– Слушай, ты за… – едва не выругался я.
Сдерживаться становилось все труднее.
– У тебя нет логики в вопросах. Откуда я могу знать, какое свое желание ты имеешь в виду? Задавай простые вопросы.
– Мое желание, чтобы все мои друзья были живы, исполнится?
– Да.
– Мы сейчас в Зоне Посещения?
– Да.
– Вчера она расширилась?
– Да.
– Намного?
Собеседник не ответил, лишь пожал плечами, глянув на меня своим антрацитовым взглядом.
– До Новосибирска достала?
– Нет.
Фух. Внутри у меня появилось облегчение – хоть и старался об этом не думать, но подспудно боялся, что Зона увеличилась так, что… так, что даже думать об этом себе запрещал, чтобы с катушек не съехать.
Подумав немного, я глубоко вздохнул, будто перед тем, как в омут нырять, и приготовился задать следующий вопрос:
– На Землю пришла неземная цивилизация?
– Да.
– Ты… ты один из них?
– Можно сказать и так. Да, скорее так, чем нет.
– Поясни.
– «Один из них» – это неправильная формулировка. Но считай, что да, я представитель внеземной цивилизации.
– Вы все такие?
– Нет.
– Наши цивилизации похожи?
– Нет.
– А какие вы?
– Мы разные.
– Какие разные?
– Несть числа вариантов. Мы это я. Я это мы.
– Вас много?
– Много. Но я один.
– Слушай, ты, мля… – вновь не выдержал я, – кто ты, епть? Объясни?
– Самым понятным словом для тебя будет определение «мыслеобраз», – неожиданно конкретно ответил собеседник.
– Мыслеобраз чего?
– Мой мыслеобраз.
– Объясни по-простому.
– Хорошо, давай попробую. Из чего состоит ваш мир?
– Э… – замялся я и неожиданно для себя произнес: – Тут, вообще, я вопросы задаю.
– Ты не можешь ответить?
– Могу… наверное… – снова замялся я.
– Из чего состоишь ты? – Черный взгляд неподвижно уперся в меня.
– Хм, – попытался я собраться, – из мяса, костей… крови… из воды… из клеток… – вдруг почувствовал я глубину взгляда и понял: – Из молекул.
– Молекулы состоят…
– Из атомов, – кивнул я неуверенно.
– Почти весь – ты. А твой мозг состоит из…
Не отвечая, я вопросительно посмотрел на собеседника, уже не пугаясь черного взгляда.
– Твой мозг, который управляет телом, состоит из нейронов.
– Твою медь… – вдруг выдохнул я, вспомнив вдруг студенистую массу, в которую превратилось Обское море, – слышь, друг, это что, твой мозг?
– «Это» – это что?
– Та срань, в которую превратилась вода Новосибирского водохранилища?
По темной пелене взгляда будто матовым скользнуло. «Черт, он что, на срань обиделся?» – я едва язык не прикусил.
– Так это мозг?
– Мозг. Но не в том смысле, который ты вкладываешь в это слово.
– А в каком?
– Опять непростой вопрос.
– Зачем вы сюда пришли?
Сталкер некоторое время молчал, лицо его было бесстрастно.
– Я вопрос задал?
– Наладить контакт.
– Эй, контактер, – зло посмотрел я на собеседника, – вашими методами контакт не наладишь!
Перед глазами у меня возникла картина, когда Вику и Леху разорвало гравитационной ловушкой.
Собеседник молчал, глядя на меня. А, ну да, я же вопрос не задал.
– Почему вы так жестоки?
– Мы не жестоки, – покачал головой сталкер.
– Да в Зонах люди гибнут постоянно! – повысил голос я. – Это уже страшилка для всех! Как вы с нами контакт собираетесь устанавливать такими методами?
– С вами мы не собираемся устанавливать контакт, – огорошил меня ответом сталкер.
– Что? – совсем тихо выдохнул я и сглотнул. – Почему?
– Мы слишком разные.
– А с кем тогда вы собираетесь контактировать?
– С близкими по разуму существами.
– На нашей планете такие есть?
– Пока нет.
– Пока? – переспросил я и, только сказав, понял, что ответа не будет. На такой вопрос не будет.
– Люди могут с вами общаться?
– Могут, – кивнул Руслан, – мы же с тобой общаемся.
– Так, если мы общаемся с тобой, почему вы не можете общаться так же со всем человечеством?
– Вы еще не готовы. А нам пока этого не нужно.
– Дифференты, – вдруг вспомнил я. – Суки, – глянул я на собеседника, – какие же вы суки… дифференты, дети… это ваши попытки менять людей?
– Скорее нет, чем да.
– Но Зона же меняет людей?
– Да.
– А люди могут менять Зону?
– Нет.
Или мне показалось, или в этот раз пауза была немного дольше, чем обычно перед односложными ответами.
– Это моя плата? – неожиданно пронзило меня мыслью. – То, что ты сейчас мне рассказал, – это та самая плата, о которой ты говорил?
– Нет.
– Нет? – удивился я. – Какова же тогда цена? Скажи конкретно, чем я должен расплатиться за эту информацию?
– Воспоминания. Бессилие. Вина. Боль. Злость, – слово в слово повторил свой недавний ответ собеседник.
– Воспоминания о чем?
20 июня, день
Морозова Алла, новая территория Зоны
Если бы не зуд в ране, Алла бы давно отключилась от этого мира. Веки будто тяжестью давило вниз, по всему телу расползлась невероятная слабость. Несмотря на то что от этой слабости она испытывала физическую боль, Алла не сомневалась – если бы не проклятый зуд, можно было бы заснуть.
