Клод приосанился и отхлебнул вина из кружки.
– Honi soit qui merde у pense note 8, дорогая!
– Да уймитесь же, черт бы вас… – Вождь Бурке шарахнул по столу кулачищем. – Как капитан вашей паршивой команды приказываю раз и навсегда прекратить обсуждение личных мотивов! Все мы добровольцы. Каждый доказал, что так или иначе может принести пользу – либо в Надвратном Замке, либо в Мюрии, на фабрике торквесов… Прежде чем мы ляжем спать, давайте обсудим более насущные вопросы.
– Я вот о чем подумал… – неуверенно произнес Бэзил. – Поскольку я здесь человек новый, мне как-то неловко предлагать поправки к первоначальному плану мадам Гудериан. В любом случае, до вчерашнего дня, когда Фелиция вернулась с золотым торквесом и стадом халикотериев, это было бессмысленно. Так вот… как насчет Копья?
Все недоуменно уставились на бывшего профессора и альпиниста. Бэзил после поимки беглецов на озере провел месяц в узилище в Финии. Как только мадам его освободила, он ей сразу же заявил, что готов применить навыки скалолазанья при захвате Надвратного Замка, Гильдии Принудителей в Мюрии и любой другой крепости, которую компания намерена штурмовать: ему, мол, не терпится проучить тану за испорченные плиоценовые каникулы… За такую решимость его и взяли в экспедицию.
– К сожалению, Бэзил, энергия Копья полностью израсходована, – сокрушенно покачал головой старик Каваи. – Теперь из него ни одной искры не высечешь. Я сам пытался вскрыть батарею, но не нашел подходящего инструмента. Тут нужен специалист.
– И все-таки, – настаивал Бэзил, – если мы сможем ее вскрыть, у нас появится шанс перезарядить Копье?
Японец, долгое время проработавший на производстве электронных приборов, пожал худыми плечами.
– Ну, если летательные аппараты работают на водяном топливе, то почему Копье не может на нем работать?
– Я бы попробовала, – сказала Фелиция, – да боюсь сломать. У меня пока мало опыта с психокинезом.
– Я не имел тебя в виду, – возразил альпинист. – Ты только понесешь Копье, больше никому из нас это не под силу. Ведь лучшего оружия для нападения на фабрику торквесов трудно придумать.
– Тут он прав, – согласился Халид. – Фабрика находится в самом сердце Гильдии Принудителей, и подобраться к ней не проще, чем к лилмикам note 9.
– А зачем его нести? – удивилась Амери. – Копье-то погибло.
– Есть человек, способный его возродить, – заявил Бэзил. – Клод рассказывал мне о нем в душной камере Надвратного Замка. Ваш маленький талантливый друг в золотом костюме!
– Эйкен Драм! – воскликнула Фелиция. – Коротышка-карманник!
Зеленоватые глаза Клода загорелись.
– Он сможет! Если кто и в состоянии расшифровать код древнего фотонного оружия, так только Эйкен… Но согласится ли он? На него надели серебряный торквес, и, скорее всего, он теперь с ними заодно. Эйкен всю жизнь ждал своего шанса.
– Эйкен – наш друг, – отрезала Амери. – В торквесе или без него, но он человек и должен помочь нам в борьбе с монстрами.
– В крайнем случае Фелиция скрутит ему руки, – усмехнулся Клод. – Или ты этим больше не балуешься, малышка?
Спортсменка и бровью не повела.
– Бэзил, ты гений! Копье надо взять, даже если мне тысячу с лишним километров придется волочь его на своем горбу. Не мытьем, так катаньем мы заставим Эйкена Драма вскрыть эту консервную банку.
– Ладно, будем уповать на лучшее, – заключил вождь Бурке. – Что-нибудь еще?
Все молчали. Уве вытряхнул пепел из трубки в пустую тарелку.
– Как бы Мериалена не заметила. Она приходит в бешенство, когда видит меня с трубкой. Но уж напоследок…
– Простого, я думаю, – рассмеялся Герт.
Послышался скрип отодвигаемых стульев. Все вставали, потягивались. Каваи собрался назад в деревню, остальные устраивались на ночь в спальных мешках на полу.
Японец уже подошел к двери, но тут рука Амери легла ему на плечо.
– Одна просьба, друг мой!
– Все исполню, Амери-сан!
Монахиня взяла на руки свою любимицу-дикарку.
– Пристрой ее в хорошие руки, а?
Японец торжественно кивнул и спрятал животное за пазухой.
– Не сомневайся, она будет в целости и сохранности до твоего возвращения в Скрытые Ручьи. А ты непременно вернешься. Я дал обет мученикам Нагасаки.
– Чокнутый буддист! – проворчала монахиня, выталкивая его за дверь.
6
– Они требуют высказать мое мнение о тебе, – начала Бреда.
– И что же? – как всегда, вслух откликнулась Элизабет.
