— Ты должен говорить с молодой леди по-итальянски, — посоветовала она. — Иначе как она сможет выучить наш язык? Хотя она уже и так почти все понимает.
— Отлично. Теперь будем говорить только по-итальянски, Джоанна, капиши[55]? — сказал он, глядя на меня с вызовом.
Мне доверили нарезать травы для соуса, который добавляется к баклажанам, — орегано, итальянскую петрушку, — а потом раздавить целую груду чеснока. Я так увлеклась, что совсем отключилась от происходящего вокруг, и тут Ренцо подошел и встал позади меня.
— Нет, ты неправильно держишь нож, — произнес он. Его пальцы коснулись моих. — Прямо. Вверх и вниз. Быстрым движением, вот так, видишь?
— Ренцо, ты отвлечешь юную леди от ее дела, если будешь так заигрывать с ней, — сказала Паола.
— Что означает это слово? — спросила я.
Когда Ренцо перевел, я почувствовала, что краснею.
— Заигрывать? Кто тут заигрывает?! — возмутился он. — Я только хочу показать ей, как правильно нарезать петрушку. Если Джоанна хочет научиться хорошо готовить, она должна приобретать нужные навыки.
— Ты говоришь то, что должен сказать, — посмеиваясь, сказала Паола. — А я говорю то, что вижу. Щеки-то у нее совсем зарозовели.
— Но она не оттолкнула меня. Должно быть, ей это понравилось, — ответил он. — Теперь покажи мне, как режешь ты, Джо.
О, неужели он назвал меня уменьшительным именем, как делали только два человека: Скарлет и Адриан! Но из уст Ренцо оно прозвучало так естественно! Я начала резать, делая плавные и ровные движения. Он смотрел, одобрительно кивая:
— Ты быстро схватываешь.
— Жаль, что она не собирается оставаться дольше. Мы с тобой могли бы многому ее научить, — посетовала Паола. — Вместо этого она вернется в Лондон к своей жалкой пище, состоящей из ростбифа и колбас.
— Да, очень жаль, — кивнул Ренцо.
И я была с ними полностью согласна.
Глава 36ДЖОАННАИюнь 1973 года
Часам к восьми ужин был готов.
— Давайте поедим на улице, — предложила Паола. — Сегодня такой прекрасный вечер!
И стол с белой скатертью был накрыт в саду под старой вишней. Вместо простых керамических стаканчиков Паола достала серебро и хрусталь.
Я заняла место с видом на улицу. Солнце садилось над западными холмами, и летучие мыши мелькали в розовых сумерках. Воздух был напоен ароматами жимолости и жасмина. Все казалось прекрасным, как в сказочном сне.
Анджелина вышла к нам, неся оливковое масло и тарелку с оливками. Оказалось, что Ренцо принес вино с виноградников своего отца, и мы начали с сухого белого. Паола поставила перед нами блюдо с кростини. Я стала пробовать все по очереди, как делала в свой первый вечер в Сан-Сальваторе на площади. Спаржа, завернутая в кусочки сырокопченой ветчины и сбрызнутая трюфельным маслом; тонкие ломтики фенхеля, который подарил мне еще один новый вкус; острый овечий сыр, сдобренный инжирным вареньем. Каждый кусочек, каждый новый вкус были чудесны, и, честно говоря, мне только этого уже и хватило бы для ужина.
Но потом подали ризотто от Ренцо — рис с грибами, приготовленный на густом бульоне и прямо-таки тающий во рту. Когда я, восхищенная, с признательностью кивнула Ренцо, тот сказал:
— В Лондоне я готовил ризотто с морепродуктами. Тебе стоит его попробовать. Рыбный бульон, мидии и креветки для ризотто просто идеальны. Жаль, что я не успею съездить на побережье и привезти нужные ингредиенты, чтобы приготовить его для тебя.
— Я даже представить себе не могу блюдо, которое может быть лучше, чем это, — улыбнулась я. — И это при том, что я не люблю рис с детства, когда в школе нас заставляли есть отвратительный рисовый пудинг.
Он рассмеялся:
— К сожалению, англичане понятия не имеют, сколько всего интересного можно сотворить из самых обычных продуктов. Дайте им простую или брюссельскую капусту, и они просто выварят ее до смерти.
— Вот когда-нибудь ты вернешься в Англию, откроешь свой собственный ресторан и покажешь им всем класс! — воскликнула я и увидела, как радость улетучилась с его лица.
— Может быть, — сказал он. — Но не думаю, что этот день настанет. Здоровье моего отца не улучшается, и, разумеется, без меня ему не обойтись. Семья на первом месте, не так ли?
Подобные суждения оставались для меня непостижимыми. Я никогда не собиралась ставить своего отца на первое место ни в одном планируемом сценарии моей жизни. Что, если этим я подвела его? Перед глазами снова предстало его тело, лежащее в траве. Ну почему, почему его смерть наступила так внезапно и неотвратимо?!
— Предлагаю развеять мрачные мысли, — произнес Ренцо, — с помощью другого хорошего вина. Это гордость нашего виноградника. В Англии единственное итальянское вино, которое вы знаете, это грубые сорта кьянти, которое поставляется в бутылках в оплетке. Но попробуй вино из нашего винограда лучших сортов, идеально выдержанное в дубовых бочках. Ты почувствуешь разницу.
