– Лорд Голден? – воскликнула Йек и довольно долго молча смотрела на него. Потом искренне расхохоталась, стуча кулаком по колену. – Ну конечно! Лорд Голден! И как я сама не догадалась? Я должна была сообразить с самого начала!
Она подошла к нему, нисколько не сомневаясь в теплом приеме, радостно обняла, а потом отступила на шаг, взяла за плечи и принялась с интересом разглядывать его одежду и волосы. Мне показалось, что он все еще не пришел в себя, но улыбка не сходила с лица леди Йек.
– Великолепно. Если бы я не знала, то никогда бы не догадалась. Но я не понимаю. Зачем этот обман? Ведь он мешает вам быть вместе!
Она перевела взгляд с Шута на меня, и я понял, что вопрос обращен к нам обоим. Намек не оставлял сомнений, но я не понимал, почему она говорит об обмане. Я почувствовал, что у меня горят щеки, и ждал, когда лорд Голден все разъяснит, но он молчал. Должно быть, выражение моего лица потрясло Йек, поскольку она вновь повернулась к лорду Голдену и неуверенно спросила:
– Янтарь, друг мой… Кажется, тебя не обрадовала встреча со мной?
Лицо лорда Голдена превратилось в маску. Наконец он заговорил. Голос прозвучал негромко и спокойно, но мне он показался каким-то сдавленным.
– Том Баджерлок, сегодня я больше не нуждаюсь в твоих услугах. Ты свободен.
Еще никогда мне не было так трудно играть свою роль, но я понял, что только отчаяние могло заставить лорда Голдена обратиться ко мне таким тоном. Я стиснул зубы и неловко поклонился, заставив себя забыть об оскорбительном намеке, сделанном леди Йек.
– Как пожелаете, милорд, – ледяным тоном ответил я. – Я воспользуюсь шансом немного отдохнуть.
Повернувшись, я направился в свою спальню. Проходя мимо стола, я взял свечу. Распахнул дверь, вошел в спальню и закрыл за собой дверь. Почти полностью.
Затем я совершил поступок, которым вряд ли смог бы гордиться. Конечно, можно всю вину возложить на Чейда, ведь это он так воспитал меня. Но это было бы не слишком честно. Меня переполняло возмущение. Йек явно считала, что мы с лордом Голденом любовники. А он даже не попытался ей возражать… более того, из ее слов и поведения я уяснил, что он сам дал ей понять, что дела обстоят именно так. По какой-то причине он не стал разубеждать Йек.
И еще меня поразило, что Йек смотрела на меня так, словно ей что-то обо мне известно. Очевидно, она знала лорда Голдена, но познакомилась с ним в другом месте, когда он носил иное имя. Я не сомневался, что никогда не видел этой женщины. Значит, она могла слышать обо мне только от Шута. Я оправдывал себя тем, что имею право выяснить, какие из моих тайн Шут открыл совершенно чужой мне женщине. В особенности если она смотрит на меня оценивающим взглядом и делает оскорбительные замечания.
Что позволило Йек сделать подобный вывод? Что ей рассказал Шут и почему? Во мне начала зарождаться слепая ярость, но я задушил ее. У Шута наверняка была причина, чтобы так поступить. И имею право знать, какова она, хоть и верю своему другу. Поставив свечу на стол, я уселся на кровать и сложил руки на коленях. Потом я заставил себя отбросить все эмоции. Каким бы отвратительным ни казалось мне положение, в которое я попал, я понимал, что должен сохранять хладнокровие. Я прислушался. Оставленная щель позволяла мне понимать большую часть разговора.
– Что ты здесь делаешь? Почему не предупредила меня о своем появлении? – В голосе Шута я услышал не столько удивление и раздражение, сколько отчаяние.
– Но как я могла тебя предупредить? – весело осведомилась Йек. – Калсидийцы топят все корабли, которые плывут в сторону Шести Герцогств. Из твоих писем мне стало ясно, что до тебя не дошло и половины моих посланий. – После короткой паузы она добавила: – Ну признайся, ты лорд Голден? И все это время я вела твои дела?
– Да, – сердито отвечал Шут. – В Баккипе и Оленьем замке меня знают только как лорда Голдена. Я прошу тебя постоянно об этом помнить.
– Но разве не от тебя я слышала, что ты направляешься навестить своего старого друга, лорда Голдена, и что всю твою переписку следует вести через него? И сделки, которые я заключала в Удачном и Джамелии? И сведения, которые посылала тебе? Значит, я работала на тебя?
– Если тебе интересно, то да, на меня, – угрюмо ответил он и умоляюще добавил: – Йек, ты смотришь на меня так, словно тебя предали. Это не так. Но обман, как ты его назвала, необходим. Ты мой друг, и мне совсем не хотелось тебя обманывать. Сейчас я не могу ответить на твои вопросы и все объяснить. Могу лишь повторить: так было нужно. Моя жизнь в твоих руках. Если ты расскажешь о том, что тебе известно, в какой-нибудь таверне, мне конец. С тем же успехом ты можешь сразу перерезать мне горло.
Я услышал, как Йек усаживается в мое кресло.
– Сначала ты меня обманываешь, – с обидой сказала она, – а теперь еще и оскорбляешь. После всего, что нам довелось вместе пережить, ты сомневаешься в моей способности держать язык за зубами?
– Никто не собирался тебя обманывать, – послышался чей-то голос.
