Класс, конечно, Лена не спорила. И сами прыжки ей нравились. Но вот все, что тому сопутствовало… Жили они на спортивном аэродромчике, в холодной казарме. Питаться приходилось в столовке. Мыться — под ледяным душем. Времени уходило дай бог. Димка настаивал, чтоб на аэродром они приезжали с вечера четверга и оставались там до исхода воскресенья. Даже если небо безнадежно обложено тучами — вдруг появится минимальный просвет и борт успеет сделать хотя бы единственный подъем?.. А если с погодой везло, Димочка всегда стремился напрыгать в день как можно больше. Пять, шесть, даже восемь прыжков… Едва приземлялся, немедленно мчал быстренько уложить купол, и в новый взлет. Но только каждый прыжок денег стоил, и, по тогдашним доходам, немаленьких — десять долларов. На двоих за выходные до четырехсот «зеленых» улетало. Запросто можно было в Египет по горящей путевке слетать. Но Лена о турпоездках даже заикаться не смела. Потому что Дима откликался монологом: «Ты что? Египет — это для ленивых и жирных! А тут небо! Полет! Риск! Да и перспектива!..»
Под перспективой Дима понимал, что их обоих могут со временем пригласить в сборную города. И тогда прыжки бесплатные, жилье с питанием — за государственный счет! Да еще и заграничные поездки…
Заманчиво, конечно, для школьника — или романтика-бессребреника, коим сердечный друг и являлся. Но она уже тогда о собственной риелторской фирме подумывала. И сравнивать карьеру спортсменки-парашютистки с перспективой большого бизнеса даже не приходило ей в голову. Конечно же, без вариантов: бизнес! Тем более что неоднократно встречала на аэродроме дамочек, посвятивших жизнь небу. Рано постаревшие, лица в морщинах, ногти вечно обломаны (когда купол укладываешь, маникюр сберечь невозможно). Неприкаянные, помешанные на стихии. Но только, считала Лена, небесный азарт молодых, может, и украшает. А дама за сорок в плохоньком спортивном костюмчике и с парашютом на плечах выглядит по меньшей мере нелепо…
Пыталась, как могла, объяснить Димке, что вовсе не обязательно завязывать с небом навсегда. Но изменить приоритеты, сбавить обороты… Заниматься бизнесом… А парашюты — оставить как развлечение…
Димка делал вид, что соглашался. Но только — теперь уже без нее! — при первой же возможности удирал на аэродром.
Эти побеги и стали в их отношениях последней каплей.
— Прыгать будешь на тандеме, то есть вместе с инструктором. Не волнуйся, риск вообще нулевой, — тоном знатока просвещал ее Леонид.
А Лена (она уже отошла от первого шока) загадочно улыбалась. Что ж, впервые в отношениях с олигархом у нее появился козырь. Она, конечно, не прыгала больше десяти лет — бизнес закрутил настолько, что в выходные только выспаться мечтала, какой уж аэродром. Да и не хотелось, если честно, без Димки. Но позориться на тандеме не станет — над подобными «спортсменами» она во все времена посмеивалась. Разве героизм — вывалиться из самолета, будучи намертво прикрученным к инструктору? И нестись к земле — на пару с ним и полностью под его ответственность? Единственное, что требуется, — не вырываться и не орать. Стыдобища!..
…И на летном поле Лена первым делом спросила у встретившего их инструктора:
— А «ПО-17» с производства, наверно, уже сняли?
— Давно, — усмехнулся воздушный волк и с интересом взглянул на нее: — А вам что, знаком купол?
— Ну… я на нем чуть-чуть до пятисот прыжков недобрала, — усмехнулась девушка.
А Леонид впервые взглянул на нее с неприкрытым, абсолютно мужским интересом. Удивленно произнес:
— Ты не шутишь?
— Не-а, — улыбнулась она. И, вновь обернувшись к инструктору, произнесла: — Я еще в группе Фомича начинала. В той самой, первой в стране. По групповой акробатике…
— О, серьезная девушка, — уважительно произнес повелитель неба. И с оттенком зависти добавил: — Почти все оттуда давно в сборной. Кубок мира в прошлом году взяли…
— Ну а я выбрала бизнес, — пожала плечами Елена.
— Да, я понял. — Инструктор мазнул взглядом по их эффектной спортивной машине, припаркованной в шаге от летного поля.
А Леонид с заговорщицким видом положил руку ему на плечо:
— Слушай, брат, ну, раз она — воздушный волк… Точнее, волчица… Пусть со мной прыгнет? Как инструктор, а?..
Лена фыркнула. Переглянулась со старым парашютистом. Насмешливо произнесла:
— Нет, дорогой. Для этого специальный сертификат нужен. Но, если хочешь, я прыгну сразу за тобой… Будем падать рядышком.
И хулигански добавила, прямо в Лёнино ухо:
— А договор купли-продажи можешь прямо в свободном падении подписать!
Круто развернулась и, чувствуя, как все тело наполняется радостными пузырьками предвкушения, помчалась на парашютный склад. Нужно, на первый раз, выбрать себе не «Стилето» и не «Эсклабур», а что-нибудь поспокойнее.
Ох, как же ей парашютов, оказывается, не хватало!
