей! Это моя мысль!
— Наша, наша мысль! — закричали сразу несколько филологов.
— Так, пожалуй, и впрямь ничего не выйдет, — вздохнул юноша. — У нас, видно, родственные темы. Вот что, пересчитаем все найденные листки и разделим их между собой равными частями.
Тут же прямым и открытым голосованием была избрана счетная комиссия из трех человек, которая и начала раздел.
Через полчаса Алла получила сорок две страницы, которые прекрасно подошли к ее работе как по формату, так и по шрифту пишущей машинки.
— Молодец! — похвалил ее назавтра научный руководитель, взвешивая на ладони заметно распухшую первую главу, — как это вы так быстро развили и углубили? Видно, пробрали вас мои нотации? Нелегко ведь было, признайтесь?
— Нелегко! — честно призналась Алла.
М. ЭдельЧЕТЫРЕ ВРЕМЕНИ ГОДА
Из окна кабинета видны березы, которыми обсажены дорожки заводского двора. Сергей Петрович с грустью наблюдает, как последние пожелтевшие листья, медленно кружась на фоне полинявшего неба, возвещают, что наступила глубокая осень.
Звонок телефона. На проводе Москва.
На одном конце провода Сергей Петрович, на другом — его товарищ по университету, руководящий работник министерства.
— Николай Терентьевич? Коля, ты? Здравствуй, дорогой!
После недолгих справок насчет здоровья, а также невеселых соображений касательно того, что «стареем, брат, стареем», Сергей Петрович приступил к делу:
— Слушай, товарищ большой начальник! Кого ты мне прислал? Я о Дружининой говорю.
— Понятно. Послал тебе толкового, знающего инженера. Притом с чудесным характером.
— Ты бы еще добавил: с русыми косами и синими глазами.
— Совершенно верно.
— Так вот, слушай, это синеглазое дитя потребовало, чтобы я его обязательно послал в цех. Именно в цех, и сменным инженером.
— Требование вполне законное.
— При чем тут закон? У меня в цехах имеются такие кадры, которые не очень подбирают выражения. Особенно, когда дело не ладится.
— Значит, прежде всего надо наладить дело.
— Вам оттуда легко советы давать.
— Между прочим, когда я был директором завода, я тоже высказывал эти же бесценные мысли.
— Коля, ты мне друг?
— В принципе — да.
— Отзови Дружинину. Русые косы и синие глаза — приятные вещи, но не для тяжелого машиностроения.
— Кого тебе прислать?
— Толкового парня, чтобы авторитет имел…
— Ничего, если направлю курящего? Впрочем, уговорил.
— Договорились? Ну, спасибо. Привет!
Сквозь заиндевевшие стекла видны ветви с ватными обшлагами. Звонок Сергея Петровича. Отвечает Москва.
— Коля, это ты? Здравствуй, дорогой! Да, да, стареем, брат… А ты в особенности.
— За две тысячи километров видишь?
— Сужу по твоей памяти. Я же тебя просил насчет Дружининой.
— Никак не найду на замену ей надлежащего парня, А что Дружинина — плохой инженер?
— Вообще-то она толковая. Но не приживается на вашем заводе.
— Неужели критикой занимается? Ай-яй-яй!.. Я же ее предупреждал.
— Николай Терентьевич! Прошу тебя серьезно. Вчера на техническом совещании она поставила главного инженера Орлова в такое положение, что ему хоть в отставку подавать. На смех его подняли.
— Что же она так? Техническую неграмотность проявила? Или просто глупость сказала?
— Наоборот, она сама уличила Орлова в незнакомстве с некоторыми вещами. Так развеселила народ, что нашему главному теперь в цех нельзя показаться. Очевидно, вообразила, что выступает на профкоме института.
— А тебя она не критиковала?
— Ну, я стреляный воробей. Привык уже. Но главный инженер — человек у нас новый, и давать его на растерзание я не могу.
— Оказывается, сильнее русых кос и синих глаз у вас на заводе и зверя нет?
— Выходит, нет. Кроме того, она южанка, а у нас климат, сам знаешь, суровый. Отзови ее! Прошу. В ее же интересах! Договорились? Ну вот, спасибо. Привет!
Сергей Петрович прислушивается к доносящемуся из-за окна воробьиному гомону. На березах набухают почки. Сергей Петрович думает, что березе давно пора развернуть листву, а вот, поди, она тоже не справляется с программой.
Звонок телефона. Просит Москва.
— Здравствуй, Сергей Петрович. Это я, Николай.
— А, здорово, друг, здорово! Слушаю тебя.
— Имею честь сообщить тебе очередные неприятности. Жалуется на вас пензенский, завод. Недоволен вашей продукцией. Командируй в Пензу своего представителя. Пусть на месте выслушает их претензии.
— Пошлю, пошлю. Они не правы. Мой представитель им это докажет в два счета.
— Есть у тебя для этого толковый, зубастый, знающий инженер?
— Есть. Пошлю к ним заместителя начальника цеха Дружинину.
— Кого?! С русыми косами и синими глазами?
— Именно ее.
— Как бы она там их не рассмешила. Еще нечаянно вообразит, что выступает на профкоме института. И там могут оказаться работники, которые не умеют подбирать выражения.
— Во-первых, прошу не вмешиваться во внутренние дела завода. Во-вторых, благодаря русым косам и синим глазам в ее цехе даже самые заядлые сквернословы стали подбирать выражения.
— Значит, Дружинину?
— Договорились. Спасибо, что позвонил. Привет!
Жарко. Сергей Петрович расстегнул ворот чесучовой куртки и открыл дверь балкона. Портьера тотчас же выгнулась, подобно парусу.
В кабинет вошла секретарша и микрофонным голосом сообщила:
— Вас вызывает Москва.
Сергей Петрович снял трубку.
— Николай Терентьевич? Слушаю тебя. Здорово! Забыл ты нас совсем.
— Представь себе, не забыл. Старею, но в меру. Сергей, ты меня дважды просил отозвать Дружинину? Так? Сегодня же выполняю твою просьбу. Направляем ее на мелитопольский завод.
— Кто это «мы», позвольте узнать?
— Мы, министерство.
— Быстро решаете, дорогие товарищи!
— Между прочим, прошел почти год, пока мы этот вопрос решили. Не захваливай нас, как это ни приятно Ты ведь сам просил.
— Что-то я не помню. Серьезно говорю.
— Ну, хорошо. Мы отзываем Дружинину в ее же интересах. Она южанка, а у вас, сам знаешь, климат суровый.
— Плохо ваш климат знаете. Во-первых, в нее влюбился заместитель главного механика.
— А во-вторых?
— Во-вторых, она к нему тоже неравнодушна. Сведения точные. А жену с мужем не разлучают.
— Но она ведь еще не жена?
— Сейчас дам команду, и они сегодня же зарегистрируются.
— Но у тебя ведь туго с жильем. А молодоженам требуется приличная квартира.
— На все пойду! Дам квартиру, а в Мелитополь синие глаза и русые косы не поедут.
— Окончательно решил?
— Твердо!
— Понятно. В таком случае прошу подсказать, когда прислать ей поздравительную телеграмму. Все же я, что называется, дал ей путевку в жизнь.
— Обязательно сообщу. Договорились? Ну вот, спасибо. Привет!