Но рука под плотной, заскорузлой от крови повязкой чесалась так, что хотелось выть в голос, – настолько непереносимым был этот зуд. От него хотелось скрыться, покатиться по земле, убежать. И в то же время тело тянуло вниз истощением.
Алла недавно попробовала потеребить бинты, чтобы хоть как-то унять омерзительный зуд, но стоило только нажать чуть сильнее, как все тело прострелило настолько дикой болью, что девушка едва не потеряла сознание.
Постепенно ей становилось все хуже и хуже – начинало тошнить, а стоило закрыть глаза, как все вокруг начинало крутиться, но не веселой каруселью, а злым и калечащим водоворотом терзающей все конечности боли. Спасаясь от этого чувства, Алла повернулась на левый бок, бережно уложив изуродованную руку. Так стало полегче, но ненамного. К тому же зудело под бинтами все сильнее.
Полежав некоторое время, Алла не смогла сдержать тихий стон. Ей было сейчас очень тяжело – пульсация крови в руке отдавалось по всему телу болезненными импульсами, еще и этот непрекращающийся зуд. Девушка, не в силах справиться с ним, снова начала понемногу ногтями скрести по бинтам, очень осторожно, боясь новой вспышки боли.
– Стонешь, сука? – заставил ее вздрогнуть знакомый голос рядом.
Алла открыла глаза, но вдруг почувствовала на своем вороте руку, сгребающую ткань куртки. Рывок – и перед глазами мелькнули серые от времени доски стола и кусок голубого неба, выглядывающего из-под навеса. Короткий миг полета закончился, и жесткая земля с силой ударила Аллу в лицо. Зубы девушки лязгнули, и тут же последовал удар в живот, после которого выстрелило сильной, резкой болью, перекручивающей внутренности.
– Что, сука, бросили тебя все? – опять раздался голос Гашникова.
Ответить Алла не могла, даже если бы и хотела, – расширив от боли глаза, она невидящим взглядом смотрела перед собой, пытаясь восстановить дыхание.
– Пшла! – снова пнул девушку в бок подъемом ноги Гашников.
От удара в глазах у Аллы потемнело, она перекатилась на спину и попыталась сжаться, не в силах сдержать стоны боли и прижимая колени к груди в страхе от предчувствия новых ударов.
– Подъем, я сказал! – разъяряясь и даже взяв разбег в два шага, снова пнул Аллу бывший руководитель группы.
Живот ее был закрыт, и он ударил ее бедро. Хрупкую девушку от пинка подбросило, и она откатилась в сторону.
Перед глазами упала темная пелена, и сознание наконец погасло. Но пришла в себя Алла почти сразу – от боли. Схватив девушку за щиколотку, Гашников грубо тащил ее за собой, волоча по траве. Земля была неровной, жесткой, сухая трава больно колола, царапая щеки. Алла попыталась извернуться, чтобы хоть как-то поддержать изуродованную руку, и при этом движении куртка у нее скаталась к груди, и что-то жестко и угловато ударило ее в ребра. «Пистолет, который Вадим оставил», – отстраненно подумала Алла. На девушку сейчас навалилась полнейшая апатия, и даже боль она начала чувствовать притупленно. Застонав даже не от боли, а от обиды, девушка потянулась к карману. Бесполезно – куртка скаталась комком, и в таком положении небольшой пистолет было просто не достать.
Ватное состояние отупения начало проходить, лицо от многочисленных царапин жгло болью, но она не шла ни в какое сравнений с той, которая сейчас в руке пульсировала. Не выдержав, Алла застонала в голос.
– Скулишь? Скули, сучка, сейчас еще хуже будет! – услышал стон Гашников и вдруг остановился. Осмотревшись, он начал ходить вокруг девушки, аккуратно утаптывая густую траву и бормоча что-то под нос. Закончив, Гашников присел на колени рядом с девушкой и вдруг резко ударил ее ладонью по лицу. – Скотина?! Ну не молчи! Говори, как ты меня называла, а? А?! – еще раз, наотмашь, ударил Аллу тыльной стороной ладони Гашников.
Из носа девушки брызнула кровь, смешиваясь с кровью из разбитых от первого удара губ.
– А?! Ну говори!!! Говори же! – Лицо Гашникова было страшным – ярко-красное, покрытое волдырями ожогов. Даже глаза были красными – под сеткой полопавшихся капилляров белков совсем не было видно.
Почти каждый выкрик мучитель сопровождал пощечиной, и голова девушки бессильно моталась из стороны в сторону.
– Ты сейчас пожалеешь, сука! Пожалеешь! – ощерился Гашников и вдруг рванул девушку за ткань одежды.
Аллу бросило вперед, но куртка не расстегнулась. Неожиданно Гашников даже рыкнул от злости, вскочил и уперся ногой девушке в грудь, рванув за одежду. В этот раз ткань затрещала, и вырванные с мясом пуговицы брызнули в стороны.
– Боишься, сука? – выдохнул Гашников, присаживаясь и распахивая на девушке куртку. Схватив за ворот футболки, он резко дернул. Послышался треск, но ткань не поддалась. Гашников взъяренно зарычал и дернул еще раз, со всей силы своей злости. Аллу рвануло вверх, ткань футболки опять затрещала, но снова не порвалась – лишь ворот растянулся до невероятных размеров.