– Подождите! Какой Петя, в какую беду?
– Петя считает, что эти двое могут его убить. Он ушел из дома и сейчас прячется у одного из моих родственников. Он очень боится и говорит, что только вы можете ему помочь!
Зверев полез за сигаретами, чиркнул спичкой, та сломалась. Зверев чиркнул второй и наконец-то сумел прикурить. Женщина тем временем продолжала:
– А еще Петя сказал, что знает, как вам найти того, кого вы просили…
– Стоп! Я просил найти… О ком идет речь? Кого я просил найти? Какой Петя?
– Мой муж Петр Желудков. Сам он сейчас прячется и не может позвонить, потому что в той квартире, где он ночует уже третий день, нет телефона…
Зверев тут же загасил сигарету.
– Так вы жена Желудя… Простите, вы жена Желудкова?
– Да.
– И я просил его кого-то найти… – после вчерашней посиделки с Кареном Зверев чувствовал, что туго соображает.
– Вы просили мужа разыскать какого-то Гошу. Того самого, которого ищут бандиты из Москвы, Дуплет и Птица…
– Птаха, – поправил Зверев, постепенно приходя в себя.
– Птаха или птица, какая разница! В общем, муж велел передать, что Гошу он не нашел, но знает, как на него выйти. Петя сказал, что Гоша ведет охоту на какого-то старого знакомого, который упек его в лагеря. Тех, за кем охотится Гоша, было пятеро, четверых он уже убил, остался только Чума. Гоша в ближайшие дни должен нанести ему визит.
– А Петька знает, где скрывается Чума?
– Да. Вы должны пойти со мной, и он вам сам покажет это место.
Выйдя из кабинета в сопровождении Лидии Желудковой, Зверев увидел одиноко стоящую Марию.
– Я уезжаю. Времени на объяснения нет.
– А как же совещание? Что мне сказать Корневу?
Зверев процедил сквозь зубы:
– Если вам нужен результат, то мы должны работать! Я еду к свидетелю, а совещаться можете и без меня…
Пропуская Желудкову вперед, Зверев проследовал следом.
– Можно мне с тобой?! – крикнула Мария вслед.
– Нет! Этого свидетеля я всегда допрашиваю без посредников, – не останавливаясь, обронил Зверев.
Глава третья
Спустя полчаса дежурная машина Псковского управления милиции высадила Зверева и Лидию Желудкову в районе железнодорожной станции. Зверев, чтобы совсем уж не бесить Корнева тем, что не только не явился на совещание, но при этом взял без спросу «дежурку», сразу отправил ее обратно, строго-настрого запретив водителю Игорьку Сафронову информировать кого бы то ни было о том, куда он возил Зверя. Когда машина исчезла за поворотом, Павел Васильевич посмотрел на свою провожатую, та понимающе кивнула, и они углубились в лесопосадку, ведущую в сторону близлежащей деревеньки Черехи.
Ночью прошел дождь, и, хотя погода выровнялась и выглянуло солнце, трава все еще оставалась сырой. Щебетали дрозды, со стороны станции доносился гул приближающего поезда. Спутница Зверева шагала быстро, при этом часто дышала. Когда они вошли в посадки, Желудкова сняла с головы свою шляпку и вытерла ею же вспотевший лоб. Видимо, дело и впрямь не терпит отлагательств, если она так спешит. Зверев ломал голову, что же такое разузнал Желудь, раз спрятался за городом.
Когда лес кончился, они прошли еще с полкилометра и увидели грунтовку с десятком одноэтажных построек. Возле одного из домов Желудкова остановилась, огляделась по сторонам и, убедившись, что вокруг ни души, поднялась на крыльцо и трижды стукнула в дверь. Лязгнул замок, на пороге Зверев увидел Желудя в майке и вытянутых на коленках спортивных штанах.
– Ты бы хоть рубашку надел! К тебе человек пришел, а ты похож на голодранца! – воскликнула Лидия Сергеевна, увидев неряшливо одетого супруга.
– Отстань! – огрызнулся Желудь. – Сейчас не до церемоний.
– А где Жорик?
– Я ему сегодня утром деньжат дал, аж целый полтинник.
– Зачем? – не спросила, а взвизгнула женщина.
– А затем! Целый полтинник не пожалел… Так что он наверняка уже за бутылкой сбегал и к Шурке Ватутиной намылился…
– Будет Жорка водку покупать? У бабы Клавы самогоном разживется. Литра на три ему хватит, так что напьется так… Ой, мама родная, да еще учинит чего…
– Да и черт с ним, с твоим Жоркой! Нужно мне было его спровадить, вот я и спровадил! – огрызнулся Желудков. – Потому как не стоит ему видеть нашего гостя, а уж тем более слышать то, о чем мы будем говорить! – деловито заявил Желудь и пропустил в дом Зверева. – Проходите, товарищ майор! – Желудков шмыгнул носом. – Нам с товарищем с глазу на глаз поговорить нужно.
– Жорку к Шурке сослал, а меня куда спровадишь? – огрызнулась Лидия Сергеевна.
Желудков пояснил:
– Жорка – это племяш Лидкин… двоюродный! Короче, родственничек так себе… седьмая вода, как грицца, на киселе! Я когда в эту передрягу угодил, так тут же к Лидке, мол, схорониться бы мне, так вот она меня к Жорику и определила. Это его дом, он ему по наследству достался. Ну я вот теперь тут и кантуюсь.
– А Шурка Ватутина – это кто? – на всякий случай уточнил Зверев.
