– Анна Ивановна.
– Ну, какая же мать не похвалит своего сына? – отмахнулся Павел Иванович. – Жора вырос совершеннейшей заурядностью.
– Но Анна Ивановна сказала, что он известный музыкант, много гастролирует.
– Гастролирует он много. В составе оркестра Кировского театра. А известность его сильно преувеличена. Вот Семен Альт – это было имя. Талантливейший музыкант, талантливейший. Я никогда не мог без какого-то особенного трепета слушать его игру. Но талант редко передается от отца к сыну. Знаете, как говорят, «на детях гениев природа отдыхает».
Гм. Альты близко знали Щеголевых, дружили многие годы, могли знать о камертоне. Гудковский ведь о нем знал? Далее. Сам Семен Альт был талантлив и успешен и ни в какой мистической поддержке не нуждался, а вот сын подкачал, не оправдал родительских ожиданий и чаяний, вот ему бы камертон очень пригодился. Но Альты люди интеллигентные, к чему красть, можно просто жениться на Лизе. И вроде бы все хорошо, но у Лизы появляется новый кавалер, планы по овладению камертоном расстраиваются. И они идут на преступление, травят Гудковского, чтобы затем выкрасть камертон, они же не знали, что Лариса Валентиновна его надежно спрятала. Или же, наоборот, Альты подслушали разговор супругов Гудковских, узнали о камертоне и пошли ва-банк, отравили композитора, чтобы завладеть камертоном. Ухаживания Жоры за Лизой Щеголевой гарантировали им получение камертона после свадьбы. Композитора убили, а вот свадьба сорвалась. Камертон куда-то делся, взламывать квартиры они не мастера, пришлось отказаться от идеи!
А спустя годы в поселке появляется молодой человек, музыкально необразованный, проживающий на бывшей даче Щеголевых, который буквально через пару месяцев начинает поражать всех своим ярким, внезапно проснувшимся талантом, и они понимают – это камертон! Камертон у него, и его надо отнять! Точнее, по-тихому украсть!
– Грандиозно! – воскликнул Максим, вскакивая со стула. Все свои умозаключения он сделал молча, про себя. Так что его неожиданный вопль немало напугал композитора.
– Что? Что грандиозно? Что стряслось? Вам плохо? – всполошился Павел Иванович.
– Нет. Замечательно. Думаю, мы раскрыли дело! – воодушевленно сообщил Максим и принялся растолковывать композитору свою идею.
– Альты? Украсть камертон? Ну, не знаю.
– Не украсть, а завладеть. Понимаете, Модест Щеголев искренне считал, что камертон принес ему удачу, вдохновение, он сам рассказывал это Гудковскому, приписывая камертону чуть ли не волшебные свойства. – В последнюю фразу Максим добавил максимум возможной иронии. – Гудковский, например, в это поверил и, как он сам признался жене, именно из-за камертона убил Щеголева. Так почему бы Альтам не поверить в то же самое. И потом, представьте себе разочарование родителей. Отец – великий музыкант, известен на всю страну, а сын – посредственность, а ведь он чуть ли не с горшка наверняка учился музыке у лучших учителей, а результат? Наверняка они были как минимум разочарованы. А тут такой шанс, – горячился Максим. – К тому же сперва они вообще надеялись получить его законным путем. Сын женится на Елизавете Щеголевой и получает заветный камертон.
– А зачем им тогда Гудковского было травить?
– Ну как же? Камертон бы он по-хорошему не отдал! Он им больше всего на свете дорожил, он убил ради него.
– Пожалуй, – с сомнением проговорил Павел Иванович. – Ну а яд, его-то они где добыли? Яд хранился у Щеголевых дома, вы сами говорили, откуда бы им о нем узнать и как добыть?
– Тоже просто. Лариса Щеголева в своих письмах писала, что этот яд им кто-то из знакомых достал крыс на даче травить. Что в тот год в поселке полчища крыс расплодились.
– Ну?
– Альты дружили с Щеголевыми, почему бы Ларисе Валентиновне или ее домработнице было не одолжить друзьями семьи действенного крысиного яду? А Альты, так же как и Щеголевы, могли оставить про запас какое-то количество. Или сами такой же достали по совету друзей, – уверенно проговорил Максим.
– Что ж, вполне может быть. Так мы все и живем, кто-то кому-то что-то достанет, а тот ему поможет… Пожалуй, звучит логично. Но бездоказательно, – продолжал упрямиться Павел Иванович.
– Павел Иванович, ну конечно, бездоказательно, столько лет прошло, что теперь докажешь? – возмутился Максим. – Но мы ведь с вами не отравление Гудковского хотим раскрыть, а нападение на Олю и попытку ограбления моей дачи. А это, думаю, можно доказать. Вот послушайте!
Светлана, внучка Альтов, она со мной начинала заниматься еще летом и прекрасно знала о моем неожиданно проснувшемся таланте музыканта. Наверняка рассказывала бабушке с дедом, у них очень близкие отношения. Вскоре вы мною занялись уже всерьез, в музыкальном мире поползли слухи, тут уж супруги не на шутку насторожились и наверняка подумали, что всему причиной камертон, а может, даже видели его у меня, или Светлана видела и им рассказала. Сначала они, как в случае с Елизаветой Щеголевой и своим сыном, рассчитывали заполучить камертон посредством законного брака, проще говоря, хотели женить меня на Свете. Увы, не выгорело. Тогда они решились на кражу. Сын-то их еще не стар и по-прежнему бездарен, вы сами сказали, а тут такой шанс. Если уж у физика искра божья промелькнула, чего же можно ожидать от человека, всю жизнь отдавшего музыке? Станет гением, не иначе.
