Казалось, лорд Голден почувствовал мою тревогу, и я услышал его голос из соседней комнаты:
– Ты, наверное, обратил внимание, что Скрендон сделал несколько маленьких кармашков для предметов, без которых я не могу обходиться, – нюхательной соли, порошков, содействующих пищеварению, духов и запасных носовых платочков. Я дал ему точные размеры для каждого кармашка.
– Да, милорд, – очень серьезно ответил я, быстро заполняя карманы.
Взяв в руки зимний плащ, я обнаружил последнее дополнение к моему новому костюму. Гарда так сверкала, что я недовольно поморщился. Но когда я обнажил клинок, он покинул ножны с тихим зловещим шепотом. Баланс клинка был идеален. Я вздохнул, поднял глаза и обнаружил стоящего у двери Шута. Выражение моего лица доставило ему удовольствие. Он усмехнулся, видя мое изумление. Я покачал головой.
– Я слишком плохо фехтую, чтобы носить такой клинок.
– Ты заслуживаешь права открыто носить меч Верити. А этот лишь его бледная тень.
За такой подарок невозможно отблагодарить словами. Шут смотрел, как я пристегиваю меч к поясу, и мне показалось, что он разделяет мою радость обладания столь прекрасным клинком.
Когда мы спустились во двор дожидаться принца, оказалось, что компания собралась довольно большая. Молодой Сивил Брезинга о чем-то увлеченно беседовал с леди Вэнс. Она показала рукой в сторону приглашенных на прогулку придворных, и на лице у нее появилось неудовольствие. Возможно, она рассчитывала, что компания будет не такой большой?
Рядом с ней стояли две подруги, которые о чем-то оживленно болтали. Все они радостно приветствовали лорда Голдена. Меня поразило, что он выглядел так, словно был ненамного старше этих молодых людей, красивый и богатый аристократ из далекой экзотической страны, которому недавно исполнилось двадцать лет. Все женщины постарались оказаться поближе к нему, рядом держались и трое молодых придворных, в том числе родственник герцога Шемши, удивительно на него похожий. Леди Вэнс также являлась центром притяжения – вокруг нее собрался собственный маленький двор. Если она завоюет принца, ее новые друзья поднимутся вместе с ней.
Слуги вели лошадей в поводу. Я заметил, что подушка за седлом для кошки Сивила пустует. Я сомневался, что он действительно оставил ее в Гейлтоне. Никто из Одаренных не расстается добровольно со своим животным так надолго. Наверное, кошка рыщет в горах вокруг замка, а Сивил ее регулярно навещает. Быть может, встреча с ними даст мне дополнительную информацию о сообществе Древней Крови и его связи с Полукровками.
Однако сейчас мне было некогда размышлять на эту тему. Я взял у конюха Вороную и Малту, пока лорд Голден беседовал с придворными. Конечно, я не мог глазеть на них открыто, но имел возможность осмотреть лошадей и узнать, кто собирается нас сопровождать. На одной кобыле я заметил очень роскошную попону – это вполне могла оказаться лошадь королевы. Еще я увидел лошадь Чейда. Кроме лошади принца, слуги привели еще трех скакунов с богатой сбруей. Похоже, Аркон Бладблейд и дядя Пиоттр также решили присоединиться к нам. Гнедая кобыла с вплетенными в гриву колокольчиками наверняка предназначалась для нарчески.
Послышался взрыв смеха, и появилась бо́льшая часть участников прогулки во главе с принцем. Дьютифул был в синем костюме с оторочкой из белого лисьего меха – цвета его матери. Королева также выбрала для прогулки синий и белый цвета, но ее плащ украшал золотой узор. Несмотря на яркость и чистоту красок, ее наряд выгодно отличался от роскошных туалетов придворных строгостью. Элегантный синий камзол и плащ Чейда украшала лишь черная окантовка, а из драгоценностей он предпочел серебро.
Принц улыбался, но я понял, что Дьютифул получил свою порцию упреков, поскольку он задержался на крыльце, беседуя с матерью и Чейдом, вместо того чтобы присоединиться к своим молодым спутникам. Он никому не сказал, что причина прогулки – проигранное пари. Таким образом, он рассчитывал, что и остальные не станут о нем упоминать. Леди Вэнс улыбнулась принцу, когда ей удалось перехватить его взгляд. Он вежливо кивнул и тут же перевел взгляд на Сивила. Мне показалось, что щеки леди Вэнс слегка порозовели. Только после того, как королева и Чейд спустились со ступенек, принц последовал за ними, держась рядом с матерью.
В этот момент к нам присоединились несколько купцов с Внешних островов вместе с Арконом Бладблейдом. Им явно пришлись по вкусу экстравагантные моды Оленьего замка. Ветер развевал многочисленные ленточки и кружева, которые украшали их богатые наряды; на смену тяжелым мехам пришли роскошные ткани из Удачного и Джамелии. Кетриккен, Чейд и Дьютифул шумно приветствовали гостей. Начался обмен комплиментами, который продолжался довольно долго.
Мы ждали нарческу и Пиоттра.
