– Так вон вы о чем… об этой рухляди…
– Не рухляди, а оборудовании, временно пришедшем в негодность и подлежащем ремонту…
– Да как бы я его отремонтировал? Эту машину еще на Рыбинском полиграфическом заводе собирали чуть ли не до революции. Старая она совсем и дрянная, а запчастей к ней так вообще не найти. Пылилась она на складе, а потом мы ее списали и утилизировали…
– Как утилизировали? Сдали на лом? Где акты передачи?
Назаров сглотнул, вытер пот рукавом.
– Где-то были, сейчас поищу…
– Не нужно ничего искать! Не усугубляйте ситуацию. Несколько свидетелей показали, что оборудование было украдено. Хотите, чтобы вам устроили очную ставку?
На Назарова было страшно смотреть.
– Не нужно! Не нужно никаких очных ставок! Это ведь наш сторож Михалыч вам все рассказал, верно?
– Тот, которого вы уволили! Он, и не только он! Думаете, что у вас тут мало «доброжелателей»?
Назаров сжал кулаки и тихо выругался.
– Сволочи! Я же для них… – Он не договорил и промямлил: – Да, все признаю! Скажите, что я могу сделать, чтобы смягчить вину. Мне нельзя в тюрьму. Понимаете? У меня семья, дети…
– А еще кошка и собака, – с сарказмом пробасил Веня.
– Какая собака? Нет у меня собак и кошек тоже нет. У меня аллергия на шерсть…
– Нет так нет! – деловито продолжил Веня. – Там, куда вас отправят после суда, кошек и собак, я думаю, не будет. Разве что крысы, вши и клопы. У вас нет аллергии на клопов?
– Что?
– Ничего, это я так, к слову. Итак… Если вы хотите послаблений, то для начала должны сотрудничать со следствием!
– Я готов! – Назаров схватил со стола брошюру, прижал ее к груди и вытянулся в струнку. – Что я должен сделать?
– Для начала рассказать все обстоятельства случившегося! Рассказать все без утайки.
Назаров затараторил:
– Да-да… конечно! Это случилось в ноябре, как раз накануне праздника. У нас на предприятии был запланирован митинг, потом застолье. Мы ожидали гостей, к нам должен был приехать первый секретарь, чтобы поздравить нас, работников печати, с годовщиной Великой Октябрьской революции, а у нас тут такое. Я в тот день приехал раньше обычного, решил обойти территорию, а то мало ли, сам Первый приезжает, смотрю, замок со складских ворот сбит, а сами ворота нараспашку. Зашел я на склад, смотрю, Михалыч стоит и курит, а еще рожа у него помятая, а глаза заспанные. Провели осмотр, и у меня от сердца отлегло. Ничего же ценного не украли, только этот злосчастный «Пионер» исчез. Ну я тогда и решил шум не поднимать и все устроил как надо.
– Да уж, устроил, на пять лет тянет, – усмехнулся Веня.
Назаров встал, подошел к журнальному столику, на котором стоял графин с водой, налил, выпил целых два стакана и, вернувшись на прежнее место, плюхнулся в кресло.
– Ну что ж, тогда я задам еще один вопрос. Вы слышали что-нибудь про человека, которого называют Бубоном?
Назаров ответил без запинки:
– Нет! А кто это?
– Это человек, который может быть причастен к краже вашего «Пионера».
– Нет, я не знаю такого…
– Ну хорошо! А такие фамилии, как Рыжов, Вавилов или, может быть, Карпов, вам известны?
– Карпова знаю! Это же сторож наш, тот самый, который украденную машину проспал, так вы же его уже опрашивали…
Веня не дал договорить:
– А имя у вашего Михалыча есть?
– Конечно, есть! Петькой его зовут. Петр Михайлович Карпов.
– Очень хорошо! Черкните нам адресок вашего Михалыча.
– Так как же?..
– Да-да, – заливался соловьем Веня, – органам его адрес, разумеется, известен, но не нам лично. Вашего Михалыча другие сотрудники опрашивали – не мы! А теперь вот и нам нужно к нему срочно наведаться. А время терять не хотелось бы. Вы же согласились сотрудничать!
Назаров дрожащей рукой нацарапал адрес уволенного сторожа на клочке бумаги и вручил его Вене. Когда Веня и Мария выходили из кабинета, Назаров крикнул им вслед:
– А дальше-то что? Со мной-то что будет?
– Вам сообщат! – крикнул через плечо Веня, сдерживая улыбку. – Ах да, и еще из города пока не уезжать! Про нашу беседу никому не рассказывать.
После беседы с Назаровым они вернулись в Управление и до улицы Сосновой в Завеличье добрались уже на освободившейся дежурной машине. По дороге Волгина снова о чем-то размышляла, и когда Веня, спросил ее, все ли хорошо, Марию прорвало:
– А здорово ты этого Назарова уделал! С ходу, раз – и он потек, как кисель…
Веня беззвучно рассмеялся.
– Так зверевская школа!
– Опять ты за свое…
– А что такого?
– Ничего! Думаешь, я бы так не смогла?
– Кто его знает? Может, и смогла бы, а может, и нет! А вообще к каждому индивидууму нужен свой подход. Вот Зверев с ходу определяет, как нужно себя вести с тем или иным свидетелем. Кого можно нахрапом взять, а кого и нет.
