Галантно протягивает руку девушке, та растерянно принимает ее, и они вместе выходят из комнаты, прикрыв за собой дверь. Я совершенно сбит с толку. Бросаюсь к шкатулке, открываю ее, обнаруживаю внутри крошечный видеокуб, включаю и передо мной появляется сияющее лицо Виргинии.
– Пригнись! – произносит она.
Электричество вырубается, двери автоматически запираются. Комната погружается в темноту. За окном сверкает молния, гремит гром. И тут я слышу жуткий вой, и воет не ветер, совсем не ветер!
Еще одна вспышка молнии, и из-за грозовых облаков, словно жуткий ангел, изгнанный из рая, появляется он! На плечах волчья шкура, на голове черный шлем в форме волчьей головы, вооружен до зубов, черт меня побери!
Севро здесь, да не один, а с ребятами!
Очередная молния. Потом раскат грома, и на этот раз вспышка освещает кривую улыбку Севро. За его спиной – восемь превосходных убийц. Всего девять упырей. Маленькие жуткие чертенята поджидают в темноте, их силуэты подсвечиваются грозовыми сполохами. О, и длинноногая Куинн тоже здесь!
Едва успеваю укрыться в сауне, как Севро быстро активирует акустическое поле-глушитель и прикасается к окну импульсной перчаткой. Стекло рассыпается, и осколки падают на пол комнаты. Искаженный звук грозы следует за упырями, когда они по очереди приземляются на устланный коврами мраморный пол. Ветер хлещет по простыням и гобеленам. Один за другим упыри опускаются на одно колено – пухлая Крошка, жестоко ухмыляющаяся Гарпия, худой, с простодушным лицом Клоун и все остальные.
– Друзья, вставайте! – радостно кричу я. – Вы и так ростом не вышли!
Они со смехом встают. Крошка и Клоун бросаются вперед и наглухо заваривают металлические входные двери плазмофакелами.
С крючковатого носа Севро капает вода, он кивает мне, деактивируя шлем. Волосы стоят торчком, так что он напоминает дракона. Молча, но со значением показывает мне огромную тяжелую сумку. Шагает так, будто не замечает низкой гравитации, якобы она действует только на слабаков и дураков.
– Лорд Жнец! Ты похож на гребаного эльфа в этой дамской спаленке! – отвешивает мне театральный поклон Севро и ставит сумку у моих ног. – Вот почему Мустанг решила, что тебе срочно нужно чертово подкрепление!
– Она вызвала тебя с окраин?
– Всех нас, – говорит Куинн. – Мы несколько недель ожидали ее сигнала. Ей были нужны верные люди, которые не переметнутся к правительнице.
Мустанг умеет соломки подстелить! Как я мог в ней усомниться!
Ни за что на свете Виргиния не стала бы участвовать в убийстве отца. Беседуя с верховной правительницей, я понял, зачем девушка пришла сюда, – она втерлась в семью правительницы, так же как я внедрился к золотым. Когда Мустанг явилась в покои Октавии, я вспомнил, что перед дуэлью она мельком упомянула о своих планах. Наконец-то все встало на свои места. Каждая из них ведет свою игру, но я помог Мустангу заглянуть в карты правительницы.
Октавию ничуть не беспокоило, что я смогу что-то узнать, иначе она не решилась бы играть. Однако с появлением Виргинии тон беседы сразу же изменился. Правительнице надо было просто прекратить игру, но гордыня сыграла с ней злую шутку.
Ну а я сразу понял, что Мустанг на моей стороне, когда она достала из кармана кольцо с золотым конем, которое я подарил ей, и надела на палец. Сердце мое на мгновение замерло, и я поверил, что она непременно вытащит нас из этой западни.
– Севро! – улыбаюсь я и жму ему руку. – Наш лорд-губернатор…
– Знаю. Мустанг ввела нас в курс дела.
– Иди сюда, чертов верзила! – восклицает Куинн, выходит вперед, обнимает меня и целует в щеку.
От нее пахнет домом. Как же я скучал по ним! Ветер воет, проходя через наше защитное поле. Бионик-глаз Севро неестественно сверкает на фоне бледной кожи. Куинн протягивает мне гравиботы цвета черного дерева, и я тут же натягиваю их.
– Мустанг вызвала нас с окраин, но мы пришли не ради нее и не ради Августуса. Мы пришли ради тебя, Жнец, – усмехается Севро и сплевывает на ковер, отчего Куинн недовольно морщится. – Мы видели, что ты сделал с Кассием, и готовы поддержать тебя в твоем начинании!
– Начинании? – слегка растерянно спрашиваю я.
– Конечно. Все убийцы хотят одного и того же – войны! Со всеми ее грехами! – рычит он.
– А как же твой отец? Он теперь занимает высокий пост…
– Фичнер – говнюк, – усмехается он. – Подстелил себе соломки! Ну и пусть спит, а мы пока весь дом подожжем!
– Что ж, если вы жаждете войны и греха, то надо шевелиться! Лорд-губернатор со всей свитой в заложниках!
– И Рок тоже там, – кивает Куинн, – и Тактус!
– Тактус, – бормочет Севро, хотя я знаю, что кривая ухмылка на его лице предназначается Року.
Севро поглядывает на Куинн, на долю секунды его взгляд становится печальным, но он тут же берет себя в руки и поправляет доспехи.
– Какой у нас план? – спрашиваю я, застегивая гравиботы, и хватаю брошенное мне Крошкой лезвие-хлыст.
