– Я отнесу все это Олуху и попытаюсь узнать у него еще что-нибудь полезное. А ты должен вести себя так, будто ничего не произошло.
Принц остался не слишком доволен, но прекрасно понимал, что так нужно. Я ушел, воспользовавшись потайной дверью. Спускаясь по узкой и крутой лестнице, я размышлял о том, что означает присутствие Лодвайна в городе. Кетриккен позвала представителей Древней Крови на переговоры. Поскольку он возглавляет Полукровок, можно предположить, что он намеревается изложить ей их точку зрения на происходящее. Но ведь именно он организовал похищение Дьютифула с целью отнять у него жизнь – в определенном смысле, – и я не мог поверить, что он осмелится предстать перед королевой. Она, конечно, не прикажет его повесить за то, что он наделен Даром, но он, вне всякого сомнения, заслуживает смерти – как глава заговора против Видящих.
Однако в этом и была загвоздка. Королева не могла предъявить ему никаких обвинений, не открыв всем, что ее сын тоже Одаренный. Историю с исчезновением Дьютифула замяли и дали ей относительно правдоподобное объяснение. Придворные считали, что он провел это время в уединении, где занимался медитацией. Вполне возможно, Лодвайн намеревался использовать случившееся, чтобы оказать давление на Видящих. Я вздохнул, надеясь, что в делегации Древней Крови окажутся более благоразумные люди, которые помешают исполнению его замыслов. Лодвайн, по моему мнению, являлся худшим из Одаренных. Из-за таких, как он, нас боятся и ненавидят. Если окажется, что он будет выступать от имени Древней Крови, это не улучшит мнение мира о нас.
Я подошел к комнате Чейда и заставил себя отбросить эти мысли. Олух сидел возле почти потухшего камина и, высунув язык, смотрел в огонь.
– Ты думал, я про тебя забыл? – спросил я, входя в комнату.
Он повернулся ко мне и увидел подарки, которые я принес. Меня вдруг окутала почти невыносимая волна благодарности. Олух, дрожа от волнения, вскочил на ноги.
– Давай положим все на стол, – предложил я.
Олух, похоже, был потрясен, он задыхался от возбуждения, точно щенок, пока я отодвигал в сторону свитки и баночки с чернилами. Затем очень медленно и аккуратно я принялся раскладывать на столе добычу Дьютифула.
– Принц помог мне все это собрать для тебя, – сказал я ему. – Смотри, вот пирожное. Оно еще теплое, прямо из печки. И миска с изюмом и сладкими орешками. Дьютифул подумал, что тебе, наверное, они понравятся. А вот еще павлинье перо, перо с глазком. Все для тебя.
Олух даже не пошевелился и не притронулся к подаркам. Он просто стоял и смотрел, сложив руки на толстом животе. Обдумывая мои слова, он шевелил губами.
– Принц Дьютифул? – спросил он наконец.
Я выдвинул для него стул.
– Садись, Олух. Твой принц прислал все это тебе, чтобы доставить удовольствие.
Олух медленно опустился на стул и, осторожно потянувшись вперед, едва прикоснулся к перу.
– Мой принц. Принц Дьютифул.
– Именно, – ответил я.
Я думал, что Олух тут же начнет засовывать в рот пирожное и изюм, но он просто сидел, едва касаясь толстым пальцем пера. Затем взял розовое пирожное, повертел в руках, разглядывая со всех сторон, и осторожно положил на место. Пододвинул к себе миску с изюмом, взял одну штучку, посмотрел на нее, понюхал и положил в рот. Очень медленно прожевал и взял другую только после того, как проглотил первую. Я чувствовал его сосредоточенность, словно он окутывал Силой каждую изюмину, стараясь убедиться в том, что глаза его не обманывают.
Времени у меня было более чем достаточно. Но все равно притащить воду сначала в комнату Шута, а затем поднять ее в башню Чейда оказалось совсем не просто, и старый шрам на спине начал отчаянно болеть, и я понял, почему Олух так не любит это делать. Я вылил последнее ведро в медный чан и подвесил над огнем греться. Олух, не обращая на меня внимания, продолжал есть изюм – по-прежнему по одной штучке. Нетронутое розовое пирожное лежало перед ним на столе. Он полностью сосредоточился на своем занятии. Я немного за ним понаблюдал и понял, что у него плохие зубы, ему было трудно жевать, а когда он приступил к орехам, это стало еще заметнее. Я оставил Олуха наедине с его заботами и вернулся к своим. Когда, как мне показалось, он покончил с изюмом, я решил, что он съест пирожное, однако Олух положил его перед собой и начал с восхищением изучать. Через некоторое время вода согрелась, и я ласково спросил его:
– А пирожное ты есть не собираешься?
Олух задумчиво нахмурился.
– Съем его – и все, больше не будет. Как изюм.
Я медленно кивнул.
– Ну, наверное, ты сможешь получить другое. От принца.
В глазах у него появилась подозрительность.
– От принца?
– Конечно. Если ты будешь хорошо себя вести и помогать принцу, он, я думаю, будет за это давать тебе разные замечательные вещи. – Я позволил ему немного подумать над моими словами, а потом спросил: – Олух, у тебя есть другая одежда?
– Другая одежда?
– Да, не та, что на тебе. Еще штаны и рубашка.
