- Каковы ваши отношения с тестем? Вы как-то угрожали ему. Было дело? И как относилась к нему ваша супруга?
- Мой тесть - вымогатель и проходимец. Он постоянно клянчил деньги и даже пытался как-то шантажировать собственную дочь, после чего мне и пришлось нанести ему визит и даже пригрозить.
- В чём заключались его угрозы?
- Он грозил моей супруге, что если она не будет брать у меня для него денег, он мне расскажет небылицы о её якобы любовных похождениях и беспутстве. Она сама мне рассказала об этом, когда он в очередной раз звонил с угрозами, я записал этот разговор и с этой кассетой пришёл к нему.
- Вы ему угрожали? Били?
- Нет. Вернее, угрожать я, в известной мере, конечно, угрожал, с такими людьми, к сожалению, нельзя по-другому, я даже приехал с охраной, они пугнули, да и записью я его припугнул записью телефонного разговора. Но его никто даже пальцем не тронул, уверяю вас, хотя, признаюсь, у нас у всех было такое желание.
- Вы не допускаете, что он не блефовал?
- Не допускаю.
- Это что, по принципу - "жена Цезаря вне подозрений"?
Я уже начинал терять терпение.
- Мне кажется, я достаточно ясно и подробно ответил на этот вопрос. У вас всё?
- Почти. Осталось всего несколько достаточно простых вопросов. Вам назначили сумму выкупа?
Я задумался. С милицией на эту тему я говорить отказался, но с кем-то посоветоваться необходимость была, у моих охранников в таких вопросах квалификации было маловато. А почему бы и нет? Рискну.
- Назначена. Только я её, с вашего позволения не назову.
- Это не столь существенно. Сумма для вас посильная?
- Видите ли, я - служащий банка, и одновременно один из его учредителей, то есть - хозяев. У нас на подобные случаи существует резервный фонд.
- То есть с выплатой выкупа затруднений нет?
- Чисто рабочего порядка. Собрать наличные, как в таких случаях принято - мелкими купюрами.
- Когда состоится передача денег и каков порядок?
- Пока ещё не знаю. Мне должны позвонить сегодня вечером.
- Вы догадываетесь, что милиция прослушивает ваш телефон?
- Разумеется. Я дал бандитам телефон сотового телефона, который мне одолжили на службе, его никто не знает.
- Вы сами беседовали с бандитом, были какие-то особенности? Возможно, дефекты речи, индивидуальные особенности тембра голоса, пришепетывания, присвисты, причмокивания, картавость, акцент?
- Да нет. Ничего особенного, обыкновенный мужской голос, может быть чуть взволнованный. Да! Я слышал отчётливо гудок подъезжающей электрички.
- Это интересно, - оживился подполковник. - Это очень важно. Может быть, ещё что-то вспомните?
- Нет, больше ничего.
Ещё несколько вопросов, и я сорвусь и наговорю столько всего, что буду жалеть потом об этом всю жизнь.
- Угроз в ваш адрес, или в адрес вашей жены не было?
- Нет.
- У вас самого неприятностей финансового характера не наблюдалось? Возможно, какие-то трудности?
- Все мои, так сказать, трудности, решаются на уровне банка элементарно. Тем более, что я зарабатываю много. Намного больше, чем трачу, даже не ограничивая себя.
- И своих близких?
- Разумеется. Это всё?
- У меня, конечно, есть ещё вопросы, но я чувствую, что вы устали. Не буду злоупотреблять вашим терпением. Искренне вам благодарен. Я могу позвонить вам, если надо будет ещё кое-что уточнить?
- Да, пожалуйста. И чем я могу вам помочь?
- Увы, только информацией, чем же ещё? Если что-то интересное вспомните - позвоните мне. Договорились?
- Разумеется.
Они встали и направились к выходу. В дверях подполковник неожиданно оглянулся и спросил:
- Вы хорошо стреляете?
Я уже расслабился, посчитав разговор законченным, и потому не удержался и вздрогнул. Тем более, что не сразу понял, куда он клонит, и как нужно ответить. Наконец, сам чувствуя, что пауза затягивается, я сказал неуверенно:
- Я очень хорошо стреляю
- Откуда такая уверенность?
- Мои родители - профессиональные спортсмены - стрелки. У обоих куча наград, папа даже на Олимпийских играх выступал и завоевал медаль, а мама дважды была чемпионкой мира.
- А вы?
- Дальше кандидатов в мастера не пошёл.
- Отчего же? - притворно участливо спросил подполковник.
- Стрельба - спорт, требующий много времени, большой самоотдачи, можно даже сказать - жертвенности. Я, увы, качествами спортсмена-профессионала не обладаю. К тому же выбрал другой вид приложения своих сил. Вы удовлетворены?
- Жаль, конечно, что спортивная династия не состоялась, но ничего.
- Династия, кстати, состоялась. Правда, не совсем чисто в стрельбе, но моя сестра - мастер спорта международного класса по биатлону, кандидат в члены сборной России.
- Славная у вас семья.
- Не жалуюсь.
- А чем сегодня родители занимаются?