Волосы у меня на затылке зашевелились, поскольку голос не принадлежал ни лорду Голдену, ни Шуту. Он был выше, без малейшего намека на джамелийский акцент. Так, наверное, говорит Янтарь, решил я. Еще одна личина человека, которого, как мне казалось, я прекрасно знал.
– Просто… ты застала меня врасплох и ужасно напугала. Ты ухмылялась так, словно отмочила замечательную шутку, а на самом деле… О Йек, я не могу тебе ничего объяснить. Мы должны верить в нашу дружбу, должны помнить о том, что вместе перенесли. Ты ворвалась в игру, которую я веду, и теперь тебе придется играть соответствующую роль. В течение всего визита ты должна обращаться ко мне так, словно я и в самом деле лорд Голден, а ты представляешь мои интересы в Удачном и Джамелии.
– Ну, это совсем не трудно, поскольку я действительно веду твои дела. И мы и правда друзья. Только мне больно слышать, что ты утверждаешь, будто твой обман необходим. И все же я могу тебя простить. Но я хотела бы понять. Когда твой слуга, как его… Том Баджерлок вошел, я узнала его лицо и обрадовалась за тебя. Я видела, как под твоими руками родилась фигура на носу корабля. И не отрицай свои чувства к нему. Наконец-то они воссоединились, подумала я. Но когда ему пришлось уйти по твоему приказу, словно он простой слуга… слуга лорда Голдена… Зачем этот маскарад, зачем так все усложнять?
Наступило долгое молчание. Тишина, я не слышал звука шагов. Потом раздался легкий звон – горлышко бутылки задело стакан. Наверное, лорд Голден наливал вино, пока мы с Йек ждали ответа.
– Это довольно трудно для меня, – ответил Шут новым голосом. – Ему гораздо легче, поскольку он знает далеко не все. Ну вот. Я ведь шут, и не следовало мне делиться своими секретами. Чудовищное тщеславие.
– Чудовищное? Колоссальное! Сначала ты вырезаешь носовое изваяние корабля по его образу и подобию, а потом надеешься, что никто не догадается о твоем отношении к нему? О друг мой! Ты так ловко обращаешься с жизнью и тайнами других людей, что, когда дело доходит до твоих собственных… Ладно. И он не знает, что ты его любишь?
– Полагаю, он предпочитает не замечать. Возможно, он что-то подозревает… ну а после беседы с тобой у него обязательно возникнут сомнения. Но он не станет говорить о них вслух. Такой уж у него характер.
– Тогда он бестолковый болван. Впрочем, довольно красивый. Несмотря на сломанный нос. Могу спорить, что раньше он был еще привлекательнее. Кто испортил ему лицо?
Негромкий звук, сдавленный смех.
– Моя дорогая Йек, ты же его видела. Никто не может испортить его лицо. Во всяком случае, в моих глазах. – Грустный вздох. – Но если ты не возражаешь, мне бы не хотелось говорить на эту тему. Расскажи мне новости. Как Парагон?
– Парагон… Ты про корабль или про пиратского князька?
– Про обоих. Пожалуйста.
– Ну, о наследнике трона Пиратских островов мне известны лишь слухи. Он подвижный здоровый мальчик, ужасно похож на короля Кеннита, услада матери. Точнее, услада и любимец всего флота Ворона. Так звучит его второе имя. Принц Парагон Ворон Ладлак.
– А корабль?
– Как всегда, легко поддается переменам настроения. Но теперь это не опасная меланхолия, в которую он часто впадал раньше, а скорее тоска молодого человека, считающего себя поэтом. Вот почему мне не нравится проводить с ним время, когда его охватывает уныние. Конечно, тут не только его вина. Альтия беременна, и корабль одержим ребенком.
– Альтия беременна? – Янтарь по-женски обрадовался известию.
– Да, – подтвердила Йек. – Она в ярости по этому поводу, а Брэшен в полнейшем восторге и умудряется каждый день придумывать новое имя для ребенка. Они поженились в главном зале торговцев Дождевых чащоб… я ведь писала тебе, не так ли? Во многом для того, чтобы успокоить Малту, которую оскорбляло фривольное поведение Альтии, не имеющей никакого желания выходить замуж. А теперь она беременна, каждое утро ее тошнит, и она постоянно шипит на Брэшена, когда он пытается ее утешить.
– Но она же понимала, что рано или поздно забеременеет?
– Сомневаюсь. Женщины из семей торговцев подолгу не могут зачать ребенка, и у них часто бывают выкидыши. Ее сестра Малта уже потеряла двоих детей. Мне кажется, Альтия еще и из-за этого злится. Будь она уверена, что после всех страданий у нее родится здоровый ребенок, она была бы только рада, что отяжелела. Но ее мать хочет, чтобы Альтия вернулась домой, а корабль настаивает, чтобы ребенок появился на свет на его палубе. Что до Брэшена, он с радостью позволит Альтии рожать хоть на дереве, для него главное – что он потом сможет всем хвастаться своим чадом и качать его на коленях. И оттого что Альтии все без конца что-то советуют, она звереет пуще прежнего, – продолжала болтать Йек. – Вот что я сказала Брэшену: «Перестань разговаривать с ней о ребенке, – так я ему посоветовала. – Сделай вид, что ты ничего не замечаешь, и относись к ней так, словно она была такой всегда». А он ответил: «Как я могу, если вижу, как ее живот трется о снасти, когда она пытается ставить паруса?» Конечно, она услышала его слова, и у Брэшена едва не отсохли уши – такими ласковыми именами Альтия его наградила.