Севро и Куинн переглядываются и начинают хохотать.
– Мустанг найдет для нас корабль. А с остальным, она сказала, ты прекрасно справишься сам, – объясняет мне Куинн.
Внезапно дверь за моей спиной сотрясается, металл нагревается и раскаляется докрасна, так что больно смотреть. Заканчивая возиться с гравиботами, я замечаю, что брошенная на пол сумка шевелится.
Севро улыбается хорошо знакомой мне улыбкой.
– Севро?
– Жнец?
– Что ты натворил?
– Мустанг передала нам посылочку, – улыбается Куинн. – Скажем так: это не повариха!
Расстегиваю сумку и теряю дар речи.
– Ты с ума сошел? – спрашиваю я Севро, но тот лишь издает победоносный вой.
18Кровавые пятна
Отец как-то сказал мне, что проходчику нельзя останавливаться. Затормозишь, и у агрегата заклинит щупальца. Топливо сгорает слишком быстро, так можно и квоту проворонить. Стоять на месте нельзя, надо просто менять щупальца, когда они слишком раскаляются от трения. Осторожность всегда на втором месте. Нужно учитывать инерцию, использовать ее силу. Именно поэтому мы так хорошо танцуем, учимся переводить одно движение в другое. Дядька Нэрол всегда меня останавливал, но он ошибался. Сколько я из-за него щупалец зря потратил!
Хотя, с другой стороны, Нэрол прожил куда дольше моего отца, поэтому неизвестно, кто из них был прав.
Мы с упырями выпрыгиваем из окна и несемся вперед до тех пор, пока не оказываемся в самом сердце грозы. В свободном падении пронзаем облака, даже не включая гравиботы. Мы похожи на черный дождь, со стоном приближающийся к земле. Я иду первым, остальные следуют за мной. Мои упыри! Кислорода поначалу маловато, задерживаю дыхание. Глазные яблоки едва не замерзают в глазницах, выступают слезы. Тело сотрясает крупная дрожь от ударов ледяного ветра.
Включив гравиботы, летим над цитаделью, чтобы сократить путь. Стараемся держаться между облаками, чтобы не бросаться в глаза. Там внизу – виллы, постройки, сады и парки, казармы и площади с монументами. По небу несется патрульный челнок. Заходим за какой-то шпиль и облепляем его, словно пауки, пока корабль не исчезает с наших сканеров. Остальные в доспехах, а вот меня потряхивает от холода. Опасность миновала, мы снова скользим вниз и приземляемся в километре от виллы. Скелет несет на плече подарок Севро, поэтому чуть замедляет ход.
Прыгаю на стену, окружающую виллу и отделяющую ее от остальных владений, где трясутся в страхе другие благородные семьи, гадая, переживут ли они эту ночь.
На земле значительно теплее. Рядом со мной приземляются упыри. На стене они ужасно напоминают горгулий. Вилла погружена во мрак.
– Мы слишком рано? – удивляюсь я, не слыша звуков борьбы. – Но свет-то не горит…
– Или слишком поздно, – тихо отвечает Севро, – если их перебили во сне.
– Они не такие идиоты, чтобы лечь в постель и ждать, пока их не убьют. Здесь должна произойти резня в духе Беллона, чтобы отвести всякие подозрения от верховной правительницы.
Хотя о чем я говорю… Беллона приведут с собой серых, черных и золотых и, несмотря на свое так называемое благородство, перебьют всех, включая женщин и детей, не чураясь любых методов. Они у власти уже сотни лет, а такие люди никогда не убирают ногу с горла врага.
Однако все произойдет тихо. Правительница держит цитадель под контролем, но изрядный шум привлечет ненужных свидетелей, создаст лишние факторы риска, и она предстанет слабой. Пусть лучше кто-то сделает черную работу за нее. Приписать нападение головорезам Беллона, а там пусть думают что хотят. Если дом Августусов повержен, зачем его оплакивать? Такова логика мышления золотых. А вот если членам семейства удастся избежать убийства и скрыться… это уже совсем другое дело.
– Куинн, – наклоняюсь я к своей приятельнице.
– Периметр слишком хорошо просматривается, – шепчет она. – Если у них есть оптика, они засекут нас еще на стене. Можем зайти вон оттуда, – говорит она, показывая на крышу, и с беспокойством в голосе предлагает: – Потом зачистим все этажи по очереди.
– С Роком все будет в порядке, обещаю тебе, – успокаиваю ее я, поглаживая по плечу. – Севро, когда прилетит челнок?
– Мустанг обещала минут через десять, – отвечает он.
– Per aspera ad astra, – негромко говорю я и, наклонив голову, растираю в ладонях капли дождя.
– Через тернии к звездам, – усмехается Севро. – Ах ты, пердунишка! Omnis vir lupus!
«Человек человеку – волк!» – боевой клич моего отряда. Упыри обмениваются улыбками, и мы взлетаем со стены.
Приземляемся на крыше в полной темноте и тишине. Колючка остается наверху – охранять подарок Виргинии, корчащийся в мешке. Словно хищные звери, мы бесшумно крадемся по глиняной черепице и попарно влезаем в окно на седьмом этаже виллы. Это настоящий лабиринт – десятки комнат на каждом из семи этажей. Повсюду фонтаны, купальни, парные, а значит, инфракрасные приборы ночного видения не сработают: по трубам течет слишком много горячей воды. Здесь тихо, как в склепе.