– Только это, – ответил он, покачав головой.
Даже обо мне никогда так плохо не заботились. Я решил, что он что-то путает.
– А что ты надеваешь, когда эту одежду стирают? – спросил я и налил в ванну горячую воду.
– Стирают?
Я сдался. Мне расхотелось задавать ему вопросы.
– Олух, я принес воды и нагрел ее для ванны, – сказал я и взял с полки все необходимое для шитья – в комнате Чейда имелось даже это.
Я решил зашить самые большие дыры и прорехи.
– Ванна? Это как мыться в реке?
– Вроде того. Только горячей водой. С мылом.
Олух задумался на пару минут.
– Я так не делаю. – И он вернулся к изучению пирожного.
– Может быть, хочешь попробовать? Быть чистым очень приятно. – Я поболтал рукой в воде, приглашая его.
Он некоторое время сидел молча, глядя на меня. Потом отодвинул стул и подошел к ванне, заглянул внутрь. Я снова поболтал в ней рукой. Олух медленно встал на колени и, крепко ухватившись одной рукой за край, сунул другую в воду. Удивленно фыркнув, он вдруг сказал:
– Теплая.
– В ней очень приятно сидеть. Ты согреешься и будешь потом приятно пахнуть.
Он издал неопределенный звук и засунул руку поглубже в воду. Потрепанный рукав рубашки тут же намок.
Я встал и отошел, оставив его наедине с водой. Ему потребовалось довольно много времени, чтобы ее изучить. Вскоре оба рукава окончательно промокли, и я предложил ему снять рубашку. Вода довольно сильно остыла, однако Олух наконец решился раздеться и забрался в ванну. Нижнего белья у него не оказалось. Когда я собрался добавить горячей воды, он отнесся к моему намерению с подозрением, но, немного подумав, все-таки согласился и принялся играть с мочалкой и мылом. Постепенно теплая вода его согрела, и он расслабился. Уговорить его не только вымыть лицо, но и намылить волосы, а затем прополоскать – было совсем не просто.
Мы немного поговорили, и мне удалось узнать, что Олух вообще не мылся со времени Весеннего праздника. С тех пор как умерла его мать, никто не говорил ему, что нужно время от времени приводить себя в порядок. Я понял, что умерла она не так давно. Тогда я спросил его, как он оказался в замке, но он не смог сказать ничего определенного. Я решил, что он просто сам сюда забрел, и, поскольку на Весенний праздник, а потом и на помолвку принца собралось много народу, все думали, что он чей-то слуга. Нужно спросить у Чейда, как так получилось, что Олух стал его личным слугой.
Пока Олух экспериментировал с мылом и теплой водой, я попытался зашить – насколько было возможно – его одежду. Там, где она расползлась по швам, это оказалось совсем не трудно, даже несмотря на грязь, покрывавшую ткань толстой коркой. На коленях и локтях она протерлась до дыр, но мне не удалось найти ничего подходящего для заплаток и пришлось оставить все как есть.
Когда кожа на пальцах Олуха сморщилась, я нашел ему полотенце, чтобы он вытерся, и велел встать у огня. Затем я бросил его одежду в мутную воду, кое-как постирал, отжал и развесил на спинках стульев. Чистой она не стала, но заметно посвежела.
Уговорить Олуха сесть и позволить мне вычесать колтуны из его волос оказалось так же трудно, как соблазнить ванной. Он с подозрением отнесся к расческе даже после того, как я дал ему зеркало и позволил смотреть, что я делаю. Должен признаться, я не сталкивался со столь трудной задачей с тех пор, как ко мне попал Нед и мне пришлось убеждать его, что вши не являются непременным элементом прически.
Относительно чистый, сухой и причесанный Олух сонно сидел перед камином, завернувшись в одно из одеял Чейда. Думаю, теплая ванна отняла у него много сил.
Я поднял один из его башмаков и повертел в руке. Благодаря урокам Баррича я знал, как справиться с этой бедой.
– Я могу сделать тебе новые башмаки, только мне нужно сходить в город и купить кожи, – сказал я.
Олух сонно кивнул, его уже больше не удивляла щедрость свалившихся на него даров. Я придвинул его одежду к огню, чтобы она побыстрее просохла, и проговорил:
– Не знаю, что делать с твоей одеждой. Шить я не очень-то умею. Только чинить. Но мы что-нибудь придумаем.
Он снова кивнул, а я, немного подумав, подошел к старому шкафу Чейда, стоявшему в углу. Внутри я обнаружил несколько его рабочих шерстяных туник, которые, как мне показалось, он не надевал уже несколько лет. Одна была опалена огнем, а на остальных виднелись пятна самого разного происхождения, но все равно они выглядели значительно лучше, чем лохмотья Олуха.
Я достал одну, прикинул длину и безжалостно отрезал лишнее.
– Будешь это носить, пока мы не закажем для тебя новую одежду.
Олух едва заметно кивнул, в полудреме всматриваясь в огонь. Когда он расслабился, музыка его Силы зазвучала мощнее. Я начал выстраивать стены, чтобы от нее защититься, но уже в следующее мгновение отбросил их и открылся ей навстречу.
Прихватив с собой нитки, иголку и тунику, я уселся на другой стул и посмотрел на Олуха. Он почти заснул. Я вдел нитку в иголку и начал подшивать тунику.