Смеюсь, а потом спрашиваю о Севро. Мустанг понарошку вертит головой по сторонам и заглядывает под кровать:
– А что, его разве здесь нет? Кажется, он уехал с отцом. Я сама только вчера вернулась, навещала Кавакса на орбите. Теодора сказала, что Севро поужинал с Фичнером, а потом быстро собрался в дорогу. Надо же, а я думала, он отца ненавидит…
– Так и есть.
– А что изменилось? – настораживается она, но я лишь пожимаю плечами.
Интересно, когда Севро узнал, чем на самом деле занимается его отец? Не мог же Гоблин быть так же слеп, как я! Неужели наконец кто-то врал мне, а не наоборот?!
– А что Лорн? – спрашиваю я.
– Он теперь заодно с этой гарпией, Виктрой, – недовольно отвечает Мустанг.
– А чем тебе Виктра не угодила?
– Да ничем! Просто она флиртует со всем, что шевелится! А так – все нормально!
– Погоди, что, и с тобой тоже? На этом месте поподробнее!
– Прекрати! – ухмыляется Мустанг, но тут же убирает руку подальше от моей и перестает улыбаться. – Лорн взял Виктру под крыло. Похоже, ему по душе иметь в союзниках семью Юлиев. Мать Виктры подписала соглашение, так что теперь три самых влиятельных дома на Марсе объединились во главе с Августусами. Эдакий триумвират против правительницы. Губернаторы Газовых Гигантов летят в Эгею на саммит. Реформаторы тоже. Ты был прав: теперь, после захвата Марса, мы сможем противостоять Октавии. Это уже не просто битва, а гражданская война. Причем, судя по всему, не бесцельная. Отец заговорил о том, что надо ввести реформаторов в совет. Это… это серьезный шаг.
– А ты ему веришь? – интересуюсь я, вспоминая свой последний разговор с Августусом.
– Да, Дэрроу! – радостно улыбается она. – Впервые за долгое время я действительно ему верю!
Рано делать выводы, думаю я, пока лучше оставить свои соображения при себе.
– А что с…
– С Кассием? – угадывает Мустанг. – Его отца убили Телеманусы, а потом он сразился с Рагнаром на стене. Все его братья и сестры мертвы. Кассий и его мать пропали без вести, – тихо добавляет она.
– Ты переживаешь за его жизнь?
– Он наш враг, – холодно отвечает она. – Его благополучие меня не волнует. Погоди-ка, а ты за него волнуешься?
– Не знаю, – неуверенно отвечаю я.
– Черт возьми, Дэрроу! Иногда ты кажешься просто нежным цветком! Жалеешь, что отрубил ему руку?
– Я жалею, что мне пришлось убить Юлиана…
– Мы все не без греха… – возражает Мустанг. – Не забывай, что и мне выпала эта участь на Пробе. Каждый нобиль со шрамом прошел через убийство: Лорн, Севро, Крошка, Тактус, Октавия, Даксо – все мы начинали с этого. Иногда кажется, что мы слишком часто жалеем о том, что делаем.
Она говорит о нас? Жалеет о том, что связалась со мной?
– Да, я пытаюсь ненавидеть Кассия, – медленно произношу я. – Правда пытаюсь. Только подумаю о нем, и сразу хочется что-нибудь расколотить. Окно разбить. А лучше двинуть ему от души по его отвратительной роже!
– Отвратительной? – скептически переспрашивает она.
– Такой красивой роже, что аж воротит! – не остаюсь в долгу я, и Мустанг смеется.
– Но долго ненавидеть кого-то сложно, правда? – роняет она.
Киваю в знак согласия. Ненависть заставила семью Кассия пойти против Августуса, и с чем они остались?
– Мне его жаль. Где бы он сейчас ни находился.
– Я уже говорила тебе, что ты не должен доверять моему брату, – меняет тему Мустанг. – И повторяю еще раз! Я знаю, что ты продолжаешь сотрудничать с ним. На его фоне ты выглядишь божеством, но этому надо положить конец! Ты ничего ему не должен. Будь с ним ласков, вежлив, всегда уважителен на людях, но никаких тайных встреч, никаких договоренностей! Ты должен отдалить его от себя. Он тебе больше не нужен, теперь с тобой я!
Огонь, а не девушка! Если бы я мог познакомить с ней маму, Кирана и Лианну… Они бы ее хорошо приняли. И Эо она бы понравилась, думаю я, и мне тут же пережимает горло.
– Ты не со мной, – тихо произношу я.
– Дэрроу…
Внутри меня что-то ломается. Как будто фонтан эмоций наконец-то старается пробиться наружу.
– Там, на дне реки… я думал, что уже никогда тебя не увижу…
Мустанг растеряна. Она хочет обнять меня, но медлит из-за всего, что произошло между нами до сражения.
– Знаешь, если надумаешь умереть, то необязательно ждать, пока я уйду, – пытается пошутить она. – Но Севро с упырями тебе этого не простили бы. Да и все остальные тебе такого не простят. У тебя так много друзей, Дэрроу! Готовых пойти за тобой в огонь и воду!
Пойти в огонь и сгореть в его пламени… Да, их и правда оказалось много. Дрожа, я прикрываю глаза и глубоко вздыхаю, борясь со всепоглощающим чувством вины, а потом беззвучно плачу.
– Дэрроу, не надо! Не плачь! – шепчет Мустанг и наконец обнимает меня. – Все хорошо, все закончилось, мы в безопасности!
Из моей груди вырываются безудержные рыдания.