- Папа умер три года назад, а с мамой у нас сложные отношения.
Я задумался, стоит ли говорить всё этому отставнику. И решил, что чем больше говоришь правды, тем легче при необходимости чуть-чуть соврать.
- Видите ли, мама с отцом практически никогда не расставались. Всегда и всюду вместе: на сборах, на тренировках, на соревнованиях, дома. Они даже нас сравнительно легко отпустили из дома. А когда после смерти отца мама осталась одна, ей было тяжело и непривычно. Я в это время, как назло, уехал в командировку, сестра уезжала на сборы. Словом, мать не выдержала испытания одиночеством и запила. При этом весьма сильно, если даже при её железном характере не могла остановиться. Словом, когда я вернулся из командировки, она уже была законченной алкоголичкой. Мы с приехавшей вскоре сестрой пытались образумить её, но тщетно. Тогда я определил её на принудительное лечение.
- И помогло? - почему-то удивился подполковник.
- Помогло. Но со мной она с тех пор не разговаривает, считает меня предателем, вместо того, чтобы благодарить. Ну как, вам достаточно?
- Вполне. Извините. И ещё хотел вам сказать - когда они позвонят вам, я имею в виду, насчёт выкупа, дайте мне знать. Вы с этим делом в одиночку не справитесь. А я могу помочь. У ваших помощников профессиональных навыков не хватит. Учтите, я специализировался на заложниках и переговорах с террористами. Так как?
- Я подумаю, - холодно ответил я.
- Да уж, пожалуйста, подумайте. И учтите, вы рискуете не только своей жизнью, вы рискуете прежде всего жизнью вашего сына.
- Хорошо, - я уже начинал терять терпение и контроль над собой.
Поэтому пошёл прямо на моих гостей, как бы выталкивая их из комнаты в прихожую, где уже выжидающе подскочили мои охранники.
- Было очень приятно с вами побеседовать, - говорил я гостям. Звоните. Я всегда готов помочь по мере моих скромных возможностей.
Потом я повернулся к охранникам.
- Проводите, пожалуйста, гостей. У меня много дел, если кто-то будет спрашивать - меня нет.
И уже с трудом сдерживаясь, повернулся к гостям спиной и пошел в комнату. Это, разумеется, крайне невежливо, но мне было наплевать.
Уже в дверях меня снова остановил настырный подполковник.
- Если вам позвонят по поводу выкупа, постарайтесь оттянуть время. Ненадолго, иначе они станут беспокоиться. Скажите им, что сумма большая, к тому же они сами потребуют мелкими купюрами.
- Но у них мой сын! - возмутился я. - И каждый проведённый с ними день - это не самый лучший день в его жизни, поверьте.
- Я всё знаю, но пока деньги не будут переданы, он будет жив.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать то, что ваш сын для них - не более, чем свидетель. Свидетель, который видел их лица, слышал их разговоры, голоса. Но пока они не получили деньги - ваш сын будет жить. Кстати, когда станут требовать деньги - поставьте жёсткое условие, что пока не услышите голос сына, больше вести переговоры не будете. Это тоже выигрыш во времени.
- Почему вы так думаете? Он может быть рядом.
- Вряд ли. Они хорошо готовились, значит, у них есть своя квартира, или ещё какое-то место, которым они дорожат и звонить оттуда вряд ли будут, они слишком опытные люди. И скорее всего - звонить они уезжают подальше от своего логова. Так что им потребуется время, чтобы дать вам возможность поговорить с сыном. Тем более, что завтра и послезавтра - выходные дни. Скажите им, что деньги будут в понедельник.
- Как мне быть с милицией?
- Я бы не советовал ставить их в известность. Они вряд ли чем смогут помочь, у них нет должного опыта. И в любом случае, они помогут только если найдут место, где спрятан ваш сын. Во время же передачи денег такие операции, если они и проводятся, то заканчиваются, как правило, большой кровью.
- И что же вы мне советуете? - Я ничего вам не советую. Я не имею такого права. Вам решать, к кому обращаться за помощью. Но только не спешите передавать деньги. И позвоните мне, если нужна будет помощь при передаче денег.
Я ничего не ответил, просто встал в дверях и смотрел, как они обуваются. В огромном холле-прихожей им было явно немного не по себе, они вертели головами, не находя своей обуви. Я сделал незаметно знак охране, один из трёх ребят подошёл к дверце стенного шкафа, замаскированного под зеркало. Створка легко скользнула в сторону, открывая ряды полочек с обувью.
Подполковник достал снизу свои ботинки, они слегка подсохли и оказались в белёсой кайме уличной соли, которую московские дворники во все времена предпочитают лопате. Он запихнул тапочки вниз, не наклоняясь, покрутил головой, и я догадался, что он ищет что-то, на что поставить ногу, с его комплекцией наклониться, чтобы завязать шнурки, было проблемой.
И он предлагает мне свою помощь? Как он будет воевать с бандитами, если с собственными шнурками справиться не может. Но он справился. Он запихал ноги в свои ботинки-корабли, не развязывая шнурки и яростно сминая задники.
Павел Кириллович Фомин, участковый инспектор.