Дьютифул прислонился к столу, а Олух отвел руки от лица. Дурачок прикусил язык, и с него капала кровь.
Дьютифул заговорил, обращаясь к нам обоим:
– Я ваш принц. Вы поклялись в верности мне. Как вы смеете нападать на меня?
Я сделал глубокий вдох и неохотно приступил к выполнению задачи, которую возложил на меня Чейд.
– Я действительно поклялся в верности Видящим и служу им всем сердцем, – спокойно произнес я. – И ради их интересов ты должен запомнить одну вещь, Дьютифул. В этой комнате ты не принц, ты мой ученик. Наставник, который учит тебя обращаться с мечом, наносит тебе удары тупым оружием, оставляющим на теле синяки. Я же в случае необходимости намерен прибегать к Силе. – Я посмотрел на Олуха, который мрачно переводил взгляд с меня на принца. – В этой комнате Олух не слуга. Он тоже мой ученик. – Я взглянул на обоих и соединил их одной цепью. – Здесь вы равны. Ученики. Я намерен уважать вас как наставник и требовать, чтобы вы тоже уважали друг друга. И запомните еще кое-что очень важное. Здесь, пока продолжаются наши занятия, моя власть абсолютна. Вам ясно? – спросил я обоих.
Принц упрямо молчал, а Олух недоверчиво переспросил:
– Не слуга?
– Если ты захочешь стать моим учеником и узнать то, что я намерен тебе показать, чтобы рано или поздно ты смог помочь твоему принцу.
Олух нахмурился: видимо, моя речь оказалась слишком для него сложной и он пытался понять, что я сказал.
– Помочь принцу. Работать на него. Слуга. Олуху придется больше работать.
Его маленькие глазки загорелись злобным огнем, когда он, как ему показалось, вывел меня на чистую воду.
Я снова покачал головой.
– Нет. Помогать принцу. Как его подданный. Его друг.
– Прошу тебя! – с возмущением простонал Дьютифул.
– Не слуга. – Эта мысль, похоже, понравилась Олуху.
А я понял насчет него еще одну важную вещь. Мне казалось, что он слишком туп, чтобы его беспокоило занимаемое им в мире положение, однако теперь стало совершенно очевидно, что ему не нравилось быть слугой.
– Да. Но только – если ты ученик. Если ты не будешь приходить сюда каждый день и не станешь у меня учиться, тогда ты не ученик. Олух снова станет слугой, который носит дрова и воду.
Олух поставил пустую бутылку на стол и быстро надел на шею свисток.
– Я возьму свисток, – сказал он так, будто это было частью нашей сделки.
– Слуга Олух или ученик, свисток в любом случае принадлежит ему, – заверил я его.
И у меня сложилось впечатление, что своими словами я его окончательно запутал. Он вывалил изо рта толстый язык и снова задумался.
– Ты что, серьезно? – шепотом спросил принц. – Это станет членом моего круга?
Я испытал одновременно сочувствие и сильное раздражение, оттого что он презирает Олуха.
– Пока лучшего кандидата нам с Чейдом найти не удалось, – ровным голосом ответил я. – Возможно, ты знаешь кого-нибудь, кто, как и он, обладает врожденным талантом к Силе.
Дьютифул промолчал, а потом неохотно покачал головой. Я же вдруг подумал, что его гораздо больше расстроила перспектива учиться Силе вместе с Олухом, чем мои слова о том, что они будут равны во время занятий. Я решил использовать то, что принц огорчен, и заявил:
– Хорошо. Значит, договорились. Думаю, на сегодня достаточно. Надеюсь, завтра вы оба придете вовремя. А пока можете идти.
Олух был счастлив, что его отпустили, и, прижимая к груди свисток, бросился к потайной двери. Когда она за ним закрылась, принц тихо спросил:
– За что ты так со мной поступаешь?
– Я поклялся в верности Видящим. Я дал слово всеми силами им служить. Дьютифул, ты можешь идти.
Я надеялся, что принц повернет к двери, но он остался стоять на месте. Неожиданно в дверь громко постучали, и мы оба вздрогнули. Я выразительно посмотрел на Дьютифула, и он громко спросил:
– Кто там?
Сквозь толстое дерево двери мы услышали голос мальчика-пажа.
– Сообщение для вас, принц Дьютифул, от советника Чейда. Он просил извиниться, но сказал, что это очень срочно.
– Минуту.
Я скрылся в окутанном тенями углу, а принц подошел к двери, отодвинул щеколду и чуть-чуть ее приоткрыл, получив из рук пажа маленький, скрепленный печатью свиток. Наблюдая за ним, я мрачно думал, что, хоть мастер Гален и был воплощением зла, кое в чем он был прав. Никто из его учеников никогда не осмелился бы напасть на другого, не говоря уж о том, чтобы сомневаться в его власти над ними. Он сразу же уравнял всех учеников, хотя я стал печальным исключением: все знали, что он считает меня ниже и хуже остальных. И хотя мысль об этом претила мне, я понял, что должен воспользоваться его опытом, несмотря на то что его безжалостные методы до сих пор заставляли меня содрогаться от возмущения. Дисциплина не то же самое, что наказание, подумал я, вспомнив науку Баррича.
Принц закрыл дверь и сорвал печать со свитка. И неожиданно нахмурился, когда, развернув его, обнаружил внутри другой, меньшего размера.
– Кажется, это для тебя, – смущенно произнес он.