Конечно, они задержались нарочно. Кетриккен то и дело смотрела на дверь. Смех Дьютифула в ответ на шутки Чейда становился все менее естественным. Аркон нахмурился и что-то сказал одному из своих спутников. Ждать пришлось так долго, что все успели подумать: Эллиана демонстрирует Дьютифулу свое неудовольствие. Она унижает его перед друзьями и семьей, заставив стоя дожидаться своего появления. Возможно, она поставит в неудобное положение своего отца перед королевой, что вызовет дополнительные трения… Кетриккен и Чейд уже начали обсуждать, не послать ли за нарческой слугу, когда появился Пиоттр.
В отличие от остальных гостей с Внешних островов он выбрал национальные одежды. Однако он не казался варваром, его костюм производил поразительное впечатление. Кожаные штаны дополнял меховой плащ, а украшения были вырезаны из слоновой кости и нефрита и оправлены в золото. Простота линий говорила, что он готов к верховой езде, охоте, долгому путешествию или сражению и не хочет, чтобы его стесняли дорогие безделушки. Он вышел на крыльцо и остановился, словно занял центральное место на сцене. Он стоял, скрестив руки на груди, полный решимости и уверенности в себе. Все смолкли, глаза присутствующих были направлены на Пиоттра. Убедившись, что на него все смотрят, он негромко сказал:
– Нарческа изъявила желание, чтобы я сообщил о том, что на Божественных Рунах возраст измеряется иначе. Она опасается, что незнание данного факта ведет к непониманию определенных вещей. По нашим правилам она уже не ребенок, впрочем, как и по вашим. На островах, где жизнь труднее и жестче, чем здесь, считается дурным знаком рассматривать ребенка членом семьи в первые двенадцать месяцев его хрупкой жизни. Мы даем имя ребенку только после того, как ему исполнится год. Таким образом, сейчас нарческе всего одиннадцать лет, почти двенадцать. Но если обратиться к вашим традициям, ей скоро будет тринадцать. Она лишь немногим младше принца Дьютифула.
За спиной Пиоттра распахнулась дверь, и нарческа сама плотно закрыла ее за собой – никаких слуг. Она остановилась рядом с Пиоттром, как и он, одетая в традиционный наряд жителей Внешних островов. Эллиана отказалась от платьев, купленных в Баккипе. Ее штаны были сшиты из пятнистой кожи тюленя, а жилет – из рыжего лисьего меха. С плеч ниспадал плащ из белого горностая, украшенный маленькими хвостиками и воротником из волчьей шкуры. Нарческа надела капюшон и спокойно улыбнулась нам. Неспешно оглядев собравшихся, она сказала:
– Да, мне почти столько же лет, что и принцу Дьютифулу. В нашей земле годы считают иначе. А теперь о титулах. Хотя я получила свое имя только после того, как мне исполнился год, я с самого начала была нарческой. Однако принц Дьютифул, насколько я понимаю, не станет королем или даже наследником короны до тех пор, пока ему не исполнится семнадцать. Я права?
Она обратилась к Кетриккен, словно сомневалась в своей правоте, но стояла на крыльце, возвышаясь над всеми. Однако моя королева спокойно ответила:
– Вы совершенна правы, нарческа. Мой сын получит титул только после того, как ему исполнится семнадцать лет.
– Понятно. Любопытное отличие от традиций моей родины. Быть может, мы больше верим в силу наследственных качеств: ребенок достоин своего титула с первого вздоха. А у вас, в вашем крестьянском мире, принято ждать, когда время покажет, достоин ли человек своего титула. Я поняла.
Ее речь нельзя было истолковать как прямое оскорбление. Акцент, неудачное использование отдельных слов – каждый мог понять ее по-своему. Но я не сомневался, что Эллиана сказала именно то, что хотела сказать. Как и в том, что ее негромкие слова, обращенные к Пиоттру, предназначались для ушей всех, кто собрался во дворе:
– Быть может, мне не следует выходить за него, пока у нас не будет полной уверенности, что Дьютифул станет королем? Многие мужчины надеются сесть на трон, но далеко не всегда их надежды сбываются. Пожалуй, нам лучше отложить свадьбу до тех пор, пока собственный народ принца не сочтет его достойным трона.
Улыбка не исчезла с лица Кетриккен, но стала более напряженной. Глаза Чейда слегка сузились. Однако Дьютифул не сумел скрыть румянец, который расцвел на его щеках. Он стоял, молча демонстрируя всем свое унижение. Да, Эллиана сумела достойно отомстить. Но оказалось, что она не собирается на этом останавливаться.
Когда принц вежливо подошел к ней, чтобы помочь сесть в седло, она отмахнулась от его помощи и сказала:
– Разреши моему дяде помочь мне. Он мужчина опытный и отлично умеет обращаться с женщинами и лошадьми. Если мне потребуется помощь, я обращусь к нему.
Но когда к ней приблизился Пиоттр, она улыбнулась и заверила его, что вполне может самостоятельно сесть в седло, добавив:
– Ты же знаешь, я не ребенок.
Так она и сделала, хотя предназначенная ей лошадь была заметно выше крепких маленьких пони, которых обычно предпочитали обитатели Внешних островов.
Вскочив в седло, Эллиана направила свою лошадь к Кетриккен и поехала бок о бок с королевой. Две женщины, одетые богато, но просто, удивительным образом отличались от остальных придворных, кичившихся роскошью своих нарядов. Получалось, что только Кетриккен и Эллиана в состоянии получить удовольствие от прог