выщщекруклюмистый
Завтрак возмездия, или Бородат ли я?
Читать после вдумчивого изучения тринадцатого примечания к пьесе «Низвержение Пендельшванца». Или по-другому иначе.
Или вообще никак и через силу. А может, нет.
Иногда мне кажется, что я не так-то прост.
А иногда кажется, что вот именно так-то я и прост.
А иногда кажется, что прост, но не так-то.
А иногда кажется, что и вовсе ничего не кажется.
А иногда только кажется, что ничего не кажется, а на самом деле кажется.
А иногда кажется, что кажется, а на самом деле не кажется.
А иногда и так бывает, что вроде бы ничего не кажется, а на самом деле всё не так-то просто. А иногда ещё бывает и такое, что всё на самом деле просто, а это я не так прост, чтобы эту простоту вот так вот просто показать, как это у некоторых получается, которые и сами просты, и ко всему просто относятся.
А иногда мне всё это похуй, а иногда и допизды.
Хотя откуда взялась пизда? Впрочем, пизда всегда откуда-нибудь берётся, такой уж она зверь.
Ох, до чего всё непросто, просто ох.
Бдительность нельзя упускать, Бдительность! А то она шмыг – и оппаньки! За Бдительностью нужен глаз да глаз, её надо караулить, очень уж она юркая. Но чтобы был пригляд и глаздаглаз, нужна, опять-таки, Бдительность. Иначе гляди не гляди, ничего не увидишь, только таращиться будешь, как сыч, а Бдительность – упс, и нету её! А останется какая-нибудь Юдительность. Вам оно надо? Вот то-то.
Ну то есть, к чему я всё веду. Бдительность на то и нужна, чтобы Бдительность уберечь. Амло ха’на, тут и к бабке не ходи.
Хотя тут тоже не всё так просто. Бдительность надо, конечно, уберечь – но и от Бдительности надо уберечься. А то ведь это очень неприятно, когда за тобой вот так вот, я бы сказал, бдительно приглядывают. Это же не жизнь, а Хуйня какая-то. И надо бдительно следить, чтобы не стать жертвой чужой Бдительности.
Но и своей, кстати, тоже. Ибо, бдительно за собой приглядывая, мы упускаем Спонтанность и Непосредственность, а Спонтанность и Непосредственность – это ж тоже, как ни крути, какие-то ценности, которых тоже упускать нельзя. То есть можно было бы упустить, да Бдительность не одобрит: как это так – вот взяли да упустили. Так что уж лучше не упускать. Да – но в таком случае не следует применять Бдительность к себе. И ни в коем случае не позволять это делать кому попало, чтобы ей случайно не подвергнуться. Это ж даже хуже, чем я не знаю что. Хотя вроде бы хуже, чем я не знаю что, ничего нету. Ан нет, есть! Что вы думали!
В общем, надо как-то целокупно, но при этом дифференцированно, понимаете? Таким вот образом. Тогда мы и это сделаем, и туда поспеем, и то ухватим, и этого не упустим.
Вот так и надо жить! А то что это.
Всё-таки некоторых вещей лучше избегать. И всегда спрашивать себя – а не совершил ли ты измены идеалам хип-хопа? Если не совершил – можешь пиздюхать дальше. Можешь обесчестить Будду, пусть ходит беременный. Можно и Хакамаду обесчестить, пусть ходит согнувшись и прислушиваясь к новым ощущениям. Да в принципе можно и Бориса Гребенщикова обесчестить, пусть ходит бесчестным человеком. Но нельзя изменять идеалам хип-хопа. Это абсолютное западло, после которого что бы ты ни делал – ты это с собой делаешь, сам себя бесчестишь, сам себя позоришь. Поэтому всегда надо спрашивать себя см. выше что, спрашивать строго, и всегда отвечать себе – нет, не изменил см. выше чему.
И только после того – пиздюхать и бесчестить.
Главное – не победа. И даже не участие. Главное – не получить пиздюлей.
Вот вы думаете – и зачем вся эта хуйня написана? Отвечаю вежливо: а я почём знаю? Я писатель, моё дело маленькое – писать. А уж читать, проникаться, искать смыслы – это работа читателей. Ну или этих, как их, литературоведов. Вот они пусть и объясняют зачем. Ко мне-то какие претензии?
Если вам плохо – о, не так, как бывает плохо изнеженным барышням и истеричным офисным мужчинам, а по-настоящему плохо – сядьте, достаньте бумагу, проведите луч под острым углом к исходному, отложите по нему циркулем требуемое количество отрезков равной длины (или, если хотите, находящихся в требуемом отношении), последнюю полученную таким образом точку соедините с концевой точкой исходного отрезка, проведите линии параллельно полученной линии, точки пересечения их с исходным отрезком поделят исходный отрезок на требуемое число равных частей (или, если хотите, находящихся в заданном отношении, если вы понимаете, о чём я).
И вам станет ещё хуже.
А Гнедёнкин – пидорщав, пидорщав, пидорщав!
Вот такой вот он чувак! Ебанат, да!
Вот что бывает, если упустить Бдительность. Сразу, сходу, как упустил ты её, тут-то и попадаешь под разлагающее влияние Гнедёнкина. Который, как я понимаю, ебанат, да ещё и задок у него раздатенький, потому что он ведь пидорщав, пидорщав – хотя, возможно, и не раздатенький, а он это так.