– Полюбовница Жоркина, – пояснила Лидия. – Дрянная баба. Оторви да выбрось. Пьянь самая натуральная, да еще и гулящая. Раз мой обормот Жорке целых пятьдесят рублей дал, так теперь они с Шуркой точно дня два будут куролесить. Ой, беда…
– А ты, чтобы беды не было, ступай да погляди, как там и что. Ступай, Лидок! Ступай.
– Тьфу ты! – Лидия Желудкова махнула рукой, водрузила на голову свою изрядно политую потом менингитку и вышла из дома, хлопнув дверью.
Когда жена вышла, Желудь облегченно вздохнул.
– Вот теперь можем и поговорить.
Они вошли в комнату. Драные обои, выцветший ковер на стене, заваленный грязной посудой стол – обстановочка прямо-таки удручающая. Впрочем, Зверев иного и не ожидал. Однако, несмотря на обстановку и внешний вид Желудя, тот все же повел себя интеллигентно.
– Ты уж извини, Пал Василич, что тебя в таком месте встречаю, это Жоркина хата. В моей нынешней квартире такого бардака нет. Лидка моя за этим строго следит.
– Рад за тебя. – Зверев без приглашения сел на один из стульев. Желудь устроился на кровати. – А теперь рассказывай, чего ты так всполошился и что за срочность такая. Ты чего в бега подался? Я же твои вопросы с Хрящом и с Юлькой решил. Оба будут молчать, так что их тебе бояться не стоит.
Желудь хмыкнул и хрустнул пальцами.
– То, что решил, я знаю, но теперь у меня новая напасть. Про нашу с тобой дружбу Хрящ никому не обмолвился, зато еще до того, как ты на него насел, он Птахе сказал, что привлек меня к поиску этого самого Гоши. Сказал, мол, так и так, есть человечек, который много чего знает и может. Сказал, что кто-то, а именно я, точно Гошу найти сумеет. Так что теперь, когда Хрящ из города свалил, Птаха с Дуплетом точно на меня насядут. А мне с этими двумя общаться как-то неохота. Вот я и не стал дожидаться незваных гостей и здесь у Жорки укрылся от греха подальше. Вот такая петрушка, товарищ майор! Угодил я, как грицца, из огня да в полымя! Я как про это узнал, так до сих пор в себя не могу прийти. Вот и снова вся моя теперь надежда на тебя, Пал Василич, выручай!
Зверев покачал головой, нахмурился.
– Ситуацию я, как грицца, понял, – передразнив Желудя, ответил Зверев. – Будем ее исправлять. О том, что Хрящ на тебя московских мокрушников вывел, от кого узнал?
– Не поверишь! Юлька Косая, подружка моя бывшая, сказала. Подкараулила меня возле дома и так, мол, и так. Изрядно ты с ней поработал, раз она теперь вместо того, чтобы меня топить, руку помощи решила протянуть. Поэтому и еще кое по чему.
– И почему же?
– А потому, что теперь и на ней шапка горит. Тогда, когда вы с Юлькой к ней домой явились, Дуплета и Птахи и след простыл. Так?
– Так! Хотел я с ними познакомиться, да не вышло!
– Все так и есть, только сейчас эти двое снова к Юльке вернулись. Явились ночью, Юлька как их увидела, так и обомлела. У Птахи вся рожа раскурочена, челюсть набок и нос в плюшку, а еще ребра сломаны. Птаху Дуплет буквально на руках приволок. Дуплет красный весь, а Птаха орет благим матом. Сам бледный как смерть. Рожу Птахе умыли, кровь из носа остановили, а Дуплет у Юльки спрашивает, нет ли у нее кого, кто помирающему Птахе помочь сможет. В смысле, говорит, врач нужен. Птаха то орет, то стонет, тоже лепилу требует. Дуплет куртку с Птахи снял, рубашку ножом разрезал, а у того бочина даже не синяя, а черная. Дуплет говорит, что ребра в щепки и осколок, видимо, в легкое попал.
– И кто ж его так?
– Да нашелся ухарь! Одним словом, давай уж все по порядку, Пал Василич. Когда Дуплет Птаху к Юльке притащил, он своему дружку вот что рассказал…
г. Псков, Любятовский рынок, накануне описанных событий…
С малых лет Птаха, тогда еще просто Толик Соловьев, довольно быстро ощутил всю прелесть воровской романтики и спутался сначала с соседской шпаной, а потом познакомился с более серьезными людьми. Живший по соседству с ним бывалый вор Гриша Костерок взял ловкого и отчаянного мальчишку к себе под крыло, обучал его разным премудростям воровского дела, учил чтить «закон» и без надобности не болтать лишнего. И с тех пор пошло-поехало.
С ранних лет Птаха уже участвовал в разного рода делишках. Был дерзким и по любому поводу любил пускать в ход кулаки. Дрался он всегда отчаянно, и его соперники, многие из которых были гораздо старше и гораздо крупнее его, как правило, всегда уступали в поединках и в дальнейшем неохотно вступали с ним в споры.
Драться Птаху никто не учил, все это пришло как-то само собой, зато один из корешей Костерка, Мага Лезгин, научил Птаху мастерски орудовать ножом. Пару раз это парню пригодилось, но все закончилось не трагично. Оппонентам Птахи, трем увальням из соседнего района, после драки пришлось уносить ноги и долго «зализывать» раны. Птаха долго оттачивал свои умения во владении ножом, но молодому головорезу этого оказалось мало. Птаха был неутомим и прекрасно понимал, что даже самый маленький «ствол» всегда надежнее любого, даже самого длинного клинка. Именно поэтому Птаха очень любил свою «пушку», которую он приобрел при весьма запоминающихся обстоятельствах. Это случилось как раз после его первой отсидки.