Получилось забавно. Легко и воздушно. Словно из распахнутого окна долетел порыв душистого летнего ветра. Не жаркий и душный, а свежий, едва уловимый, по-июньски сиреневый.
Максим улыбнулся и снова повторил те же ноты, потом еще раз, интуитивно закончив музыкальную фразу. На белом потолке плясали тени трепещущей за окном листвы, а комнату наполнил едва уловимый запах пионов.
Пионы росли возле крыльца, на другой стороне дома. Мама обожала их, была рада, что от прежних хозяев осталось несколько кустов, и бережно ухаживала за ними. Максим был равнодушен к цветам, никогда не обращал на них особого внимания, но сейчас вдруг припомнил их нежные бело-розовые бутоны, пышные тяжелые цветы на тонких стеблях и аромат. Сладковатый, удивительный. Волшебный…
Пальцы снова коснулись клавиш, мелодия, родившаяся под его пальцами, удивительным образом смешалась с запахом пионов, наполнившим комнату.
– Максим, что это за мелодия? Это ты играешь? – удивленно воскликнула мама, заглянув в комнату. – Не знала, что ты умеешь.
– Я тоже.
– Что это было? Что-то знакомое… Очень приятная мелодия, но не могу вспомнить, где ее слышала.
– Я сам не знаю. Просто нажал пару клавиш, – смущенно пожал плечами Максим. Мамино вторжение показалось ему отчего-то неприятным. Легкий аромат пионов исчез, зато с кухни донесся запах жареного мяса, свежий зелени, еще какой-то снеди.
– Скоро будем обедать, – пообещала мама, заметив его гримасу и истолковав ее по-своему. – Только отца дождемся, он обещал на двухчасовой электричке приехать.
Мама вышла. Настроение улетучилось. Максим осторожно убрал в футляр камертон и, свесив ноги с подоконника, выпрыгнул в сад. Видеть никого не хотелось.
Сад купленной ими недавно дачи был невелик и запущен. Прежние хозяева в последние годы редко здесь появлялись, и некогда ухоженное семейное гнездо постепенно пришло в упадок. Родителям Максима дом достался со всей обстановкой, посудой и неплохой библиотекой. Как следует мама навела порядок только на кухне и в их с папой комнате, остальной дом пока по-прежнему был дик и запущен.
И Максиму нравился этот таинственный, неизведанный мир. Мир, в котором жили, любили, радовались, переживали, ссорились, мечтали таинственные незнакомцы, многих из которых уже нет в живых.
Первым делом он слазил на чердак и нашел там старый граммофон и пластинки. Теперь мама с папой частенько заводили его по вечерам. Еще он отыскал подшивки старых журналов: «Мурзилка», «Новый мир», «Наука и техника», «Мода», пачку старых открыток, даже не подписанных, очевидно, они составляли чью-то коллекцию. Их можно было бы сдать в букинистический магазин, наверняка кто-то заинтересуется. И еще множество всяких разностей, большая часть его находок тут же отправилась на свалку.
Затем Максим переместился в кабинет бывшего хозяина дачи, известного в прошлом, а ныне всеми позабытого композитора. Перебирая книги, он отыскал камертон и больше разбором и изучением доставшегося им добра не интересовался.
– Максим, папа приехал, иди обедать! – окликнула с крыльца мама, и Максим почувствовал проснувшийся в его молодом здоровом организме голод.
Романтические настроения его уже покинули. Максим отыскал в зарослях бузины и крапивы старый турник, расчистил вокруг него площадку и с удовольствием размялся.
– О, вижу, у нас спортсмены поселились! – бодро окликнул его из-за забора пожилой упитанный гражданин, возлежавший в гамаке с газетой в руках.
– Добрый день, – поздоровался, соскакивая, Максим. – Максим Дмитриев, мы ваши новые соседи.
– Наслышан, – поднимаясь с гамака, добродушно пробормотал сосед. – А я Павел Иванович Сидельников. Местный старожил, так сказать. Что ж, добро пожаловать. – Он протянул Максиму через забор руку. – Значит, продала Елизавета дачу? Что ж, они здесь почти уже и не появлялись, участок вон совсем зарос. А так и порядку больше, и веселее, заходите как-нибудь на чай, – пригласил сосед и вернулся в гамак к своей газете, очень обрадовав этим Максима, не любившего болтливых, навязчивых пенсионеров.
– Ну что, сын, как на работе дела, что новенького в отечественной кибернетике? – с аппетитом наворачивая свежие щи, поинтересовался отец.
– Ничего. А если и есть новенькое, то очень строго засекреченное, – важно ответил Максим.
– Ну тогда хоть про девушек расскажи, раз ты у нас весь такой засекреченный, – не отставал отец.
– Коля, ну что ты к нему пристал, будет он с тобой про девушек беседовать? – укоризненно заметила мама, с надеждой поглядывая на Максима.
Тема девушек была в семье, точнее, у мамы, болезненной. Пока Максим учился на физико-математическом факультете, она страшно боялась, что мальчик влюбится, еще хуже, женится, родятся дети, он забросит учебу, а дальше настанет конец света.
Но вроде бы обошлось. Приятели Максима влюблялись, страдали, снова влюблялись, женились, а Максим выступал на их свадьбах в качестве свидетеля. Ухаживал за подружками невест, заводил короткие необременительные романы с однокурсницами. Мама неодобрительно хмурилась, отвечая на их телефонные звонки.