Такой соблазн! Вот они и решились на кражу. Пока не на убийство, а только на кражу. Но, честно говоря, я уже начал за свою жизнь побаиваться. Отравление штука опасная и непредсказуемая, это не нападения в подворотне, не отобьешься. А вдруг они в банку с сахаром яд подсыплют, незаметно так, или в молоко, или еще куда. Я могу и не узнать, пока не выпью, – поделился своими страхами Максим. – Если честно, я уже подумываю в город переехать, там безопаснее. Там в дом так просто не залезешь, и вообще.
– Да, озадачили вы меня, – потирая лоб, проговорил Павел Иванович. – Не знаю, что и сказать. Теперь, когда речь идет о хорошо знакомых мне людях, история не кажется такой уж забавной. Сперва мне казалось, что мы с вами в Шерлока Холмса играем, – вздохнул он тяжело. – Ну хорошо, а что же вы теперь намерены делать? В милицию обратитесь?
– А что я им скажу? Им как раз доказательства нужны, а у меня фантастическая история о волшебном камертоне. Правда, золотом, – невесело усмехнулся Максим.
– Так что же вы все-таки будете делать?
– Не знаю. Может, поговорить с ними, они все-таки не бандиты с большой дороги, вдруг признаются или хотя бы испугаются и оставят меня в покое? – По примеру композитора Максим потер лоб. – Но для начала надо окончательно поправиться, а то я сегодня еле до вас добрел.
– Держите меня в курсе и ничего самостоятельно не предпринимайте, – строго напутствовал его композитор. – А то мало ли что. А так, одна голова хорошо, а две все же лучше.
Сколько ни совещались Максим с Павлом Ивановичем, ничего умнее разговора по душам с Альтами они не придумали. Павел Иванович все еще сомневался в их виновности, а Максим был абсолютно уверен в своей правоте. Павел Иванович уговаривал его последить за ними, устроить какую-нибудь проверку, но Максим просто не мог больше ждать, послезавтра должны были выписывать Олю.
Максим все уже решил. Как только Олю выпишут, он сделает ей предложение, они поженятся, будут жить в городе, он устроится на работу, пока на какую-нибудь посменную, чтобы не мешала занятиям музыкой, хоть грузчиком на вокзал, хоть санитаром в морг. А что, там, говорят, зарплаты ого-го, шутил сам с собой Максим. А вот потом, глядишь, и творчество его начнет приносить доход. За ту новогоднюю песню ему уже заплатили, пока, конечно, немного, но лиха беда начало.
Но прежде чем начинать новую жизнь, стоило обезопасить тылы. Как бы то ни было, но летом они с Олей и Сашей будут приезжать на дачу, и он не хотел, чтобы кто-то из его близких стал случайной жертвой отравителя. А потому Максим шагал морозным вечером по тихой, заметенной снегом улице к дому Альтов, повторяя про себя заранее продуманную речь. Камертон он зачем-то взял с собой, для моральной поддержки, наверное.
– Ой какой молодой! – охала старушка в каракулевой шубке и игривой меховой шляпке набекрень.
– И одет прилично, – вторила ей подружка в такой же шубке и вязаной шапочке.
– А крови-то! Боже мой, даже смотреть страшно! – всплескивал руками старичок в дубленке с поднятым воротником, по-детски повязанным за спиной шарфом и в войлочных ботиках.
– Еще бы не было, ему же шею топором рассекли. Страсти какие. Теперь на улицу после темноты ни за что не выйду, – охала первая старушка, глядя на распростертое на пропитанном яркой алой кровью снегу тело молодого человека со светлыми волосами и уродливой раной на шее.
День выдался морозный, но солнечный. Сверкали бриллиантовым блеском сугробы, искрились покрытые инеем ветви деревьев, яркая синева разлилась над укутанными чистейшим белым снегом домами. Дачный поселок выглядел празднично и нарядно, и только кровавое пятно с лежащим на нем человеком жесточайшим диссонансом выбивалось из общей гармонии.
– Товарищи, отойдите! Как не стыдно, вы же мешаете работать бригаде! Гражданочка, вы куда, извиняюсь, лезете? Вы что, свидетель? Нет? В сторонку, – сердито оттеснял зевак от места происшествия старшина Точилин.
– Старшина, откуда здесь столько народу? Мешают работе бригады! – сердито буркнул областной следователь Жуков, стреляя глазами по сторонам.
– А что я могу поделать. Поселок маленький, зимой одни пенсионеры остаются, впечатлений от жизни не хватает, вот они все и… сбежались. Пойди их разгони, – оправдывался старшина.
– Михаил Тимофеевич, мы закончили, – подошла к ним с чемоданчиком пожилая криминалистка в мутоновой шубе. – Тело можно грузить.
– Хорошо, где кинолог, собака след взяла?
– Никак нет. Утром свежий снег выпал, да и натоптали.
– Ясно. Ну что же, осталось отработать со свидетелями, и можно ехать. Хорошо бы в теплом месте устроиться. Нет ли здесь клуба или, может, сторожки какой?