Я кивнул и отставил зеркало в сторону.
— Но этим я займусь позднее. А сейчас я ужасно устал, — совершенно честно признался я.
Чейд с сомнением посмотрел на меня.
— А как твоя головная боль?
Я нахмурился и провел ладонью по лбу.
— Обычная головная боль, несмотря на то что мы довольно долго занимались Скиллом. Быть может, ты прав. Впрочем, головные боли могут вернуться.
Он задумчиво покачал головой, обошел стол и положил ладони мне на голову.
— Здесь, — сказал Чейд, проводя пальцами по исчезнувшему шраму, породившему прядь седых волос. — И здесь. — Он нажал на точку, которая находилась под глазом.
Я по привычке поморщился, но тут же удивленно улыбнулся.
— Мне не больно. Всякий раз, когда я причесывал волосы, у меня начинала раскалываться голова, а когда становилось холодно, болело лицо. Раньше я никогда об этом не думал.
— Болевая точка под глазом возникла после того, как Гален попытался убить тебя в башне, когда ты у него учился. Баррич сказал, что ты едва не ослеп на один глаз. Неужели ты забыл, как он тебя тогда избил?
Я молча покачал головой.
— Мне удалось изучить всего тебя изнутри, Фитц. Я видел, какие повреждения остались после того, как ты просидел в темнице Регала, и другие раны на лице и спине. Скилл излечил тебя. Но гораздо любопытнее тот факт, что прекратились головные боли после занятий Скиллом. А меня больше всего интересуют приступы страха — неужели и они больше не будут повторяться?
Он подошел к полке со свитками и вернулся с одной из самых своих жутких книг — «Человеческая плоть» Вердада Живодера. Прекрасно оформленный том, от которого пахло свежими чернилами. Вероятно, новую копию сделали недавно. Этот мерзкий и безжалостный жрец из Джамелии в течение многих лет расчленял тела в монастыре, но после того, как о его порочных занятиях узнали власти, дурная слава Живодера достигла даже Шести Герцогств. Я слышал о его трактате, но никогда прежде не видел.
— Где ты раздобыл этот труд? — удивленно спросил я.
— Я попросил его разыскать несколько лет назад. На поиски ушло два года. Текст явно испорчен. Сам Вердад ни разу не называл себя живодером, хотя в манускрипте это делается множество раз. Сомневаюсь, что он наслаждался запахом гниющей плоти, как утверждается здесь. Нет, я попросил доставить мне книгу вовсе не ради текста, который написали другие люди, — меня интересовали рисунки.
Чейд с благоговением открыл книгу и положил передо мной. По его просьбе я не стал обращать внимание на изящные джамелийские буквы и сосредоточился на детальных изображениях внутренних органов. Еще мальчишкой я видел рисунки Чейда, но по сравнению с этими они казались грубыми набросками. Картинки, которые указывали наиболее уязвимые точки тела человека, нельзя было сравнить с настоящей картой его внутренностей. Поражали цвета, очень близкие к натуральным, и я вдруг ощутил собственную беззащитность. Все эти мягкие ткани, темно-красные и серые, блестящая печень и аккуратно сложенные кишки, так ловко прятались в моем теле. А потом Лодвайн вонзил меч мне в спину и повредил их. Моя рука сама потянулась к фальшивому шраму в нижней части спины. Чейд заметил мой непроизвольный жест.
— Теперь ты понимаешь, почему я так за тебя боялся. С самого начала я подозревал, что только Скилл способен вернуть тебе здоровье.
— Закрой, пожалуйста, — попросил я, отворачиваясь от драгоценной книги.
Однако Чейд лишь перевернул страницу. Теперь он открыл изображение руки со снятой кожей и мышцами, что позволяло разглядеть кости и сухожилия.
— Я внимательно изучил рисунки, прежде чем взяться за лечение своих рук. Не думаю, что изображения абсолютно точные, но мне они помогли. Кто бы мог представить, что в человеческих руках и пальцах столько отдельных косточек? — Тут только он посмотрел на меня, сообразил, что мне не по себе, и захлопнул толстый том. — Когда ты окончательно поправишься, я советую тебе тщательно изучить все рисунки, Фитц. Полагаю, каждый человек, владеющий Скиллом, должен это сделать.
— Даже Олух? — сухо спросил я.
Чейд посмотрел на меня и пожал плечами.
— А почему бы и нет? Иногда он способен на весьма разумные мысли. Кто знает, какие идеи скрываются под его деформированным черепом?
Я взглянул на ситуацию с другой стороны.
— Деформированным? Значит, ты полагаешь, что на Олуха можно воздействовать при помощи Скилла? И сделать из него нормального человека?
Чейд отрицательно покачал головой.
— Тут не все так просто, Фитц. Тело Олуха воспринимает себя как вполне нормальное. Отличия для него… ну, тут я лишь могу предполагать, но люди бывают высокими и низкими — так и с Олухом. Его тело развивалось по собственным законам. Олух таков, какой он есть. Быть может, нам следует радоваться, что он с нами, даже если он и отличается от нас.
— Вижу, ты тщательно исследовал данный вопрос, — заметил я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучало укора.
