Девушка отвечала ей коротко, но с приятной улыбкой. Она вела себя скорее сдержанно, чем холодно. И вскоре я заметил, что дядюшка Пиоттр начал понемногу оттаивать – возможно, против собственной воли. Наверняка Чейд объяснил королеве, что с нашей стороны будет разумно как можно больше внимания уделить нарческе и брату ее матери. И очевидно, Пиоттр это почувствовал: теперь всякий раз он добавлял собственные комментарии к словам Эллианы, и вскоре они с Кетриккен вступили в оживленную беседу.
В глазах Кетриккен появилось восхищение, и она с искренним интересом слушала Пиоттра. У меня сложилось впечатление, что Эллиана с облегчением позволила себе немного расслабиться. Она даже начала есть, время от времени кивая, чтобы поддержать разговор.
Дьютифул, в силу своего прекрасного воспитания, решил, что должен занять беседой Аркона Бладблейда. Казалось, мальчик обладает поразительной способностью задавать болтливому Бладблейду вопросы, которые требовали длинных, подробных ответов. Я решил, что тот рассказывает Дьютифулу о своих охотничьих и военных подвигах. Юный принц сидел с исключительно заинтересованным видом, кивал и смеялся в нужных местах.
Чейд встретился со мной глазами всего один раз, я показал ему на Розмари и нахмурился. Но когда я снова взглянул в его сторону, чтобы посмотреть, как он отреагировал, я обнаружил, что он уже вернулся к беседе с дамой, сидевшей слева от него. Я выругался про себя, но знал, что позже он мне все объяснит.
По мере того как ужин близился к концу, я почувствовал, как нарастает напряжение Дьютифула, который частенько не к месту улыбался. Когда королева махнула рукой менестрелю и тот призвал гостей к тишине, я увидел, что Дьютифул на мгновение закрыл глаза, словно готовился к трудному испытанию. Я перевел взгляд на Эллиану – девушка облизнула губы, а потом сжала зубы, скорее всего, чтобы унять дрожь. Мне показалось, что Пиоттр взял ее за руку под столом. В конце концов она вздохнула и выпрямилась в своем кресле.
Церемония была совсем простой. Меня гораздо больше интересовали лица тех, кто на ней присутствовал. Все подошли к высокому помосту, и Кетриккен встала рядом с Дьютифулом, а Аркон со своей дочерью. Пиоттр, не дожидаясь приглашения, замер у нее за спиной. Когда Аркон вложил руку Эллианы в руку королевы, я заметил, что герцогиня Фейт из Бернса прищурилась и поджала губы. Наверное, в Бернсе еще не забыли, как сильно они пострадали от нашествия красных кораблей. Герцог же и герцогиня Тилта обменялись взглядами и улыбнулись друг другу – видимо, вспомнили собственную помолвку. На лице юного Сивила Брезинги мелькнула зависть, но он тут же отвернулся от помоста, как будто был не в силах выносить это зрелище. Я не заметил злобы в глазах тех, кто смотрел на будущих супругов, хотя кое у кого явно имелись собственные соображения по поводу будущего союза.
Руки Дьютифула и Эллианы еще не были соединены – рука Эллианы лежала в руке Кетриккен, а Дьютифул и Аркон держали друг друга за запястья в древнем жесте воинского приветствия. Аркон расхохотался, увидев свою лапищу на тонком запястье юноши, и тот весело улыбнулся в ответ и даже приподнял ее повыше, чтобы показать всем. Островитяне, видимо, решили, что это проявление характера молодого человека, и принялись колотить кулаками по столу. Едва заметная улыбка тронула уголки губ Пиоттра. Может быть, потому что браслет, который Аркон надел Дьютифулу, украшало изображение кабана, а не нарвала? А если принц связывает себя клятвой с кланом, не имеющим никаких прав на нарческу?
Затем произошел инцидент, нарушивший гладкое течение церемонии. Аркон схватил запястье принца и повернул руку Дьютифула ладонью вверх. Юноша стерпел, но я знал, что он смущен. Аркон, похоже, ничего не заметил и громко спросил собравшихся:
– Давайте смешаем их кровь в знак того, что она будет течь в жилах их детей!
Я видел, как вздрогнула нарческа, но не пошевелилась, не сделала шаг назад, чтобы оказаться под защитой дяди. Как раз наоборот, Пиоттр выступил вперед и, как будто имел на нее все права, положил девушке руку на плечо.
– Сейчас не время и не место, Бладблейд, – совершенно спокойно возразил он. – Кровь мужчины должна обагрить камни очага в доме ее матери, чтобы союз считался заключенным. Но если тебе так хочется, ты можешь пролить свою кровь на очаг матери принца.
Я решил, что в его словах был скрытый вызов, указывающий на какую-то традицию, о которой мы в Шести Герцогствах не имели ни малейшего представления. Потому что не успела Кетриккен сказать, что в этом нет необходимости, как Аркон вырвал руку, закатал рукав, а затем, вытащив кинжал, провел кончиком по внутренней поверхности предплечья. В ране выступила густая кровь, тогда Аркон сжал ее края и сильно тряхнул рукой. Кетриккен проявила мудрость и стояла неподвижно, позволив варвару оказать честь ее дому тем способом, который он считает уместным.
Аркон продемонстрировал руку собравшимся, а потом под испуганный шепот гостей подставил ладонь под стекающую из раны кровь, собрал ее и швырнул, словно благословляя нас всех, в зал.