– Хочешь не хочешь, твоя судьба пересекается с их будущностью на Земле. Давным-давно я напророчила, что два дорогих моему сердцу народа-тану и фирвулаги – будут едины и активны. Было мне такое видение еще до того, как мы явились в эту галактику, на планету Многоцветная Земля. И предначертание свершится, хотя не знаю, как и когда… Хотелось бы надеяться, что мы станем с тобой друзьями, Элизабет. Я понимаю твое нежелание вмешиваться в наши дела, но не могу считать тебя инородным телом. Ты – часть структуры! Равно как и все остальные – твои спутники по Зеленой Группе, которые столь сильно повлияли на тану и фирвулагов, и даже те несчастные, что затерялись в северных пустынях. Я четко вижу, как линии ваших судеб сталкиваются во время Великой Битвы. А тебе во всем этом отведена главная роль… Но если не в качестве прародительницы новой расы
– то кого?..
– Бреда, я не позволю себя использовать. – В голосе Элизабет звучала стальная решимость, хотя мозг ее был защищен прочными барьерами.
– Тогда сама выбирай, каким образом ты нам поможешь. Только знай, что этого не избежать ни тебе, ни твоим близким друзьям из племени людей.
– Какое бы суждение ты ни вынесла, оно не удовлетворит полностью ни одну из группировок. Верховный Властитель тану грезит новой династией, а потомство Нантусвель не успокоится, пока не сживет меня со свету. Что до моих друзей… кажется, они, в отличие от меня, уже нашли свою судьбу… По справедливости, я тоже имею право распорядиться своей и вовсе не обязана быть пешкой в твоих играх! Дай мне свободу, помоги уйти отсюда невредимой, если таким будет мой выбор. – «А он будет именно таким. Хочу парить над миром в блаженном одиночестве и покое».
– Но как же наши планы?! Судьба – я ее вижу! Коль скоро не твои гены повлияют на нас, значит, должен быть какой-то иной фактор. О сестра по уму, помоги мне сфокусировать мое расплывчатое видение!
– Ясновидение в мое время не считалось метафункцией. Это просто стихийный дар. Непредсказуемый, опасный… И всякая попытка управлять будущими событиями, явившимися как знак судьбы, более чем тщетна. Уйду я или останусь, твои видения все равно преходящи. Так что отпусти меня, Бреда.
Казалось, Бреда не слышала Элизабет. Они сидели вместе в комнате без стен и дверей, в атмосфере, призванной удовлетворить повышенные потребности гуманоидных легких в кислороде. Тем не менее Бреда вдруг стала задыхаться, черты ее исказились, а в распахнутом настежь мозгу вибрировали и вращались лица – человеческие, тану, фирвулагов, ревунов. Их непоследовательный, беспорядочный, бездумный калейдоскоп группировался вокруг образа Элизабет.
– Духовный союз! – вскричала Бреда. – Не гены, а умственное единство.
Во взгляде Супруги Корабля засветилась такая радужная надежда, что Элизабет не могла не улыбнуться.
– Что?.. Что ты сказала, Бреда?
– Да! Вот она, твоя роль! Я не знаю, когда мой народ воссоединится с местным разумом, но это произойдет! И кто-то должен упорядочить этот процесс, с тем чтобы мы вышли на уровень метафизического Единства Галактического Содружества – Единства, способного сплотить разъединенные интеллектуальные энергии в органически активное целое. Ты научишь меня – вот твое предназначение! Там, в Содружестве, ты приобщала к Единству детей. Это был труд всей твоей жизни – ты сама так говорила. У вас незрелым метафизическим умам не позволялось блуждать, где им вздумается, по собственному выбору. Их учили, просвещали. Покажи мне – как. Подготовь меня. А потом… если пожелаешь, я помогу тебе… покинуть нас.
– Бреда, ты сама не знаешь о чем просишь!
– Знаю! Наконец-то я нашла изящное, логичное решение! Теперь я знаю, чего не хватает моим ненаглядным питомцам. Взгляни на них во всей их разобщенности!.. Бедные фирвулаги – активные, но слабые, ограниченные, растрачивающие свою психическую энергию на недоступные, ничтожные цели. Их сородичи ревуны – неприкаянные, уродливые, отчаявшиеся… Да и тану едва ли будут сильно отличаться от них, когда в свою очередь достигнут настоящей метаактивности и освободятся от своих торквесов! Человеческая раса третьего тысячелетия тоже могла бы погибнуть, если б мудрые умы не направляли ее, не удерживали от крайностей. Помоги же и нам – мне и моему народу. Когда они будут едины, я сочту свою миссию выполненной.
– Ты предвидишь… такой исход? – с сомнением спросила Элизабет.
Бреда тоже заколебалась. У нее из груди снова вырывалось натужное, болезненное дыхание.
– Я всегда была для них наставницей… Даже в те времена, когда они не сознавали этого. Откуда к ним придет Единство, как не от меня? И у кого мне учиться, как не у тебя?
– А ты представляешь, какие трудности тебя ожидают? Мало того, что ум твой чужд моему пониманию, ты к тому же психически зрелая личность, на протяжении тысячелетий не расстававшаяся с торквесом. Я работала только с человеческими умами, причем с неразвитыми, подвижными, гибкими. Обучение происходило для них почти безболезненно. Данный процесс я бы сравнила с восприятием языка детским сознанием. От ребенка он не требует больших усилий. Когда же взрослый начинает учить новый язык, для него это порой мучительно. А выведение латентных метафункций на уровень оптимальной активности – задача гораздо более трудоемкая. Сперва надо приобрести активность, затем соответствующим образом ее направить, и только тогда можно будет перейти к усвоению навыков высшего класса. Пойми, ты обречешь себя на неизбежные страдания.