Его лицо оставалось совершенно спокойным, но я видел, что ярость и боль бушуют у него в душе и поднимаются на поверхность, точно ядовитые испарения со дна болота. Думаю, именно тогда я понял, что драка неизбежна. Мужчина должен что-нибудь сделать, чтобы вернуть себе самоуважение, а я очень удачно встретился ему сегодня – самая подходящая мишень для вымещения собственной беспомощности и злобы. Старик и безрукий перестали играть и наблюдали за нами. Они не хуже меня знали, что сейчас произойдет.
Изменить ничего было нельзя, но я все-таки попытался найти выход. Я заговорил спокойно, тихо и очень серьезно. Я хотел договориться с Хартшорном – как отец с отцом.
– Нед сказал, что любит Сванью. Он не собирается причинять ей вред, в его намерения не входит разрушить ей жизнь. Они очень молоды. И потому оба подвергаются опасности, оба могут испортить себе жизнь. Мой сын и твоя дочь.
Я совершил ошибку. Мне казалось, что, если я буду продолжать говорить, он останется сидеть и прислушается к моим словам. Я собирался спросить, что, по его мнению, мы как родители можем сделать, чтобы вразумить наших детей, заставить подождать, когда их будущее станет более определенным. Возможно, если бы я так старательно не думал, что еще сказать, я бы заметил, что он считает драку единственным выходом из положения.
Зажав в руке кружку, Хартшорн неожиданно вскочил на ноги, и я увидел в его глазах бессильную ярость.
– Твой сын трахает ее! Мою девочку, мою Сванью! А ты считаешь, что он не разрушает ее жизнь?
Я начал подниматься, когда мне в лицо ударила пивная кружка. Неправильно рассчитал, пронеслось у меня в мозгу. Я думал, что он попытается врезать мне по голове, что я отодвинулся достаточно далеко и он меня не достанет. Но кружка пролетела расстояние, разделявшее нас, и врезалась в мою левую щеку. Я услышал треск, а перед глазами вспыхнуло белое сияние.
Резкая боль заставляет одних людей отступить, других парализует. Однако время, проведенное в застенках Регала, где меня пытали, воспитало во мне реакцию совсем иного рода. Атакуй, пока не стало хуже, пока враг не сможет одержать верх и начать мучить тебя еще сильнее. Я метнулся к Хартшорну, потянувшись через стол, еще прежде, чем кружка упала на пол. Боль в щеке достигла своей наивысшей точки как раз в тот миг, когда я врезал ему кулаком в зубы. Я поранил о них костяшки пальцев, но левой рукой нанес удар в грудь.
Джинна оказалась права насчет Хартшорна. Он не упал, лишь яростно зарычал в ответ на мой выпад. Я оперся коленом о стол, подтянул вторую ногу, оттолкнулся и попытался схватить его за горло. Под тяжестью моего тела Хартшорн повалился на грязный пол и налетел на лавку, стоявшую у него за спиной, но я тоже довольно сильно ударился о нее ногами.
Он был сильнее, чем казался на первый взгляд, и дрался отчаянно, не думая о собственном теле. Больше всего ему хотелось причинить мне боль, а что будет с ним самим, похоже, не слишком его беспокоило. Сцепившись, мы катались по полу. Я услышал, как затрещали костяшки его пальцев, когда он ударил меня кулаком в голову. Мне никак не удавалось как следует ухватить его за горло, а скамейки и столы, расставленные тут и там, страшно мешали. В какой-то момент он меня оседлал, но мы были под столом, я сделал резкий рывок вверх, и Хартшорн стукнулся головой о столешницу. Удар получился довольно сильным, и мне удалось сбросить его с себя. Я тут же выбрался из-под стола и вскочил на ноги. Хартшорн издавал злобное рычание и не собирался сдаваться.
Я приготовился нанести ему новый удар, когда он вылез из-под стола, но тут вмешался хозяин таверны, который крикнул:
– Я вызвал городскую стражу! Хотите драться – убирайтесь на улицу.
Тем временем старик, сидевший за игровым столом, завопил:
– Берегись, Рори! Он собирается тебя лягнуть, берегись!
В следующий момент раздался другой голос, который отвлек меня:
– Том! Не бей отца Сваньи!
Рори Хартшорну, похоже, было плевать на благополучие отца Неда, потому что он с силой ударил меня по щиколотке, и я потерял равновесие. Однако я упал прямо на него и схватил за горло, но он поднял подбородок и принялся молотить меня кулаками по груди.
– Городская стража! – выкрикнул кто-то предупреждение, и нас подняли с пола два могучих стражника.
Они даже не попытались нас расцепить. Дотащили до двери и вышвырнули на улицу, прямо в снег. Тут же собралась толпа зевак, но я, не обращая на них внимания, продолжал сжимать горло Рори. Он же вцепился мне в волосы и пытался добраться до глаз.
– Растащите их! – приказал сержант, и я вдруг понял, что веду себя глупо.
Я отпустил Рори, и у него в кулаке осталась прядь моих волос. Кто-то резким движением поставил меня на ноги. А потом, очень ловко схватив за запястье, завернул мне руки за спину. Я сжал зубы, изо всех сил стараясь не оказывать сопротивление. И вскоре стражник ослабил хватку. Я стоял и пытался отдышаться.
Рори Хартшорну, видимо, окончательно отказал здравый смысл, и он отчаянно сопротивлялся стражнице, пытавшейся поставить его на ноги. В результате ей пришлось пустить в ход дубинку. Успокоился он, только когда его заставили встать на колени. Подбородок у него был измазан кровью, которая капала на воротник, но он продолжал бросать в мою сторону злобные взгляды.