Почерком, не имевшим никакого отношения к руке Чейда, было написано одно слово – «учителю». Увидев атакующего оленя Видящих, отпечатавшегося на мягком воске печати, – мой герб, – я взял свиток из рук принца.
– Для меня, – коротко сказал я.
Я отвернулся от Дьютифула, сломал печать и прочитал одно-единственное предложение. Затем на глазах у принца бросил письмо в огонь.
– Что там было? – спросил Дьютифул.
– Меня вызывают, – ответил я. – Я должен немедленно идти. Надеюсь, завтра вы придете на урок вовремя и проявите должное усердие. До свидания, мой принц.
Я чувствовал спиной его потрясенное молчание, когда протиснулся в щель за камином, а затем закрыл за собой крошечную дверь. Оказавшись в узком коридоре, я быстро зашагал вперед. Время от времени я бормотал проклятия в адрес низких потолков, углов и узких извивающихся проходов, по которым приходилось протискиваться, когда мне хотелось бежать изо всех сил и как можно быстрее оказаться на месте.
Когда я подошел к глазку, из которого открывался вид в личные покои королевы, во рту у меня пересохло и я дышал, точно гончая. Я сделал несколько глубоких вдохов и дождался, пока дыхание успокоится. Затем плюхнулся на маленькую табуреточку и стал смотреть в глазок. Я опоздал. Чейд и королева Кетриккен уже были на месте. Королева сидела, а Чейд замер у нее за правым плечом. Оба спиной ко мне. Тощий мальчишка лет десяти стоял перед ними. Темные вьющиеся волосы облепили голову, с плаща на пол натекла грязная лужица растаявшего снега. Его ботинки явно не предназначались для зимних дорог. Комья снега облепили ноги и одежду. По-видимому, мальчишка шел всю ночь. Огромные карие глаза смело смотрели в глаза королеве.
– Понятно, – тихо проговорила она.
Ее ответ, похоже, придал пареньку смелости, а я пожалел, что пропустил начало разговора.
– Да, госпожа, – проговорил он. – И поэтому, услышав о том, что вы не позволяете убивать Одаренных, я пришел к вам. Может быть, здесь, в Оленьем замке, я смогу быть тем, кто я есть, и не опасаться, что меня за это казнят. Я обещаю вам никогда не использовать Дар во зло. Я дам клятву верности Видящим, буду честно служить вам и делать все, что вы мне прикажете.
Он поднял глаза на королеву – открытый, прямой взгляд мальчика, уверенного в том, что он все делает правильно. Я смотрел на сына Баррича и видел в нем черты Молли.
– А отец одобрил твое решение? – спросил Чейд строго и одновременно мягко.
Мальчик смущенно опустил глаза.
– Мой отец ничего не знает, – тихо проговорил он. – Я ушел, когда понял, что больше не могу это выносить. Он не будет по мне скучать. Вы же бывали у нас дома. У него есть еще сыновья, хорошие, не Одаренные.
– Это вовсе не значит, что он не будет по тебе скучать, Ним.
Впервые на лице мальчика появилось сердитое выражение.
– Я не Ним. Нимбл не Одаренный. Я Свифт, его брат-близнец. Вот еще одна причина, по которой отец не будет по мне скучать. У него есть сын, похожий на меня как две капли… все равно что я – только без изъяна.
Его слова так поразили Чейда и Кетриккен, что они некоторое время не знали, что сказать. Мальчик же наверняка понял их неправильно. Кетриккен опомнилась первой и заговорила, стараясь исправить положение:
– Я знала Баррича много лет назад. Вполне возможно, что он сильно изменился, но я все равно уверена, что ему будет тебя не хватать. И не важно, наделен ты Даром или нет.
– Когда я разговаривал с Барричем, – добавил Чейд, – у меня сложилось впечатление, что он очень любит и гордится всеми своими детьми.
На мгновение мне показалось, что мальчик не выдержит и расплачется, но он лишь вздохнул и сказал:
– Ну да, конечно, только так было раньше. – Чейд, видимо, удивленно посмотрел на него, потому что мальчик выдавил из себя: – Пока мой порок не открылся. Пока я не узнал, что обладаю Даром.
Я видел, что королева повернулась к Чейду и они принялись что-то тихонько обсуждать. Через несколько минут королева ласково проговорила:
– Хорошо, Свифт, сын Баррича, вот что я тебе скажу. Я возьму тебя на службу. Но я считаю, что должна сделать это с согласия твоего отца. Ему необходимо сообщить, где ты находишься. Нельзя заставлять родителей волноваться.
Пока она говорила, в коридоре перед ее гостиной вдруг послышались громкие голоса. В дверь тихонько постучали, но, прежде чем Кетриккен успела ответить, раздался более настойчивый стук. Королева кивнула маленькому пажу, стоявшему рядом с ней, и он направился к двери. Когда она открылась, я увидел стражника, готового передать сообщение. У него за спиной маячил Баррич, который мрачно хмурился, и, несмотря на прошедшие годы, мне стало не по себе от сердитого выражения его глаз. Они метали молнии. Не обращая внимания на стражника, Баррич громко крикнул:
– Чейд, мне нужно с вами поговорить. Пожалуйста.
Однако ответила ему королева Кетриккен:
– Баррич, прошу тебя, входи. Паж, ты можешь идти. И закрой за собой дверь. Нет, стражник Сенна, уверяю тебя, все в порядке. В твоих услугах нет необходимости. Прикрой дверь.