У него имелось немало причин быть недовольным. Старлинг пыталась уговорить Чейда передать мне записку. Конечно, она сделала это так, что никто ничего не заметил, но Чейд возмутился: ей не следовало давать понять, что она знает о связи между ним и мной. Непостижимым образом во всем оказался виноват я. Когда Чейд отказался, Старлинг заявила: «Тогда передайте ему мои извинения. Я поссорилась с мужем и рассчитывала найти утешение в его дружеском участии. Я уже выпила в замке, а потом отправилась в город, чтобы немного добавить. Мне не следовало говорить то, что я сказала». Пока я, разинув рот, смотрел на Чейда, он деликатно спросил, заключали ли мы со Старлинг некий «договор», а когда я сердито ответил, что нет, он удивил меня, заявив, что только глупец станет сердить менестреля.
— Она разозлилась из-за того, что я отказался делить с ней постель после того, как узнал, что она замужем. Я думал, у меня есть право решать, с кем мне спать. Ты полагаешь иначе?
Я рассчитывал, что Чейда удивят мои слова. Больше того, я надеялся, что он смутится и больше не станет совать нос в мои личные дела. А Чейд лишь хлопнул себя по лбу.
— Конечно, ей следовало бы предвидеть, что ты вышвырнешь ее вон, как только обнаружишь, что у нее есть муж, но… Фитц, ты понимаешь, что для нее значила связь с тобой? Подумай немного.
Если бы не его очевидное желание сказать мне что-то важное, я бы обиделся. Однако Чейд говорил с такой уверенностью, что я воспринял его слова как вступление к уроку. Он часто начинал разговор подобным образом, когда учил меня видеть все мотивы поведения человека, а не руководствоваться первыми пришедшими в голову предположениями.
— Ей стало стыдно, поскольку я стал хуже о ней думать, когда узнал, что она спит со мной, имея мужа?
— Нет. Думай, мальчик. Твое мнение о ней изменилось?
Я неохотно покачал головой.
— Я лишь почувствовал себя дураком. Чейд, в некотором смысле, я совсем не удивился. Я догадывался с того самого момента, как встретил ее. У меня не было оснований считать, что Старлинг изменит своим принципам — менестрели славятся вольностью нравов. Просто я не хотел в этом участвовать.
Он вздохнул.
— Фитц, Фитц… Ты не в силах представить себе, что другие люди воспринимают тебя не так, как ты сам, — и это твоя самая большая слабость. Что ты есть, кто ты для Старлинг?
Я пожал плечами.
— Фитц. Бастард. Человек, которого она знает пятнадцать лет.
На лице Чейда появилась хитрая улыбка.
— Нет, ты Фитц Чивэл Видящий. Непризнанный принц. Она написала о тебе балладу еще до того, как познакомилась с тобой. Почему? Потому что ты покорил ее воображение. Бастард Видящих. Если бы Чивэл тебя признал, ты мог бы претендовать на трон. И хотя отец отказался от тебя, ты сохранил верность короне, стал героем сражения у Башни на острове Антлер. Потом ты позорно погиб в темнице Регала, но восстал из могилы, чтобы отомстить принцу-предателю. Старлинг сопровождала тебя, когда ты отправился на помощь своему королю, и хотя события потом развивались не так, как вы рассчитывали, в конце концов, вам удалось одержать победу. И она была не только свидетелем, но и участником.
— Красивая сказка, в особенности в том виде, как ты ее рассказываешь. Вот только ты не упомянул о боли, разочарованиях и неудачах.
— Да, замечательная легенда, даже если помнить о боли и неудачах. Замечательная и славная — такая обеспечит менестрелю популярность на долгие годы, если он ее споет. Однако Старлинг никогда ее не исполнит — ей запретили. Замечательное приключение, чудесная песня навсегда останутся тайной. И все же Старлинг знает, что она была частью жизни королевского бастарда. Она стала его любовницей, он доверял ей свои тайны. Мне кажется, она рассчитывала, что после возвращения в замок ты вновь окажешься в центре интриг и удивительных событий. И надеялась принять в них участие, думала, что люди будут проявлять внимание к ней, и ее коснется твоя слава. Знаменитый менестрель, любовница королевского бастарда, наделенного Уитом.
Она рассчитывала, что даже если сама не сможет спеть об этом песню, ей будет гарантировано место в балладе другого менестреля. Можешь не сомневаться. Она давно ее пишет в виде песни или поэмы. А потом ты все у нее отнял. Ты не только отказался от связи с нею, но и вернулся в Баккип в роли незаметного слуги. У твоей легенды оказался прозаический конец, и, таким образом, сама Старлинг стала незначительной фигурой. Она менестрель, Фитц. Неужели ты надеялся, что она поведет себя благородно в такой ситуации?
Неожиданно я увидел Старлинг совсем в другом свете. И оскорбления, нанесенные мне, и ее жестокость по отношению к Неду.
— Я никогда не воспринимал себя так, Чейд.
— Я знаю, — мягко сказал он. — Но теперь ты понимаешь, что она видит тебя иначе? И что ты разрушил ее мечты?
Я задумчиво кивнул.
— Но я ничего не могу поделать. Я не лягу в постель с замужней женщиной. И не могу вновь стать Фитцем Чивэлом Видящим. Мне на шею немедленно наденут петлю.