Белое вино уже давало себя знать, и я помедлила, прежде чем выпить красного. «До домика, если что, идти пару шагов», — успокоила я себя. С первого же глотка вкус этого вина показался мне мягким и глубоким, как красный бархат.
— О! — сказала я, и Ренцо улыбнулся.
— Теперь ты прослывешь тонкой ценительницей вин у себя дома и будешь говорить своим друзьям: «Это вам не то дешевое кьянти, которое они привозят к нам в оплетенных соломкой бутылках», — сказал он.
— Я сомневаюсь, что смогу купить подобное в Англии, — усмехнулась я. — Оно очень дорогое.
— Ты права, в Англии его не купишь, — кивнул он. — Мы производим только несколько ящиков этого вина каждый год, и оно идет прямиком к нашим особым клиентам в Риме и Милане: звездам кино, гонщикам и миллионерам.
— Значит, я действительно удостоилась особой чести. — Мой взгляд встретился с его, и я почувствовала, как вдоль позвоночника пробежали искры. Я попыталась отшутиться. — Но не наливай мне много, иначе я не смогу найти дорогу в домик.
— Не волнуйся, Ренцо тебя проводит, — подала голос Паола.
Ее реплика немного отрезвила меня. Ренцо проводит меня обратно в маленький дом мимо колодца, в который Джанни сбросили вниз головой, при большой вероятности того, что Ренцо что-то знал об этом. Его подослали, чтобы напоить меня? А потом он войдет в мою комнату и найдет конверт, который Джанни просунул в окно через решетку?
— Что случилось? — спросил Ренцо, словно читая мои мысли.
— Просто мне стало грустно оттого, что завтра я покину всю эту красоту.
— И мне жаль, что ты уезжаешь, — проговорил он. — Может, ты еще вернешься, когда тут станет поспокойнее.
— Сомневаюсь, — сказала я. — Если я вернусь, инспектор может выдвинуть против меня новые обвинения.
Он засмеялся, но я почувствовала, что не слишком далека от истины. Я встала, чтобы помочь Паоле убрать посуду, но она замахала на меня руками, и я снова села.
— Для этого у меня есть дочь, — заявила она. — А ты — гостья. Поэтому сиди и болтай с Ренцо.
Когда Паола и Анджелина скрылись в доме, я улыбнулась:
— Похоже, Паола пытается заняться сватовством.
— У нее доброе сердце, — откликнулся он. — И в людях она разбирается неплохо.
Я нервно хихикнула, потому что слишком ощутимо было его присутствие через стол от меня — его белоснежная рубашка с небрежно расстегнутым воротничком, его непослушные черные кудри и глаза, горящие, будто в них зажгли огонь. Конечно же, это все коварное действие вина… но я так хотела, чтобы он обнял меня и поцеловал.
Эта глупая мысль была изгнана появлением Паолы, которая вернулась с большим блюдом баклажанов, начиненных пармезаном. Я думала, что и кусочка проглотить не смогу, но стоило мне только попробовать, и я не заметила, как прикончила всю тарелку. Такой насыщенный, такой сливочный сыр! А баклажан по вкусу чем-то напоминал очень хорошее мясо.
Мы закончили трапезу маленькими тарелочками панны котта — гладкой и белой, легко скользящей по горлу, и сдобрили ее стаканчиком лимончелло, местного ликера.
Мягкая, бархатная тьма опустилась на землю. Ночной воздух звенел от стрекотания сверчков и кваканья лягушек. Ренцо встал.
— Что же, мне пора домой, — сказал он. — Иначе отец меня хватится.
Он посмотрел на меня.
— Но сначала давай я провожу тебя до твоей комнаты.
— О нет, — сказала я, смеясь. — Мне надо помочь Паоле и Анджелине с мытьем посуды. Мы наверняка перепачкали целую гору.
— Тебе вовсе не обязательно это делать, — тут же отозвалась Паола. — Пусть молодой человек проводит тебя, раз уж вызвался добровольно. Ах, если бы красивый мужчина предложил проводить меня, я бы уж не отказалась! Увы, но мне больше не предлагают. — И она засмеялась.
У меня не оставалось выбора. Ренцо предложил свою руку. Я взяла его под локоть, беспокойно улыбнувшись.
— Честно говоря, Ренцо, я могу сама найти дорогу, — проговорила я. — Уверена, что Козимо там уже из угла в угол слоняется в нетерпении, ожидая тебя.
— Пусть слоняется, — сказал Ренцо. — Что такого в том, что я хочу немного побыть с тобой наедине?
Я посмотрела на него, и он слегка улыбнулся.
— Не знаю, как ты к этому отнесешься, — вымолвил он, — но меня странно тянет к тебе. Вероятно, ты напомнила мне девушку, с которой я познакомился в Лондоне и на которой мог бы жениться, если бы все пошло иначе. И знаешь что? Возможно, я не прав, но мне кажется, что я тебе тоже нравлюсь.
— Ну… можно и так сказать, — ответила я, стараясь не игнорировать предупреждающий сигнал, прозвучавший в голове: «Он — сын Козимо, помни об этом».
— А может, дело в нашей общей истории, — продолжил Ренцо, — и так наконец завершится история моей матери и твоего отца. Это судьба. Рок. И мы не в силах ничего изменить.
— Ты думаешь?
— Откуда мне знать? — сказал он, улыбаясь. — А вот то, что я очень хочу сейчас поцеловать тебя, это истинная правда. Ты ведь не против?