Оссподи, о чём думаю! О Бдительности надо думать, а не о пидорах всяких!
Кто виноват? Что делать? Как правильно принимать Постинор?
Смерти, конечно, нет.
Но и жизни тоже ведь нет. Потому что это ж не жизнь. Нельзя это жизнью назвать.
Ну и хули?
Не нужно ко всему относиться как к Хуйне. К чему-то нужно относиться и как к Бизнесу.
Всё надо делать не через жёппу, как это у нас заведено, а через призму Михаила Айзенберга.
Надо повышать свой идейно-нравственный уровень. Может быть, даже заняться буховностью (хотя можно и печень поберечь). Но никогда не быть немою жертвою постыдных обстоятельств, разлагающе на теле общества сущих!
Ноги не превращаются в котлеты, а становятся ими. Помните об этом, когда встанете на ноги.
На любовь не все соглашаются. Но без любви тоже не все соглашаются.
Нельзя говорить человеку, что он блядь. Даже если он блядь.
Потому что каждый раз, когда кто-то говорит «блядь» ближнему своему, рождается Бзда и Валькирия. Хорошо, если они родятся вместе, тогда они любят друг друга и за этим Жизни не видят, но если одна из них погибает, вторая в муках начинает мстить Жизни за смерть подруги. Вам это надо?
Любовь зла, полюбишь и Козла. Это как бы всем известно. Однако! – не припоминаю такого случая, чтобы Козла полюбили со зла вот просто так. Обычно этому предшествует какой-то сложный душевный процесс, для которого злоба губительна. Как только к мировосприятию добавлюется… —
я хочу сказать, добавлюется хоть маленькая крохотулечка зла, так сразу Козла уже любить кажется невозможным, немыслимым даже. Так что нет! Обманывается глупая толпа, как обычно!
Кто таков Жмель? Не знаю, кто он! Но точно знаю одно – он произошёл от любви. Потому что – как же иначе?
Центр человеческого зрительного тела, его идеальный центр, есть ноготь большого пальца правой руки. Именно он организует пространство зримого, соподчиняя его пространству деятельному, пространство глаза – пространству рук, то есть созерцание – действию.
Поэтому посвящённые уделяют столько внимания ногтю сему, и изображают на нём священные иероглифы, и полируют маслами, достигая зеркальной чистоты. Он и есть тельце микропрозопуса, в котором отражается макропрозопус на причинном плане бытия.
Ноготь же большого пальца левой руки, с виду совершенно такой же, остаётся в пренебрежении. Это внутренняя россия тела, альтернативный центр, имеющий все видимые признаки центра, кроме того, что он не центр и никогда им не станет. Поэтому большому пальцу левой руки посвящают все тайные горести и обиды, а также его сосут. Да-да, сосут и не стесняются, ибо сосание ногтя есть едрический акт, сбирающий спутанное мочало егозливых мыслишек и движеньиц в единый блистающий клуб, в гордиев узел веселья.
Кстати: следует различать сосание ногтя и ссасывание с ногтя. Ко второму допускаются только маленькие дети, животные, а также Адепты, достигшие Живота. Взрослые писи и каки (так называют непосвящённых тёть и дядь Адепты, достигшие Живота) даже и не смеют ничего ссасывать с ногтя.
Высасывать из ногтей всем можно, но совершенно бесполезно, потому что в ногтях нет ничего интересного – только грязь и всякая отрава. Это делают в аналитических центрах, на телевидении и в прочих нечистых местах.
ТАЙНЫЕ НОГИ! ВОТ ЧТО МЕШАЕТ ВСЕМУ, А ВОВСЕ НЕ ТО, ЧТО ВЫ ВСЕ ДУМАЕТЕ!
Фертерьер – это, наверное, такая собачка.
Кусучая, небось.
Поэтому её и вывели.
Совсем вывели. Напрочь, до последней особи. Нет больше фертерьеров!
Потом-то, конечно, опомнились, плакали, каялись, пытались восстановить по оставшейся в волосёнках ДНК. Но увы! – всё получались не фертерьеры, а какие-то, извините, бладхаунды, ну, знаете, такие, печёночного цвета с подпалом. Которых и без того дохуя.
Атомы. Атомы, атомы без числа. Атомы. Атомы, атомы без числа. Атомы. Атомы, атомы без числа. Атомы. Атомы, атомы без числа. Атомы. Атомы, атомы без числа. Атомы. Атомы, атомы без числа.
Атомы, атомы без числа.
Атомы без числа.
Атомы, атомы.
Аааааааааа.
Иногда я думаю – бородат ли я? Ну хотя бы местами, часом? Хочется это проверить. Но в зерцало посмотреть на себя я не могу, ибо где я есть – там нет зерцал. И обычных зеркал там нет. И пощупать себя за бороду не могу, ибо нет у меня ни сил, ни рук. И ничего другого такого – ибо не вещественен же я на самом-то деле!
Остаётся воспользоваться приёмом, описанным Вячеславом Ивановым – который не Всеволодович, а Иванович.
Свершается Церковь, когда
Друг другу в глаза мы глядим,
И светится внутренний день
Из наших немеющих глаз.
Или, проще говоря – воспользоваться чужими глазами.
Вот я и спрашиваю всех находящихся в духовном общении со мною: уж не бородат ли я часом и местами?!