– Речь об этом не идет, – тихо проговорил Пиоттр. – Пока еще нет, возможно, мы обойдемся без крайних шагов. – Он неожиданно вздохнул. – Но будь с ним мила, Элли, и спрячь свой гнев подальше. У меня сердце разрывается, когда я произношу эти слова, но тебе следует сделать вид, что он тебя не оскорбил. Улыбайся. Веди себя так, словно ничего не произошло.
– И не только.
Я не видел того, кто вмешался в их разговор, но узнал голос служанки. Через несколько мгновений она появилась в поле моего зрения. Теперь я смог разглядеть ее более внимательно. Примерно моего возраста, одета просто, как и подобает служанке. Однако она вела себя так, словно была здесь главной. Черные глаза и волосы, круглое лицо, маленький носик. Она укоризненно покачала головой.
– Эллиана должна вести себя кротко и скромно.
Она замолчала, и я увидел, что Пиоттр стиснул зубы, а на скулах у него заходили желваки. Реакция Пиоттра вызвала у женщины улыбку, и она с очевидным удовольствием продолжила:
– Ты должна дать ему понять, что… готова отдаться. – Потом она заговорила более низким голосом: – Подчини своей воле крестьянского принца, Эллиана, пусть он узнает свое место. Пусть не смотрит на других женщин. Пусть ему даже в голову не придет лечь в постель с кем-нибудь, кроме тебя. Он должен принадлежать тебе, и только тебе. Ты обязана найти способ овладеть его умом и телом. Ты слышала, что сказала госпожа. Если ты потерпишь поражение, если он ускользнет от тебя, если у него будет ребенок от другой женщины, тебе и твоему дому конец.
– Я не могу, – выпалила Эллиана, которая неправильно поняла ужас, промелькнувший в глазах дяди, приняв его за укор, и продолжала с отчаянием в голосе: – Я пыталась, дядя Пиоттр. Пыталась. Я танцевала для него, благодарила за подарки, делала вид, что мне интересно слушать его речи на скучном крестьянском языке. Но все бесполезно – он считает меня маленькой девочкой. Для него я ребенок, которого прислал отец, чтобы закрепить торговую сделку.
Пиоттр откинулся на спинку кресла, отодвинув в сторону нетронутую тарелку с кашей. Тяжело вздохнув, он посмотрел на служанку.
– Выслушай меня, Хения. Эллиана уже пыталась следовать твоим отвратительным советам. Он не хочет нашу девочку. В его крови нет огня. Я не знаю, что еще мы можем сделать.
Неожиданно Эллиана расправила плечи.
– Я знаю. – Она вновь гордо вздернула подбородок, и в ее черных глазах вспыхнуло пламя.
Пиоттр покачал головой.
– Эллиана, ты всего лишь…
– Я не ребенок и не маленькая девочка! Я перестала быть ребенком в тот день, когда на мои плечи возложили это бремя, дядя. Ты не можешь относиться ко мне как к ребенку и ждать, что другие увидят во мне женщину. Нельзя одевать меня как куклу и просить вести себя скромно и вежливо, точно я – сокровище какой-нибудь рехнувшейся тетушки, рассчитывая, что я сумею привлечь принца. Он воспитывался при дворе, окруженный женщинами, сладкими, точно гнилая рыба. Если я буду вести себя как они, он даже не посмотрит в мою сторону. Позволь мне исполнить свой долг. Мы оба понимаем, что если я буду продолжать вести себя так же, то поражение нам обеспечено. Разреши мне действовать по-своему. Если и на этом пути я потерплю неудачу, что мы теряем?
Некоторое время Пиоттр молча смотрел на нее. Эллиана не выдержала и, пряча глаза, начала переставлять чашки с нетронутым чаем. Потом отпила несколько глотков, продолжая избегать его взгляда.
– Что ты предлагаешь, дитя мое? – наконец спросил он тоскливо.
Эллиана поставила чашку на стол.
– Совсем не то, о чем говорит Хения, если ты опасаешься такого варианта развития событий. Нет. Сообщи ему мой возраст. Сегодня. В том исчислении, которое принято у крестьян, а не в годах Божественных Рун. И хотя бы на один день разреши одеться и вести себя так, как положено дочери дома нашей матери. Как женщине, оскорбленной тем, что он предпочел красоту другой, и позволь объявить об этом всем. Разреши мне его покорить. И не с помощью тошнотворной сладости, а хлыстом, как собаку, которая того заслуживает.
– Эллиана, нет. Я запрещаю, – услышал я резкий голос служанки.
Но ответил ей Пиоттр. Он вскочил на ноги, высоко подняв могучие руки.
– Пойди прочь, женщина! Исчезни с моих глаз – или тебя ждет смерть! Я клянусь, госпожа: если она сейчас не уйдет, я прикончу твою служанку!
– Ты пожалеешь! – прорычала Хения, но моментально вылетела из комнаты.
Я услышал, как захлопнулась у нее за спиной дверь.
Когда Пиоттр заговорил снова, его слова звучали медленно и тяжело, словно он строил крепостной вал, способный оградить Эллиану от падения в пропасть.
– Она не имеет права так с тобой разговаривать. Но оно есть у меня. И я запрещаю тебе, нарческа.
– Ты уверен? – спокойно спросила она, и я понял, что Пиоттр проиграл.
