Гиацинтий[61], принадлежавший к амиклейскому культу, приносил временную свободу рабам окружающего Спарту региона и являлся большой радостью для простого люда. Поэтому кажется вероятным, что подобное торжество было частью религии низших слоев населения, то есть покоренных аборигенов. В своем мистическом представлении процессов жизни и смерти оно намекало на то, что было установлено в честь хтонического божества плодородия. Местные легенды вне сомнения рассказывают о времени, предшествовавшем дорийскому вторжению, когда Амиклы были влиятельным центром. Поэтому можно предположить, что почитание Аполлона Амиклейского было установлено доисторическим или "микенским" населением Лаконии. Их цивилизация, явленная нам в обладающих художественными достоинствами руинах Вафио и в мифе о царском доме Менелая, была однозначно "минойской". Главными доказательствами в споре является то, что Аполлон Амиклейский был изображен не в эллинском стиле, что он воспринимался, подобно Карну, как воин и бог плодородия и что в общих своих характеристиках он как будто бы соответствовал прорицателю-лучнику, чтившемуся в Азии и на Крите.
Итак, различные направления размышлений сходятся на предположении, что божества, поклонение которым амазонки, как утверждают, учредили в Пиррихе, представляли собой воительницу и воителя. Первая кажется нам находящейся в родстве с Кибелой, Таврской Девой, Эфесской Артемидой и прочими богинями, принадлежавшими к тому же типу: второй — богу, которого почитали те же предшествовавшие эллинам народы, которые выработали или сохранили обряды Матери. Этот бог представляет собой мужское божество битвы и плодородия, первоначально имевшее второстепенное значение при женском начале. Принадлежащий ему пророческий дар хорошо соответствует тому шуму, который сопутствовал поклонению Матери в исторические времена, и тем чувством одержания божественной силой, которое нисходило на ее почитателей. Как ясно показывает Эсхил в характере Кассандры, искусство пророчества представляет собой божественное безумие. И безумие это являлось характерной чертой всех оргиастических культов.
Имея в виду то, что Артемида Астратея и Аполлон Амазонский являются богами народа, жившего в Лаконии до эллинов, важно внимательно проанализировать то краткое сообщение, которое оставил нам о Пиррихе Павсаний. Город, как утверждают, был назван в честь Пирра, или Пирриха, причем последний являлся богом куретов. Вполне естественно, что эпическое повествование о спартанском доме Менелая было популярно по всей Лаконии. Поэтому рассказ о поездке Пирра, предпринятой для вступления в брак с Гермионой, связывался с Пиррихием, а также со Скирой, расположенной неподалеку на реке. Павсаний, впрочем, более доверяет другой повести о появлении названия города.
Предположение о том, что Пиррих являлся богом так называемых куретов, свидетельствует о восприятии их здесь как примитивного племени. Единственным регионом Греции, с которым можно уверенно связать ранний народ, носящий подобное имя, является область, расположенная к северу от коринфского залива. Аполлодор утверждает, что прежде Этолия, рассматриваемая как тракт, протянувшийся от Эвена (Evenus) до Ахелоя, называлась Куретией, а Павсаний говорит, что куреты были первыми обитателями Акарнании[62]. В легенде о Мелеагре, какой она сохранилась в Илиаде, куреты представлены осаждающими Калидон, город этолян. Ссора началась из-за распределения трофеев знаменитой охоты на вепря. Смерть Мелеагра, отдающего свою жизнь за родной город, объясняется в гомеровской версии молитвами его матери Алтеи (Althaea). Она возопила к Аиду и Персефоне, чтобы те погубили его, покарав за смерть ее брата, князя куретов. Павсаний цитирует "Великие Эои" Гесиода и "Миниаду" как источник утверждения, что он был убит Аполлоном, покровителем куретов, защищавшим их от этолян. Рассказанная Гомером повесть намекает на то, что Аполлон был настроен недружелюбно к калидонянам. Это видно в настроении Идаса; он попытался застрелить Аполлона, изнасиловавшего его жену Марпессу. От Идаса она была матерью Клеопатры, жены Мелеагра. Легенды о героях обнаруживают многочисленные связи между этим регионом Акарнании и Этолии с Мессенией и Лаконией. Мессенские Идас и Линкей, а также их лаконские кузены и соперники Кастор и Полидевк были союзниками в Калидонской Охоте, в которой куреты и этоляне выступали на одной стороне. Идас был связан с домом Калидона через брак с Марпессой. Фестий, брат отца Марпессы и царь Плеврона, города куретов, выдал свою дочь Алтею за Ойнея (Oeneus) из Калидона, а другую дочь Леду за спартанца Тиндарея. Таким образом, Диоскуры, дети Леды, находились в родстве с куретами из Северной Греции. Эти генеалогии свидетельствовали, конечно, о расовом родстве между предорийским населением Лаконии и Мессении и ранними жителями Акарнании и Этолии. В доисторические времена Мессения и Лакония явно представляли собой одну страну. Основателем ее являлся Лелег, известный здесь в качестве автохтона, и называлась она Лелегией. Диоскуры с древних времен почитались и в Мессении и в Лаконни в качестве великих богов, и в таком виде их легко спутать с кабирами и идейскими дактилями. Таким образом, ход наших рассуждений приводит к мысли о связи, существовавшей между народом, именовавшимся куретами, и племенами, издревле исповедавшими оргиастическое почитание Матери, поэтому вполне естественно, что вооруженные танцоры, служившие критской Рее, должны были носить имя куретов. Упоминание лелегов в Лаконии и Мессении устанавливает их прямую связь с доисторической "эгейской" цивилизацией, являвшейся ответвлением "минойской", а также с ранними племенами, основавшими святилище Эфесской Артемиде.