– Это смотря каким нахрапом… Ладно! Я у твоего Зверева не училась, но уверена, что смогу следующего свидетеля раскрутить как дважды два…
– Идет. То есть я не вмешиваюсь?
– Не вмешивайся! Я буду этого сторожа опрашивать!
Прибыв на место и высадившись за Троицким мостом, Веня и Мария прошли вдоль трехэтажных строений и добрались до частного сектора. Уточнив у местных ребятишек, где находится нужный дом, Веня и Мария наконец-то добрались до нужного места. Старый подгнивший домишко с промятой местами двускатной дранковой крышей, забор из получетвертного горбыля, сарай и сваленные во дворе дрова. Когда Веня отворил калитку и вошел во двор, он тут же отпрянул назад, потому что в его сторону рванулась огромная лохматая псина, явно всполошив своим лаем всех окрестных жителей.
– Эй… гражданин, угомони пса, разговор есть! – крикнула Мария.
Хозяин вышел на крыльцо.
– Кто такие?
Лет шестидесяти, невысокий, жилистый и крепкий, бывший сторож «Союзпечати» Петр Михайлович Карпов походил на старый суковатый дуб из Лукоморья. Подбородок мужчины покрывала недельная седая щетина, одет он был в сине-черную клетчатую рубашку навыпуск и потертое зеленое армейское галифе. Веня и Мария остановились:
– Мы из милиции, – довольно решительно и сурово продолжала Мария.
– Из милиции? – Карпов скривил рот и сплюнул. – Баба?
– Не баба, а сотрудник органов! Сейчас же уймите своего пса, не то…
– Не то что? – В глазах Карпова блеснули совсем недобрые огоньки.
Веня потянул Марию за рукав, та вырвала руку и цыкнула: «Не лезь! Договорились же!»
Веня улыбнулся и отступил: «Хозяин – барин». Мария прошла вперед, пес, до этого немного усмирившийся, тут же залился лаем, рванулся так, что едва не разорвал цепь, на которой сидел. Мария отскочила и по-бабьи взвизгнула. Однако снова насела на Карпова:
– Это же вы одно время работали сторожем на складах?
– Работал, и что с того? Тамошний начальник, паскуда такая, выпер меня с этого места почем зря, а теперь я на работу устроиться не могу. Там работа непыльная была да ненапряжная. А у меня здоровье уже не то, что в прежние годы. Сердце у меня больное, да грыжи у меня по всей спине, так что тяжести таскать мне не под силу, так бы грузчиком пошел, ан нет, не могу.
Мария не придала особого значения сказанному и потребовала:
– Давайте пройдем в дом.
– А ордер у тебя имеется? По глазам вижу, что нет! А коли так, то говорите здесь, что надо, и проваливайте. В дом я вас не пущу.
Мохнатая псина снова утихла и легла у будки. Мария явно растерялась и уставилась на Веню. Тот тем временем огляделся по сторонам и, к своему великому удовлетворению, увидел висевшую на стене сарая на кронштейне изрядно потускневшую корабельную рынду.
– Ух ты, Михалыч, откуда у тебя это?
Хозяин огляделся.
– Ты это о чем?
– Да вот об этом! Знатный колокольчик! Давненько я за рында-булинь[11] не тягал. Слышь, где такую штуку откопал? Продай! Или сменяй на пол-литру. Ты ведь эту штуку наверняка где-то надыбал, а для чего он и как в нее звонить и «склянки» отбивать, наверняка не знаешь.
– Я не знаю?
– Уверен! Я вот моряк и по такому колокольчику не раз на вахту вставал.
Михалыч оскалился и едко спросил:
– Еще скажи, что ты у нас и палубу драил.
– Было дело, драил, и не на одном судне.
Карпов почесал подбородок, цыкнул на пса, тот тут же завилял хвостом. Михалыч продолжал:
– И на каких же судах ты палубу драил?
– На каких только не драил: на тральщиках, на миноносцах да на «линейках»[12].
Карпов впервые улыбнулся.
– Хочешь сказать, что ты у нас моряк бывалый?
– Так оно и есть!
– Ну, раз так, проходите в дом.
Карпов еще раз цыкнул на собаку, та забежала в будку, а Веня и Мария вошли в дом.
В доме было довольно опрятно: постели убраны, кровати застелены, в красном углу избы висит старенькая икона. На одной из стен в рамке висел портрет еще молодого Михалыча в бескозырке и флотском бушлате на фоне стоявшего у трапа торпедного катера. На стене в потертом кожаном футляре висел флотский бинокль.
– Ха! – не удержался Веня. – У меня дома такой же.
– Поздравляю!
Внезапно подобревший хозяин дома предложил гостям сесть, поставил самовар, выставил на стол миску с баранками и вазочку с карамелью.
– Выпить не предлагаю, потому как сам не пью.
Веня и Мария переглянулись.
– Не верите, а зря! Я и в самом деле малопьющий, сердечко у меня пошаливает. Хотя иногда по праздникам могу стакан-другой махнуть.
– А в тот раз, когда на складах типографских дежурил, тоже праздник какой был?
– Так на двадцать четвертое июля дело было.
Веня расцвел:
– День Морфлота. И что же ты, Михалыч, в тот день махнул больше обычного, так, что ли, выходит?
Карпов проскрежетал зубами:
– А вот и не так! Заступил я на дежурство, а тут под вечер Васька явился – паскуда такая.
– Дружок твой какой, тоже моряк?