— Да, почти наверняка. Ты не можешь вновь стать Фитцем Чивэлом. А в остальном… Разреши напомнить, что Старлинг очень многое известно. Она может причинить нам немалый вред. Я рассчитываю, что ты не станешь окончательно разрывать с ней отношения.
Прежде чем я придумал достойный ответ, Чейд спросил у меня, почему я прекратил давать принцу уроки Скилла. Принц уже задавал мне этот вопрос. Я ответил Чейду теми же словами, что и принцу: у меня возникло ощущение, что юноша с лицом, покрытым чешуей, обладает способностями к Скиллу, поэтому до отъезда послов мы ограничимся совместными переводами свитков. Принцу не слишком нравилось это однообразное занятие. Мои подозрения относительно торговца в вуали заинтриговали его и Чейда. Чейд и вовсе трижды попросил меня повторить мой разговор с Сельденом Вестритом. Однако мы не сумели обнаружить ничего нового. Я начинал понимать, что иногда лучше оставить Чейда в неведении, чем сообщать ему обрывки информации, которые он не в силах проверить. Например, историю о татуировках нарчески.
Я знал, что он провел несколько часов, наблюдая через глазок за покоями нарчески, но так и не увидел татуировок. Поскольку Эллиана не жаловалась на здоровье, Чейд не мог прислать к ней целителя, чтобы подтвердить мои слова. Нарческа несколько раз отказывалась от приглашений принца отправиться на прогулку, поэтому Дьютифул был не в силах оценить ее состояние. А королева не хотела слишком часто приглашать нарческу на приемы, чтобы не продемонстрировать излишнюю заинтересованность в предстоящем браке. В конечном счете, оставалось лишь анализировать мои наблюдения. Однако нам не удавалось разгадать тайну нарчески и понять Хению.
Эта женщина оставалась для нас загадкой. Мы не знали, о какой Госпоже она говорила, если только не имела в виду какую-то старшую родственницу Эллианы, имеющую над ней власть. Осторожные расспросы ничего нам не дали. Шпионы Чейда также потерпели неудачу. Дважды за Хенией следили, когда она выходила в город. И оба раза ей удавалось улизнуть от наблюдения: в первый она скрылась в толпе на рыночной площади, в другой просто свернула за угол и исчезла. Мы не знали, с кем она встречалась в городе и зачем. Волшебное наказание, которому подверглась Эллиана, говорило о неизвестной нам магии. Возможно, нам следовало радоваться, что у нас есть союзник, который настаивает на браке нарчески с принцем. Однако нас смущала жестокость наказания.
— Ты уверен, что лорд Голден не может пролить свет на эти события? — однажды спросил Чейд. — Кажется, он как-то сказал, что изучал историю и культуру Внешних островов.
Я лишь пожал плечами. Чейд фыркнул.
— А ты у него спрашивал?
— Нет, — коротко ответил я, а когда Чейд нахмурил брови, я добавил: — Я уже говорил тебе. В последнее время он почти не покидает постели. Даже ест в спальне. Он опустил занавески на окнах и загородил свою постель ширмой.
— Быть может, он заболел?
— Он не говорил, что плохо себя чувствует, но именно такое впечатление он произвел на мальчика, который ему прислуживает. Иногда мне кажется, что он специально взял на службу Чара, чтобы тот распространял о нем выгодные ему слухи. Мне представляется, что Шут хочет поменьше попадаться людям на глаза, пока послы Бингтауна не покинули Баккип. Он довольно долго жил в Бингтауне, но там его знали не как Шута или лорда Голдена. Полагаю, он боится, что его кто-нибудь узнает и это подорвет его положение при дворе.
— Ясно. В таком случае его поведение выглядит разумным. Послушай, Фитц, ты не можешь поговорить с ним относительно способностей к Скиллу Сельдена Вестрита?
— Поскольку он сам не владеет Скиллом, не думаю, что лорд Голден сможет сказать нам что-нибудь вразумительное.
Чейд поставил на стол чашку.
— Но ты у него не спрашивал, не так ли?
Я взял свою чашку и сделал несколько глотков, чтобы выиграть время на размышление.
— Нет, — ответил я, поставив чашку, — не спрашивал.
Чейд внимательно посмотрел на меня.
— Похоже, вы поссорились? — с удивлением спросил он.
— Я бы не хотел это обсуждать, — холодно ответил я.
— Хм-м. Вы выбрали очень подходящий момент. Сначала в Баккипе пересеклись пути послов Бингтауна и обитателей Внешних островов, а потом еще и ты обидел королевского менестреля и устроил дурацкую ссору с Шутом, в результате проку от вас никакого. — Он откинулся на спинку кресла и сердито посмотрел на меня, словно я все это сделал исключительно для того, чтобы ему насолить.
— Сомневаюсь, что у него есть что сказать по данному поводу, — заявил я.
За последние три дня я не обменялся с Шутом и дюжиной слов, но рассказывать о наших разногласиях Чейду не собирался. Если Шут и заметил мою холодность, то никак на нее не отреагировал. Он велел Тому Баджерлоку отказывать в приеме всем гостям, пока его самочувствие не улучшится, что я и делал. Я старался как можно меньше времени проводить в наших покоях. Несколько раз, возвращаясь в свою спальню, я замечал следы пребывания в покоях лорда Голдена гостей. Значит, Йек навещала его, когда меня не было дома, — я без труда узнал пряный аромат ее духов.