Затем он подошел к столу и снова принялся оглядываться по сторонам. Неожиданно я кое-что понял: да, принц, несомненно, обладал Даром, но не таким сильным, как у меня. Даже оказавшись в одной со мной комнате, он не почувствовал моего присутствия. Что-то новенькое, подумал я. Получается, что Дар, как и Сила, может быть развит больше или меньше. Я отложил эту мысль на потом, чтобы обдумать ее как следует.
– Я здесь, – сказал я, и Дьютифул подпрыгнул от неожиданности, когда я вышел из тени с бутылкой и стаканом в руках. Он мрачно наблюдал за тем, как я подошел к столу и поставил бутылку. – Доброе утро, мой принц.
– Том Баджерлок, ты можешь быть свободен, – проговорил Дьютифул твердо и одновременно с презрением. – Я не желаю, чтобы ты меня чему бы то ни было учил. Кроме того, я намерен переговорить с матерью и потребовать, чтобы тебя заставили покинуть Олений замок навсегда.
– Как пожелаете, мой принц, – совершенно спокойно ответил я. – Лично меня это тоже вполне устроит.
– Речь вовсе не идет о том, что меня «устраивает». Ты – изменник. Ты использовал Силу против меня, наследника престола Видящих. Я мог бы потребовать твоего изгнания. Или даже казни.
– Конечно могли бы, мой принц. Или попросить меня объяснить, что произошло.
– Никакое объяснение не может оправдать то, что ты сделал.
– Я не сказал, что вы могли бы попросить моих извинений. Я говорил об объяснении.
И тут мы оба замолчали. Я не опускал глаз и встретил его взгляд спокойно, уверенный в собственной правоте. Я твердо решил, что заговорю только после того, как Дьютифул вежливо попросит меня рассказать, почему я так с ним поступил. Он же явно намеревался запугать меня своим королевским взглядом и заставить униженно просить прощения.
В данном случае сила была на моей стороне.
– Тебе давным-давно следовало сказать мне, что произошло, – наконец пробурчал он.
– Возможно, – не стал спорить я и снова замолчал.
– Объясни свое поведение, Том Баджерлок.
На мой вкус, ему бы следовало добавить «пожалуйста», но я решил, что он и так сделал большой шаг в мою сторону, а гордость мальчишки – штука хрупкая.
Я подошел к столу, наполнил свой стакан и вопросительно приподнял бутылку, но Дьютифул резко покачал головой, демонстрируя, что не желает пить с мерзавцем вроде меня. Я вздохнул.
– Что вы помните про берег? Тот, на котором мы оказались, когда спасались бегством через монолит Силы?
Дьютифул нахмурился, и на лице у него появилось настороженное выражение.
– Я… – Он уже собрался было соврать, но потом все-таки сказал правду: – Только разрозненные обрывки. Воспоминания уходят, точно сон, а потом вдруг возникают снова, яркие и четкие. Я знаю, что ты использовал Силу, чтобы доставить нас туда. После нашего перехода я чувствовал слабость и не очень понимал, что происходит. Думаю, именно тогда ты применил против меня магию.
Я снова вздохнул, поняв, что объяснение будет труднее, чем я надеялся.
– Ты помнишь, как мы сидели у костра, когда ты на меня напал, собираясь прикончить?
Дьютифул на мгновение отвернулся, а затем кивнул с таким видом, словно сам удивился тому, что помнит подобные вещи.
– Но я действовал не совсем по своей воле. Ты же знаешь! Пеладайн даже тогда пыталась захватить мое тело. Я считал, что ты мой враг.
– А я вас совсем не знал. Однако мы были связаны Силой, потому что мне снова пришлось отправиться за вашей душой, чтобы вернуть ее в тело.
Я поколебался несколько мгновений, но потом все-таки решил не рассказывать ему о другом, очень могущественном существе, которое помогло нам обоим вернуться. Воспоминание о нем было окутано дымкой, и я посчитал возможным промолчать о том, чему сам не находил объяснения.
– Я знал, что Пеладайн находилась внутри вас. И что она ни перед чем не остановится, чтобы меня убить, даже если при этом причинит вам непоправимый вред. И тогда, охваченный гневом и опасаясь за свою жизнь, я приказал вам при помощи Силы: «Дьютифул, прекрати сопротивляться». Мой приказ запечатлелся в вашем сознании гораздо прочнее, чем входило в мои намерения. Я не собирался этого делать, все произошло случайно. Потом я сожалел о случившемся и пытался исправить то, что совершил. Мне казалось, что я добился успеха.
Я почувствовал, как незваная улыбка коснулась моих губ.
– Я думал, что снял свой приказ. Пока не попытался удержать вас от весьма глупого поступка, который вы совершили. Только тогда я понял, что едва различимая тень приказа осталась. Причем осознал я это уже после того, как вы уничтожили все следы моего вмешательства.
– Да, уничтожил, – с гордостью заявил Дьютифул и снова наградил меня сердитым взглядом. – Но, зная, что он существовал, зная, что ты в состоянии все снова повторить, как я могу тебе доверять?
Я раздумывал над ответом, когда в сторону сдвинулась дверца у камина и в комнате появился Олух. Проход был узким даже для меня, а уж Олуху и вовсе пришлось несладко. Он весь перепачкался в паутине и пыли. Несколько мгновений он стоял, удивленно моргая крошечными глазками и переводя взгляд с принца – не менее изумленного его появлением – на меня. Олух выставил вперед челюсть и вывалил изо рта язык. Ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя.
– Я за моим свистком, – сказал он наконец.