— Ты не представляешь, как я воспринимаю происходящее, Фитц, — тихо проговорил он. — Мне кажется, будто распахнулась дверь тюремной камеры и меня выпустили на свободу. И то, что я увидел, меня потрясло. Травинка для человека, проведшего почти всю жизнь в темнице, так же замечательна, как бескрайние просторы. И все, что мешает мне заняться изучением нового мира, вызывает протест и отвращение. Я не хочу тратить время на сон или на еду. Мне все труднее заниматься делами королевства. Какое мне дело до торговцев из Бингтауна, драконов и нарчесок? Скилл завладел моим воображением и сердцем. Сейчас я хочу лишь одного: исследовать мир при помощи Скилла.
Мое сердце сжалось. Я узнал одержимость Чейда. Все чаще и чаще я замечал, как его что-то завораживало. Как только его захватывала какая-то новая идея, он шел вперед до тех пор, пока не овладевал интересующим его вопросом в совершенстве. Или пока его внимание не отвлекало что-нибудь другое.
— Понятно, — ответил я, стараясь говорить небрежно. — Иными словами, ты потерял интерес к экспериментам со взрывчатыми веществами?
На мгновение его лицо приобрело недоуменное выражение — казалось, он забыл о своих опытах.
— Ах, ты об этом… — смущенно пробормотал Чейд. — Мне кажется, я нашел то, что меня интересовало. Конечно, взрывы могут оказаться весьма полезны, но их слишком трудно регулировать. — Он равнодушно махнул рукой. — Я отложил эксперименты. Сейчас я решаю более важные проблемы.
— Чейд, — сказал я. — Ты не должен заниматься этим в одиночку. И вовлекать Олуха. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что мной движет забота о тебе, а не желание сохранить свои секреты. — Я вздохнул. — Тебе необходима помощь. Когда силы ко мне вернутся, когда Дьютифул, Олух и я возобновим занятия, ты должен присоединиться к нам.
Некоторое время он внимательно смотрел на меня.
— И лорд Голден? — Чейд склонил голову на бок. — Ты говорил, что он стал членом нашей группы.
— Говорил? — Я сделал вид, что смутился. — Ах, да. Он присутствовал при моем исцелении. И мне кажется, я почувствовал… как ты думаешь, он помог меня исцелить?
Чейд бросил на меня недоуменный взгляд.
— А тебе не кажется, что ты сам гораздо лучше знаешь ответ на свой вопрос? Ты ведь говорил мне об этом.
Я попытался оценить свое необъяснимое нежелание привлекать Шута к урокам Скилла. Он все равно не согласится, сказал я себе, но уверенности у меня не было.
— Я могу сказать лишь, что он присутствовал, но не в силах оценить, что он делал, — уточнил я.
— Направлял нас, — задумчиво проговорил Чейд. — Он сказал, что уже участвовал в чем-то похожем, когда пострадал Ночной Волк. — Он помолчал, а потом добавил, не меняя интонации: — Шут хорошо тебя знает, ему известен некий путь к тебе. — Чейд вздохнул. — Фитц, ты ведь и сам это признал.
— Он был рядом, когда я использовал Уит и Скилл, чтобы вылечить волка. Но не участвовал в самом процессе. Он помог мне прийти в себя потом. — Я задумался. — Скрытность и стремление хранить тайны. Неужели это становится привычкой? Клянусь, Чейд, я не знаю, почему так происходит… Проклятье. Да. Мы с Шутом связаны Скиллом. Наша непрочная связь появилась после того, как на его пальцах остался след Скилла, когда Шут прикоснулся сначала к Верити, а потом ко мне. А когда он при помощи нашей связи вернул меня обратно в мое тело, она стала крепче. Пожалуй, после исцеления связь еще больше упрочилась. Сомневаюсь, что сам Шут владеет Скиллом. Он имеется лишь в кончиках его пальцев, быть может, он настроен только на меня.
Улыбка Чейда получилась немного виноватой.
— Ну, твои слова принесли мне облегчение. Ты сказал правду и не стал скрывать… Я много лет знаю Шута и очень его ценю. Но в нем есть что-то необычное, даже когда он выступает в качестве лорда Голдена, и все это меня смущает. Иногда появляется ощущение, что он знает слишком много, а порой мне вдруг кажется, что ему нет совершенно никого дела до наших забот. Теперь, когда я немного познакомился со Скиллом и понял, какими открытыми мы можем быть друг для друга… Как ты сказал? Скрытность и стремление все держать в тайне становится привычкой. И мы не можем расстаться с ней, если хотим жить. Мне совсем не хочется доверять Шуту свои секреты или погружаться в его тайны.
Откровенность Чейда потрясла меня, а его точка зрения сбила с толку. И все же он был прав. Но я радовался, что мы вновь стали друг другу доверять.
— Я сам поговорю с лордом Голденом о его месте в группе, — сказал я. — Многое зависит от его желания. Никто не в силах заставить его присоединиться к нам.
— Да. И постарайся покончить с вашей дурацкой ссорой. Находиться рядом с двумя оскалившимися собаками лучше, чем с тобой и Шутом. Кто знает, что произойдет, когда псы, наконец, бросятся друг на друга?
Я не стал отвечать на его выпад.
— И ты присоединишься к нашим урокам Скилла в башне?
— Да.
Я решил, что лучше прямо спросить о том, что меня больше всего беспокоило.
— А твои собственные эксперименты со