Раздался стук в дверь. Пришел отец нарчески, который поздоровался с обоими, и Эллиана почти сразу же попросила разрешения покинуть мужчин, сообщив, что должна переодеться для верховой прогулки с принцем. Как только она вышла из комнаты, Аркон принялся рассказывать о каком-то важном грузе, который прибыл в порт с большим опозданием. Пиоттр что-то ему ответил, но он не сводил глаз с двери, за которой исчезла Эллиана.
Вскоре я проскользнул в свою маленькую комнатку, откуда с большими предосторожностями перебрался в просторные покои лорда Голдена. Он одиноко сидел за столом и приканчивал свою долю обильного завтрака, который ежедневно заказывал для нас обоих. Придворные наверняка ломали голову, как с таким отменным утренним аппетитом ему удается сохранять тонкую талию.
Он обратил на меня взгляд своих золотых глаз.
– Садись, Фитц. Я не стану желать тебе доброго утра, сейчас уже слишком поздно. Хочешь поделиться со мной своими неприятностями?
Лгать было бесполезно. Я уселся за стол напротив Шута, наполнил тарелку и рассказал ему о промашке Дьютифула. Скрывать это не имело смысла. Свидетелей было слишком много, и я не сомневался, что найдется немало желающих во всех подробностях рассказать о случившемся лорду Голдену. О Неттл я говорить не стал. Боялся ли я, что Шут согласится с Чейдом? Не уверен, но мне ни с кем не хотелось обсуждать Неттл. Не стал я делиться с ним и тем, что услышал из своего тайного укрытия. Мне требовалось время, чтобы все осмыслить.
Когда я закончил рассказ, Шут кивнул.
– Вчера вечером я не стал играть, поскольку мне захотелось послушать пение менестрелей с Внешних островов, которые недавно прибыли в замок. Но мне рассказали о неприятном происшествии еще до того, как я отправился спать. Меня уже пригласили на верховую прогулку с принцем. Ты хочешь поехать?
Когда я кивнул, Шут улыбнулся. Потом лорд Голден тщательно вытер губы салфеткой.
– О, как не повезло нашему принцу! Сплетни будут просто восхитительными. Интересно, как королева и ее советник сумеют выправить положение?
Простого ответа на его вопрос не существовало. Я знал, что лорд Голден воспользуется возникшей ситуацией, чтобы выяснить, как придворные относятся к происходящему. Вдвоем мы быстро покончили с завтраком. Я отнес тарелки в кухню, где ненадолго задержался. Да, слуги уже болтали про любовную связь леди Вэнс и принца, игра в камни отошла на второй план. Кто-то заявил, что видел, как они несколько дней назад гуляли вдвоем по заснеженным дорожкам сада. Другая служанка сказала, что герцог Шемши доволен происходящим, якобы он даже обмолвился, что не возражал бы против брака. Настроение у меня окончательно испортилось. Герцог Шемши был человеком влиятельным. Если он начнет искать поддержки среди придворных для организации свадьбы принца со своей племянницей, помолвка между Дьютифулом и Эллианой может быть расторгнута.
Неожиданно я заметил, что служанка нарчески, которая спорила с Пиоттром, торопливо прошла мимо дверей кухни во двор. Она тепло оделась, в тяжелый плащ и башмаки, словно ей предстояла дальняя прогулка. Не исключено, что нарческа отправила ее в город, но в руках у женщины не было корзинки. К тому же я сильно сомневался, что эту служанку отправят в город за покупками. Я встревожился. Если бы не мое обещание принцу, я бы последовал за служанкой. Но мне ничего не оставалось, как вернуться и переодеться в костюм для верховой езды.
Когда я вошел в покои лорда Голдена, тот заканчивал одеваться. На мгновение у меня возникли сомнения – неужели джамелийские аристократы всегда носят столь яркие костюмы? Слой за слоем роскошных одеяний скрывали стройную фигуру лорда Голдена. На стуле дожидался своей очереди тяжелый меховой плащ. Шут всегда плохо переносил холод, – похоже, и лорд Голден тоже. Поправляя меховой воротник, он указал мне на мою спальню: следовало поторопиться. Лорд Голден между тем продолжал разглядывать в зеркале свое отражение.
Заглянув в свою комнату, я увидел разложенный на постели костюм и запротестовал:
– Я уже одет.
– Нет, я хочу, чтобы ты выглядел иначе. От моего внимания не ускользнуло, что несколько юных лордов, пытаясь мне подражать, завели себе телохранителей. Пришло время показать, что копия всегда хуже оригинала. Одевайся, Том Баджерлок.
Я состроил мрачную гримасу, а он в ответ лишь улыбнулся.
Одежда была синего цвета, как и положено слугам в Оленьем замке, но превосходного качества. Я сразу же узнал работу Скрендона. Портной однажды уже снял с меня мерку, и теперь лорд Голден мог в любой момент заказывать для меня новые костюмы. Отличный материал, очень теплый – Шут хотел, чтобы мне было удобно. Он также позаботился, чтобы одежда была свободной и не стесняла движений. Но когда я развернул рукава рубашки необычного кроя, я обнаружил вставки разных оттенков синего – так меняется цвет оперения у птицы, распахнувшей крылья. Не обошлось и без потайных карманов, расположенных в удобных и самых неожиданных местах. Карманы я одобрил, хотя мне не понравилось, что лорд Голден открыл мой секрет портному. Я бы предпочел, чтобы никто не знал о моей любви к скрытым от посторонних глаз карманам.