Веселой толкотни в вертолете, лиц, исполненных показной беззаботности (хотя на самом деле перед прыжком немного волнуются даже чемпионы из чемпионов). Не хватало стремительно удалявшейся земли (а вместе с нею, казалось, внизу оставались и все, даже абсолютно неразрешимые проблемы). И сам воздух здесь, на высоте, был совсем другой. Сразу после взлета — горячий, напоенный ароматом потревоженной травы и солярки, но с каждой набранной сотней метров на борту становилось все свежее — будто не вверх поднимались, а постепенно перелетали из знойного летнего полудня в прохладную осень…
Лена сидела, свесив ноги в открытую рампу [1]. То была прерогатива опытных спортсменов (начинающих, от греха подальше, сажали на скамейки поближе к кабине пилота). Но Лену — хотя она и была на этом аэродроме абсолютным новичком — выпускающий из опасного места не погнал. Или слух разлетелся, что она когда-то (пусть десять лет назад!) тоже подавала надежды. Или просто жаль стало матерому летуну стирать счастливую, предвкушающую улыбку с ее лица…
До чего же прекрасен мир — когда смотришь на него не из герметичного салона, не сквозь иллюминатор рейсового самолета! Все совершенно другое. Вот промелькнула стоянка, Лёнин спортивный автомобиль. На земле — машина впечатляла, вызывала зависть, а сверху выглядела просто как несолидная коробочка. А теперь — лес, и четко видно, как, не разбирая дороги, мчится испуганный ревом мотора бурый заяц. А потом — дачи (до чего забавно с высоты сто метров выглядят тетки, что копаются, попой кверху, в своих огородах!).
…А с борта, что взлетел за пятнадцать минут до них, уже посыпались парашютисты. В безоблачном летнем небе видно далеко, ясно. Вот парочка — летит в свободном падении, лицом друг к другу, взявшись за руки, и, кажется, целуется. Так увлеклись, что едва в бэпэ [2] не свалились, и открылись поздновато, метрах на пятистах. К гадалке не ходи: приземлятся — получат нагоняй от начальника старта. А за ними отделяется команда. Восьмерка. Сразу видно, опытные. Делают все перестроения настолько быстро, что даже количество фигур подсчитать не успеваешь. И купола у всей команды вспыхивают на безопасных восьмистах метрах. Ничего не скажешь, профессионалы… «А вдруг там, с ними, — и Димка?!» — мелькнуло у Лены в голове. Но она, конечно, прогнала от себя мысль о нем. Откуда ему здесь, на коммерческом аэродроме, взяться?.. Да и вообще не факт, что отставной бойфренд связал свою жизнь с парашютным спортом. Димусик — он ведь такой: сегодня на уме одно, завтра другое. Может, давно уже перешел в серферы. Или увлекся бэйс-джампингом. А может, просто спился. У парней его склада, увлекающихся и безалаберных, пьянка — самый частый жизненный исход…
— Заходим на боевой! — кричит Лене выпускающий.
И сердце, конечно, екает. А губы автоматически растягиваются в улыбку — перед отделением ни в коем случае нельзя показывать, что волнуешься. Облизывать губы — удел новичков и трусов… И очень, кстати, приятно, что Леонид (ох, она почти о нем забыла!) — явно малость не в себе. Украдкой прощупывает, крепко ли пристегнут карабин, приторочивший его к инструктору.
Лена встала — выпрыгнуть будет эффектней с разбега, словно в теплое море с мостика.
— Давай! — крикнул ей инструктор.
Она, из глубины салона, разогналась. И, ныряя во всецело принадлежащее ей небо, успела выкрикнуть фразу из любимого всеми парашютистами фильма «На гребне волны»:
— See you on the ground! [3]
— Пижонка! — беззлобно ругнулся вслед выпускающий.
А Леонид, она видела уже снизу, отделился от борта с крепко зажмуренными (ага, перепугался!) глазами…
Интересно, не все ли она забыла? И получится ли — немного погасить вертикальную скорость и подобраться к Леониду, покинувшему вертолет на пару секунд позже? Хотя он вдвоем с инструктором падает, значит, несется к земле быстрее. Поймаем, никуда не денутся. Только бы с непривычки не налететь на них, а подрулить изящно. И еще не забыть, когда окажутся лицом к лицу, втянуть щеки, слегка прикусить их зубами. Иначе будут под действием воздушного потока некрасиво болтаться…
…Хотя Леонид, кажется, и не видит ничего. Губа закушена, и инструктор уже который раз пихает его в плечо — чтоб раскинул скрещенные на груди руки, отдался свободному падению.
«И за этим ничтожеством я гоняюсь?! — мелькнуло у Лены. — Да пошел он! И на квартиру — плевать! Переживу!»
Тут, на высоте и полностью под властью стихии, никакие миллионы действительно ничего не значат…
И она, более не обращая внимания на дрожащего Леонида, головой вниз, максимально увеличивая скорость падения, понеслась к земле.
После прыжка Лена была совершенно как пьяная. Лицо в безумной полуулыбке, в глазах — до сих пор небо, на губах — капельки, что остались после полета сквозь облако (по вкусу очень похоже на кислородный коктейль). Она совсем не слушала Леонида, его типичных для неофита восторгов. Все они, новички, говорят одинаково: «Я сделал! Я прыгнул!» Лену всегда смешило подобное бахвальство. Ну