Аналогичным образом следует использовать утверждение Пиндара о том, что имя Пирриха, бога этих куретов, было вторым именем Силена. Самые старинные и устойчивые легенды связывают Силена с областью возле Меандра во Фригии. Силен неразрывно связан с обрядами Диониса, тесно соседствовавшего с культом Матери. Кабирические мистерии, вероятно, соединяли культ одного из вариантов Матери с почитанием Диониса, откуда возникла повесть о том, что Дионис был сыном Кабира. Диоскуры, Кабиры, Анаки (Anaces), дактили в известном смысле представляют собой одно и то же. Поэтому мы можем видеть в Пиррихе предорийского или "лелегского" члена кружка божеств, главным среди которых была Матерь. Возможно, он представлял собой сразу кабира, дактиля и вооруженного танцора. О последнем свидетельствует не только его место среди куретов, но также и тот факт, что его имя носил знаменитый в Спарте танец.
Исследование лаконских куретов дает свидетельства, согласующиеся с теми, что принесли нам уже приведенные рассуждения. Предшественники эллинов в Лаконии, похоже, были в родстве с населением Акарнании, в которой покровителем куретов был Аполлон и которая служила первородиной прорицателя Карна. Они также обнаруживают связь с народом, почитавшим Матерь в облике, близком к богине Эфеса.
Посему следует заключить, что Артемида Астратея представляла собой вариант Эфесии, а Аполлон Амазонский был лучником и прорицателем. Их почитали вместе в Эфесе, в рамках культа, принадлежавшего фригийцам, ликийцам, критянам и населению Греции, предшествовавшему эллинам.
Глава 5. АРЕС
Легенда об амазонках была укоренена в Афинах не поверхностно. Это доказывалось тем фактом, что она находила выражение в культовой практике в качестве одного из самых больших государственных праздников. Перед Тесеями афиняне ежегодно приносили жертвоприношения амазонкам, таким образом отмечая победу Тесея над женщинами. Решительная битва, как утверждалось, произошла в день, отмеченный жертвоприношением Боэдромий. Плутарх обосновывает свою веру в реальность вторжения в Аттику тремя факторами: названиями мест Амазониум и Горкомосиум; наличием гробниц павших; ежегодным жертвоприношением амазонкам.
По общему мнению древних авторов, амазонки сделали Ареопаг базой своих операций, устроив военный лагерь на месте, впредь получившем название Амазониум. Эсхил производит название этого холма от того, что на нем амазонки возносили частые жертвоприношения Аресу, занимая как противостоящую Акрополю цитадель. Утверждение это интересно двумя фактами, как будто бы делающими Ареса покровителем Тесея, а не амазонок: Плутарх, цитируя Клидема, говорит, что прежде, чем вступить в решительную битву с амазонками, Тесей совершил жертвоприношение Фобосу, сыну Ареса, и потому выиграл битву; трезенское предание утверждает, что Тесей отметил свою победу над амазонками тем, что посвятил Аресу храм, находившийся возле входа в Генетлиум.
Все это делает невозможным точное определение отношения этого бога к амазонкам в предании о вторжении в Грецию. Можно сказать только то, что имя его упоминается в обоих изложениях саги о Тесее и Амазонках — аттическом и трезенском. Следует добавить, что предание это отмечено знаками седой древности. Здесь Тесей не является захватчиком, каким он, бесспорно, был в легенде о взятии Фемискиры, не занимает он и места Геракла. Предание в основном повествует о самом Тесее, великом герое обоих городов-государств. И если в первом оно связано с ритуальными действиями, то в последнем освящено связью с Генетлиумом, якобы являвшимся местом рождения Тесея. Более того, на повествовании об амазонках в Трезене основана повесть об Ипполите, гробница которого гарантировала безопасность нации.
Аттические предания о Тесее в основном касались его приключений на Крите. Оглядываясь на них, афиняне праздновали Осхофории, Пианепсии и Тесей. Ариадна, как уже отмечалось, вероятно, являлась критской богиней, почитание которой в Афинах было связано с обрядами Осхофорий, когда двое переодетых девушками юношей возглавляли девичий хор. Отсюда следует, что с этим праздником была соотнесена восточная идея смешения обоих полов. Поэтому кажется, что учрежденные Тесеем обряды отражают анатолийское поклонение Кибеле. И только благодаря общепринятой сдержанности эллинских традиций восточное влияние, проявившееся в культах Кибелы, Эфесской Артемиды и Сирийской Богини, обозначило