– Ты его получишь, – ответил я и, взяв со стола свисток за зеленый шнурок, протянул Олуху. Затем мягко добавил: – Ты молодец, Олух. Ты очень хорошо воспользовался Силой и нашел сюда дорогу.
Олух сделал несколько опасливых шагов вперед. Сомневаюсь, что он узнал принца без атрибутов его положения и роскошного костюма.
Мрачно зыркнув на него, Олух сказал:
– Ты заставил меня много пройти. – Затем схватил свисток и поднес его к своим маленьким глазкам. – Не мой свисток, – нахмурившись, заявил он.
– Теперь твой, – заверил я его. – Он новый, его сделали специально для тебя. Видишь на нем маленьких птичек?
Олух повертел свисток в руках, затем неохотно признал:
– Я люблю птичек.
Прижав свисток к груди, он повернулся, собираясь уйти.
Принц смотрел на него с удивлением, граничащим с отвращением. Я знал, что принято делать в горах с детьми вроде Олуха. Его ждала быстрая и легкая смерть – так Баррич топил больных щенят. Но королева Кетриккен приказала мне учить убогого дурачка. Неужели воспитание матери, рожденной в Горном Королевстве, помешает Дьютифулу принять Олуха? У меня родилась надежда, что принц не захочет иметь рядом с собой дурачка, пусть и наделенного Силой, но я изо всех сил старался ее прогнать. Я решил задержать Олуха.
– Может, попробуешь, как он звучит, а, Олух?
– Не буду. – Олух упрямо направлялся к двери.
– Попробуй сыграть на нем ту мелодию, которую ты поешь для себя при помощи Силы. Вот эту: ла-да-да-да-де… – Как только я попытался повторить мелодию, которую знал наизусть, Олух резко развернулся, и я увидел в его маленьких глазках ярость.
– Мое! – завопил он. – Моя песня! Моей мамы!
И он бросился ко мне, подняв свисток, словно намеревался пронзить им мое сердце. В глазах его вспыхнула злоба.
– Прости, Олух! Я не знал, что она принадлежит только тебе!
Впрочем, тут же сказал я себе, мне следовало бы сообразить. Я сдался. Приземистый, толстый Олух с короткими неумелыми руками был мне не соперником, если бы дело дошло до драки. Я бы легко его победил, но тогда мне пришлось бы причинить ему боль – только так я мог одержать верх. А мне не хотелось еще больше настраивать его против себя. И я метнулся за стол.
– Моя песня! – повторил Олух. – Ты песья вонючка, дерьмо и вор!
Дьютифул невольно рассмеялся. Думаю, его ужасало и одновременно забавляло зрелище, свидетелем которого он стал: дурачок напал на меня, защищая свою песню. Затем принц неожиданно нахмурился. Я кружил около стола, стараясь, чтобы он постоянно оставался между мной и Олухом, и пытаясь придумать способ успокоить дурачка.
– Я знаю эту песню! – неожиданно вскричал принц. Он напел небольшой отрывок, и Олух еще сильнее нахмурился. – Я слышу ее всякий раз, когда собираюсь использовать Силу. Она твоя? – В его голосе прозвучало изумленное недоверие.
– Моя песня! – заявил Олух. – Моей мамы песня! Ты не можешь ее слышать. Только я!
Он вдруг изменил направление движения и бросился на принца. По дороге он успел прихватить со стола бутылку с бренди и поднял ее над головой, словно дубинку, не обращая внимания на то, что жидкость полилась ему на руку и плечо. Принц был потрясен, но гордость не позволила ему отступить перед дурачком. Он лишь принял боевую стойку, которой я его научил, и потянулся к поясу за кинжалом. Я почувствовал, что Олух в ответ начал мысленно бормотать: «Ты меня не видишь, не видишь меня, не видишь…», продолжая наступать на принца. Я чувствовал, что Дьютифул дает отпор Силе Олуха и готовится к собственной атаке.
– Нет! – заорал я возмущенно. – Не трогайте друг друга!
Мой приказ был приправлен Силой, и оба вздрогнули, а затем одновременно повернулись ко мне, подняв вверх руки, словно отгоняя магическое заклинание. Мне показалось, что я увидел, как оно от них отскочило, но на одно короткое мгновение мой приказ все-таки отвлек их друг от друга. Их ответный удар вызвал у меня головокружение, но я пришел в себя быстрее, чем они. Принц сделал шаг назад, а Олух уронил бутылку и вскинул свои жирные руки, прикрывая глаза.
Я пришел в ужас от того, что сделал, однако, пока они оба стояли не шевелясь и не предпринимая новых попыток атаковать друг друга, сказал:
– Хватит. Вы не должны применять Силу друг против друга – если собираетесь вместе познавать ее тайны. – Мне удалось произнести свою речь совершенно спокойным голосом. Повод, чтобы гордиться.
Дьютифул покачал головой и сказал удивленным голосом:
– Ты снова это сделал! Ты посмел использовать против меня Силу!
– Вот именно, – не стал спорить я, а затем добавил: – А что еще, по-твоему, я мог сделать? Смотреть, как вы оба лишите друг друга рассудка? Ты встречал когда-нибудь своего кузена Августа, Дьютифул? Пускающего слюни безумного старика? Он стал жертвой несчастного случая. Однако известно, что люди, владеющие Силой, делали друг друга инвалидами, вступая в схватки вроде той, которую вы затеяли. Да, и еще: я читал, что исходом таких сражений была смерть одного из противников, причем тот, кто оставался в живых, страдал почти так же сильно, как тот, кто становился жертвой.