Раздались крики, когда алые капли попали на лица и одежду изумленных аристократов. Но мгновение спустя в зале воцарилась тишина – Аркон Бладблейд начал спускаться с помоста. Он подошел к самому большому камину, снова собрал в ладонь кровь и широким жестом вылил ее в огонь. Потом наклонился, вытер ладонь о камни и выпрямился, позволив закатанному рукаву развернуться и прикрыть рану. После чего Аркон повернулся к гостям и поднял руки, словно ожидая признания. Представители Внешних островов принялись колотить кулаками по столу и вопить от восторга. Через некоторое время к ним присоединились аплодисменты и приветственные крики жителей Шести Герцогств. Даже Пиоттр Блэкуотер ухмыльнулся, а когда Аркон встал рядом с ним на помосте, они на глазах у всех схватили друг друга за запястья.
Наблюдая за ними, я догадался, что их связывают гораздо более сложные отношения, чем мне представлялось вначале. Аркон был отцом Эллианы, однако я сомневался, что для Пиоттра это имело значение. Но когда они стояли рядом на помосте, как два воина, я почувствовал, что их объединяет чувство товарищества, присущее тем, кто не раз сражался бок о бок. Значит, дядя Эллианы уважает Бладблейда, хотя и считает, что тот не имел права предлагать дочь Шести Герцогствам, чтобы закрепить с ними соглашение о мире и торговле.
Я снова вернулся к главной загадке, которая меня беспокоила. Почему Пиоттр позволил, чтобы это произошло? Почему согласилась Эллиана? Если они выигрывают от союза с Шестью Герцогствами, почему его инициаторами не выступили представители дома ее матери?
Вспомнив уроки Чейда, я принялся разглядывать девушку. Поведение отца вызвало у нее восхищение, она ему улыбнулась, явно гордясь храбростью, которую он продемонстрировал аристократам Шести Герцогств. Эллиана до определенной степени получала удовольствие от происходящего – яркие наряды, сама церемония, музыка, взгляды, обращенные на нее. Ей нравилось быть в центре всеобщего внимания, но все же она хотела впоследствии вернуться к тому, что хорошо знала и считала безопасным, прожить свою жизнь так, как собиралась ее прожить, в доме своей матери и на ее земле.
Я спросил себя, как может Дьютифул этим воспользоваться, чтобы завоевать ее симпатию. Подумал ли кто-нибудь о том, что ему следует предстать с подарками перед ее матерью, чтобы выказать ей свое уважение? Возможно, Эллиана станет лучше к нему относиться, если ее родственники по матери увидят, как Дьютифул за ней ухаживает. Девушки любят подобные вещи. Я решил поговорить об этом с Дьютифулом. Впрочем, я не был уверен в том, что прав или что мои советы будут ему полезны.
Пока я все это обдумывал, королева Кетриккен кивнула менестрелю и тот подал знак музыкантам приготовиться. Королева улыбнулась и что-то сказала тем, кто сидел на высоком помосте. Все расселись по местам, заиграла музыка, и принц предложил руку Эллиане.
Я жалел их обоих: такие юные, они оказались выставленными напоказ перед толпой, достояние двух народов, соединенное ради заключения союза. Рука нарчески трепетала над запястьем принца, когда он вел ее вниз по ступеням на усыпанную песком танцевальную площадку. Легкое дуновение Силы сообщило мне, что тугой воротник натер ему шею, но Дьютифул, продолжая спокойно улыбаться, изящно поклонился своей партнерше.
Принц протянул к Эллиане руки, она сделала небольшой шаг вперед и оказалась перед ним ровно на таком расстоянии, чтобы он смог коснуться кончиками пальцев ее талии. Она не положила руки ему на плечи, как у нас принято, а взялась за юбки, словно хотела показать всем, какие они красивые, а заодно и свои изящные ножки. Потом молодую пару подхватила музыка, и принц с нарческой стали танцевать – безупречно, точно две куклы, управляемые искусным мастером. Они были восхитительно юными и грациозными и выглядели великолепной парой.
Я наблюдал за теми, кто на них смотрел, и с удивлением увидел, что на лицах отражаются самые разнообразные чувства. Чейд сиял от удовольствия. Кетриккен же была смущена и взволнована, и я понял: она втайне надеется, что Дьютифул найдет в своей будущей жене понимание и любовь, а Шести Герцогствам их союз принесет мир и процветание. Аркон Бладблейд скрестил на груди руки и поглядывал на юную пару так, словно они являлись доказательством его силы. Пиоттр, как и я, изучал гостей, ни на секунду не забывая, что он является телохранителем нарчески. Он не хмурился, но и не улыбался, и на короткую долю секунды наши глаза встретились. Я не осмелился отвернуться, лишь сделал вид, что с тупым выражением смотрю мимо него, как будто на самом деле не вижу вовсе. Он перевел глаза на Эллиану, и по его губам мелькнула тень улыбки.
Я проследил за его взглядом и на мгновение позволил себе насладиться прекрасным зрелищем. Принц и нарческа кружились под музыку, их ноги и развевающиеся юбки нарчески вычерчивали причудливые узоры в песке на полу. Высокому Дьютифулу было гораздо легче смотреть на Эллиану, ей же приходилось запрокидывать голову, чтобы глядеть на него, при этом выполняя сложные па и улыбаясь. Принц держался так, будто его вытянутые руки охраняют полет хрупкой бабочки, и Эллиана словно парила перед ним.