А потом был долгожданный диплом. И мама словно по команде развернулась на сто восемьдесят градусов. Теперь, слыша в телефонной трубке девичий голос, она млела и таяла, с замиранием сердца прислушиваясь к разговорам сына.
Увы. Никаких намеков на скорую свадьбу не наблюдалось. Мама нервничала, переживала. Пыталась задавать бестактные вопросы. Затем перешла к самостоятельному поиску невест. Но Максим жестко пресек неуместные мамины старания, и, потерпев полнейшее фиаско, она оставила эти попытки и вернулась к активному наблюдению.
– С девушками все в порядке. Например, вчера встретил одну хорошенькую на платформе, помог тяжелую сумку дотащить до дачи, – с кривой усмешкой рассказал Максим.
– А как ее зовут, ты номер ее телефона спросил? – тут же подключилась к разговору мама.
– Нет. Пусть живет безмятежно, – язвительно заметил Максим, с удовольствием наблюдая, как мама борется с разочарованием.
Максим любил родителей, но иногда их простодушное вмешательство в его личную жизнь порядком раздражало и требовало пресечения. Все же он не мальчишка-студент, а взрослый человек. Научный сотрудник, хоть пока и младший.
После обеда мама отправилась в сад заниматься клумбами, папа – подремать, а Максим вернулся к себе в кабинет, именно его он облюбовал под собственную берлогу.
Старая просторная дача, плетеные, чудом сохранившиеся кресла, патефон, потертые корешки книг в потемневших от времени шкафах, скрипучие полы, рояль… Максим не был страстным поклонником старины, но этот дом его завораживал. Казалось, дом живет своей собственной таинственной жизнью, словно по нему бродят призраки бывших хозяев.
Максим передернул плечами, встряхнулся и, чтобы избавиться от наваждения, решил прогуляться по поселку.
Никогда прежде Максим не отдыхал на даче. В детстве дачи у их семьи не было, и он две смены проводил в пионерском лагере, а на один месяц ездил с родителями на Черное море.
Будучи студентом, отдыхал в том же лагере, только уже в качестве вожатого, ездил с приятелями на море дикарями, в горы, путешествовал по Золотому кольцу, побывал в Прибалтике и вообще много путешествовал, но вот дача – это было что-то новое.
Максим не спеша брел по улицам поселка, заглядывая за невысокие деревянные заборы, рассматривал небольшие домики с застекленными верандами, наблюдал за людьми, с удовольствием прислушиваясь к щебету птиц, к детским крикам, к скрипу колодезного ворота. А в голове его, сливаясь со звуками, запахами и впечатлениями окружающего мира, еле слышно, нежно и ненавязчиво звучала утренняя мелодия.
Было бы здорово записать ее или хотя бы выучить на рояле. Запомнить движения пальцев. Жаль, что он совершенно не помнит нот, точнее, нотной грамоты.
– Добрый день.
Максим обернулся взглянуть, к кому обращено приветствие, но на улице, кроме него, никого не было.
– Добрый день, – повторил насмешливый звонкий голос.
Максим снова обернулся и увидел облокотившуюся на калитку белокурую девушку с курносым носиком и озорными глазами.
– Не узнаете, благородный рыцарь? – спросила девушка, с улыбкой глядя на растерявшегося Максима. – Вы вчера помогли мне донести тяжелую сумку от станции.
– Ох, простите, задумался и не сразу узнал, – улыбнулся Максим, направляясь к калитке. – Сегодня вы как-то иначе выглядите.
– Лучше или хуже? – не растерялась девушка.
– Просто иначе, – не поддался на провокацию Максим.
– А вы хитрый. Так почему же вы печальный и одинокий бродите по дачному поселку? Такая погода замечательная, могли бы на озеро пойти, – девушка оказалась бойкой, хотя была определенно моложе Максима и за словом в карман не лезла.
– Я даже не знаю, где это озеро находится.
– Так давайте покажу, мне тоже делать нечего, меня, кстати, Света зовут, – выходя за калитку, представилась новая знакомая.
– А я Максим.
– Вы что, в гости к кому-то приехали? – неторопливо шагая по улице, расспрашивала Света.
– Нет. Родители недавно здесь дачу купили, вот осваиваемся.
– Ах, вот оно что! Ладно, проведу вам экскурсию по окрестностям. Сперва на озеро. Тут идти всего полкилометра. Классное место, и пляж небольшой, чистый. Вы рыбу ловите?
– Нет, не увлекаюсь.
– И правильно, скукотища, – поддержала Света. – А чем вообще увлекаетесь?
– Да так, ничем особенным.
– Значит, уже работаете, – сделала весьма оригинальный, но справедливый вывод Света.
– Почему вы так решили?
– А я давно заметила. Пока человек учится в институте или в школе, ему все интересно, всего попробовать хочется, а как на работу пойдет – все. Работа, диван, телевизор. Ну, разумеется, за редким исключением.
Максиму от такого вывода стало как-то неудобно. В представлении девушки он уже был наполовину пенсионером. Его так задело это замечание, что он даже с ответом не нашелся. А Света, не заметив произведенного эффекта, со свойственным юности эгоизмом продолжала как ни в чем не бывало болтать о всяких пустяках, беззаботно шлепая по нагретому солнцем асфальту сине-зелеными вьетнамками.