– Штраф за драку в таверне шесть серебряных монет. С каждого. Заплатите прямо сейчас и мирно разойдитесь или отправляйтесь в тюрьму, и тогда вам придется отдать в два раза больше, чтобы вас оттуда выпустили. Хозяин, они что-нибудь поломали внутри?
Я не слышал, что ответил хозяин, потому что Нед неожиданно зашипел прямо мне в ухо:
– Том Баджерлок, как ты мог?
Я только посмотрел на него, но он испуганно отшатнулся. И неудивительно. Стоял холодный зимний день, но щеки у меня пылали огнем, и я чувствовал, как одна из них начинает распухать.
– Он первый начал, – ответил я, чтобы объяснить, что произошло, но мой ответ прозвучал как-то уж слишком несерьезно.
Стражник, который держал меня за руки, крикнул:
– Эй! Ты что, не слышишь? Капитан спрашивает, у тебя есть шесть монет? Есть?
– У меня есть шесть монет. Руку отпусти, иначе я не смогу достать кошелек.
Я заметил, что хозяин таверны не стал предъявлять нам счет за нанесенный заведению урон. Вот что значит быть постоянным посетителем.
Стражник отпустил мои руки, но предупредил:
– Никаких глупостей. Ты понял?
– На сегодня я уже натворил достаточно глупостей, – пробормотал я, и он в ответ фыркнул.
Руки у меня тоже начали опухать, и я с трудом развязал кошелек. Да уж, здорово я трачу деньги моей королевы. Стражник взял у меня монеты и отнес сержанту, который старательно их пересчитал, а затем убрал в специальный мешочек, висевший у него на поясе. Рори Хартшорн, которого по-прежнему держали два стражника, мрачно покачал головой.
– У меня нет денег, – проворчал он.
Один из стражников насмешливо фыркнул.
– Если посчитать, сколько ты потратил на выпивку за последние несколько дней, удивительно, что тебе хватило на пиво.
– В тюрьму его, – спокойно приказал сержант.
– У меня есть, – неожиданно вмешался Нед.
Я совершенно о нем забыл, пока не увидел, как он дергает за рукав сержанта.
– Что у тебя есть? – удивленно спросил он.
– Его штраф. Я заплачу за Хартшорна. Пожалуйста, не отправляйте его в тюрьму.
– Мне не нужны его деньги! Мне ничего от него не нужно! – Рори Хартшорн безвольно оседал в руках стражников. Он начал успокаиваться, и на него накатила волна боли. И вдруг, к моему ужасу, он заплакал. – Погубил мою дочь… И нашу семью… Я не возьму его грязные деньги…
Нед побледнел, а сержант холодно оглядел его с головы до ног. Голос Неда дрогнул, когда он взмолился:
– Прошу вас, не нужно его забирать. Все и так плохо, хуже некуда. – На кошельке, который он достал, я заметил печать мастера Гиндаста. Нед отсчитал деньги и протянул сержанту. – Пожалуйста, возьмите.
Сержант от него отвернулся и сказал:
– Отведите Хартшорна домой. Штраф снят.
Мой мальчик пошатнулся, словно его ударили, и стал пунцовым от стыда. Два стражника, держа Хартшорна под руки, повели его в сторону дома, но я сразу понял, что они не помогают ему идти, а пытаются удержать от дальнейших глупостей. Остальные стражники разошлись по своим постам, и мы с Недом вдруг остались одни посреди холодной улицы.
Я поморщился от боли: давали знать о себе боевые увечья, полученные в сражении с Хартшорном. Хуже всего дело обстояло со скулой, в которую угодила пивная кружка. Глаз заплыл. На миг меня охватила глупая отцовская гордость, что Нед прибежал, чтобы мне помочь. Но когда он ко мне повернулся, я понял, что он меня не видит.
– Все пропало, – проговорил он беспомощно. – Мне никогда ничего не исправить. Никогда. – Он повернулся вслед уходящему Хартшорну, но тут же перевел глаза на меня. – Почему, Том? – с горечью в голосе спросил он. – За что ты так со мной поступил? Ты велел мне жить с Гиндастом, и я сделал так, как ты хотел. У меня все начало налаживаться, а ты взял и испортил. – Он снова взглянул вслед Хартшорну. – Мне теперь никогда не удастся помириться с родными Сваньи.
– Хартшорн первым полез в драку, – повторил я и тут же выругал себя за столь жалкий довод.
– А ты разве не мог просто уйти? – с чувством собственной правоты спросил Нед. – Ты всегда меня учил, что это самое лучшее, что можно сделать в драке. Уйти, если можешь.
– Он не дал мне ни одного шанса, – ответил я, чувствуя, как меня охватывает гнев. Я подошел к краю тротуара, собрал относительно чистого снега и приложил к лицу. – Знаешь, приятель, что-то я не понимаю, почему ты винишь меня в случившемся, – мрачно проговорил я. – Ты же заварил эту кашу. Ты затащил девчонку в постель.
У Неда сделался такой вид, будто я влепил ему пощечину, но, прежде чем я успел пожалеть о своих словах, он вдруг разозлился.
– Ты говоришь так, будто у меня был выбор, – холодно заявил он. – Впрочем, полагаю, другого и не стоит ждать от человека, который никогда в жизни никого по-настоящему не любил. Ты думаешь, будто все женщины похожи на Старлинг. Так вот, ты ошибаешься. Я буду вечно любить Сванью, она моя истинная любовь, а истинную любовь нельзя заставлять ждать всю жизнь. Ты и ее родители считаете, что мы не имеем права отдаться друг другу до конца, как будто завтра покажет нам что-то новое. Но любовь требует, чтобы мы брали все и сейчас.