Она ошибается, ничего не закончилось. Закрывая глаза, я вижу только войну. У нас нет другого будущего. Сколько раз меня будут разрывать на части и сшивать заново? И сколько продержатся эти швы? Останется ли под конец хоть что-то от меня, настоящего меня? Мне никак не успокоиться, даже дыхание не перевести. Сердце колотится, руки дрожат, как будто все напряжение разом пытается выйти из тела. Мустанг весит в два раза меньше, но ее руки крепко и нежно обнимают меня, пока я не опускаюсь на постель, окончательно обессилев. Сердце постепенно утихает и начинает биться в одном ритме с сердцем моей подруги.
Мы сидим в обнимку очень долго, наверное, час. А потом она целует мое плечо, шею, едва касаясь губами пульсирующей вены. Пытаюсь отодвинуть ее от себя, но она отталкивает мои руки, дотрагивается до щеки и просит:
– Впусти меня…
Безвольно разжимаю пальцы, и ее теплые губы находят мои. Поцелуй соленый от моих слез, она нежно раздвигает мои губы языком, проникая внутрь. Гладит меня по шее, проводя по коже ногтями, а потом слегка тянет меня за волосы, и меня пронзает дрожь возбуждения.
Сопротивление просто невозможно. Внутри меня бушует такой ураган страсти, что я перестаю чувствовать себя виноватым из-за того, что предал память Эо. Из-за того, что Виргиния – золотая, а я – алый. Какая, к черту, разница! Я – мужчина, а она – самая желанная на свете женщина!
Прижимаюсь к ней всем телом, гладя ее бедра и тонкую талию. Меня охватывает безумное желание, которое я так долго сдерживал. Я весь горю, она нужна мне, нужна вся целиком! Я хочу забыть обо всем, что нас разделяет, забыть пережитое горе. Мне не нужен никто, кроме нее, и на этот раз я не сбегу. Теперь я знаю, что был на волосок от смерти и мог бы никогда больше не увидеть эту девушку, поэтому я останусь с ней.
Медленно, но уверенно снимаю с нее одежду, ткань в моих руках похожа на влажную бумагу. Кожа у Виргинии гладкая, словно нагретый солнцем мрамор. Мышцы сокращаются и напрягаются, она выгибает спину. Ее тело создано для движения, и оно грациозно подается навстречу моему. Провожу рукой по изгибу поясницы, Мустанг тут же прижимается ко мне, обдавая горячим дыханием, и закидывает бедро мне на талию.
Для нее прошла целая неделя, а мне кажется, что всего несколько минут или даже секунд назад я стоял на коленях на холодном стальном полу, согреваемый лишь собственной кровью, и ждал, когда мне отрубят голову. Когда я дрожащими руками рыл могилу для Эо, то думал, что такое бывает только раз в жизни. Только раз в жизни можно встретить женщину своей мечты. Так на хрена вообще жить в этом холодном мире, если все время убегать от единственного источника тепла, который у меня есть?!
44Поэт
Мы с Виргинией медленно идем по каменному коридору. У окон стоят патрульные, охраняющие виллу и защищающие нас. За окном слегка моросит. Из открытой двери доносится смех вперемешку с запахом кофе и бекона.
– Как это у меня нет чувства юмора? – обиженно спрашивает Рок.
– Так, – спокойно отзывается Даксо. – Ты, конечно, можешь попробовать пошутить, но, боюсь, ты слишком… правильный.
– Ладно! Итак, кто был первым плотником на свете?
– Это что, анекдот? – удивляется Даксо.
– Хотелось бы верить, – иронично отвечает Рок.
– Иисус из Назарета? – предполагает Даксо. – Это же исторический анекдот, да?
– Ной? – раздается неуверенный голос Крошки.
Мы с Мустангом останавливаемся у дверей и, улыбаясь, прислушиваемся, что будет дальше.
– Иисус из Назарета?! – смеется Рок. – Да ладно, Даксо, ты способен на большее!
– Если бы я знал, что ты будешь дразниться, то вообще не стал бы отвечать!
– А Пакс говорил, что ты умный, – качает головой Ведьма. – Ах, Даксо, Даксо… ну как же так!
– Ну, если сравнивать его с братом, то возможно… – начинает Клоун, но тут же получает от Крошки тычок под ребра.
– Пакса не трожь! Великан был такой милый…
– Так что, никто не хочет узнать правильный ответ? – певучим голосом спрашивает Рок. – Конечно-конечно, я все понимаю! Вы считаете меня занудой!
– Да нет, мы умираем от любопытства, – закатывает глаза Ведьма. – Давай уже, говори!
– Так кто же был первым в мире плотником? – снова спрашивает Рок.
– Слушай, ну все сначала-то зачем! – стонет Крошка.
– Так же смешнее! – вздыхает Рок. – Ева!
– Ева?! – переспрашивает Даксо.
– Потому что она… – делает эффектную паузу Рок, – сделала подпорку для банана Адама!
Все дружно стонут.
– Это не смешно, а просто глупо! – вздыхает Крошка. – Вот уж не думала, что когда-нибудь заскучаю по Тактусу!
И тут Даксо издает пронзительный вопль и начинает хохотать. Совсем как Пакс!
– Ева! Ева! – повторяет он. – Подпорку для банана! Ха-ха-ха!
Иногда мне кажется, что у титанов внутри сидят маленькие забавные гномики, которые только и ждут подходящего момента, чтобы выпрыгнуть наружу и поржать от души. Просто их надо хорошенько спровоцировать!
– По-моему, Рок обставил Даксо! – хихикает Крошка.
– Чуете, чем пахнет? – спрашивает Клоун.