В Каневе произошло свидание русской императрицы с польским королем Станиславом-Августом.
Роскошная флотилия императрицы подплыла 25-го апреля к Каневу. Флотилия эта состояла из 22 мачтовых галер, за которыми тянулось множество шлюпок, лодок и челнов. На восьмой галере «Сноп» находился граф Безбородко и другие сановники и вельможи. На девятой галере, которая называлась «Днепр», под красным павильоном, находилась сама государыня, а десятую галеру, называемую «Буг», занимал светлейший князь Потемкин со своей свитой.
Галеры «Днепр», «Сноп» и «Буг» были богато убраны и разукрашены.
По пушечному сигналу с высоты Каневской горя раздались выстрелы. Каневские горы были усыпаны народом.
Польский король подъехал к галере императрицы на великолепной шлюпке. Прошло почти тридцать лет, как не видались императрица Екатерина и король Станислав-Август.
С достоинством и с некоторою холодностью встретила Екатерина польского короля и не более часа беседовала с ним о политических делах Польши.
Всесильный Потемкин был доволен королем польским. Один из современников замечает, что то обстоятельство, что король Станислав-Август еще несколько лет оставался на престоле, должно приписать выгодному впечатлению, произведенному Станиставом-Августом на Потемкина.
XXXII
Вскоре после свидания князя Потемкина с королем Станиславом-Августом светлейшему, дремавшему в своей каюте, пришли доложить, что какой-то пан, находящийся в свите польского короля, желает его видеть «по нужному и спешному делу».
— Кто он, как фамилия? — спросил Потемкин у адъютанта, который докладывал ему о приходе на галеру неизвестного пана.
— Не могу знать, ваша светлость; незнакомец пан из свиты короля, хорошо говорит по-русски, а свою фамилию не сказал.
— А вы у него спрашивали?
— Так точно, ваша светлость, не говорит.
— Странно, непонятно!
— Только говорит пан, что ему необходимо видеть вашу светлость.
— Пусть войдет.
— Слушаю, ваша светлость.
В роскошно обставленную и отделанную каюту князя Потемкина вошел какой-то человек, рослый, плечистый, с длинными поседевшими усами на красном бритом лице; опухшие глаза и щеки, а также темно-бурый нос вошедшего пана ясно говорили, что он один из рьяных поклонников Бахуса.
Недружелюбным взглядом встретил князь Потемкин вошедшего и резко проговорил:
— Кто входит к князю Потемкину и желает с ним говорить, тот прежде всего должен назвать свою фамилию.
— Так и примем к сведению, — пробасил в ответ Потемкину вошедший. Голос его показался князю знакомым.
— Ну-с, государь мой, извольте сказать мне прежде свою фамилию, а потом скажите, зачем ко мне пожаловали.
— Что же, сказать можно, князь… Фамилия моя Волков, а звать меня Михайлом…
— Как, возможно ли! — с удивлением и досадой воскликнул Потемкин.
— На свете все, князинька, возможно… Невозможного ничего нет…
— Ты… вы… вы Волков?
— Так точно; Михайло Волков, готовый к услугам вашей светлости.
— Ну, в услугах твоих я не нуждаюсь.
— Это и понятно… Теперь Мишка Волков не нужен стал вашей светлости.
— Ты… ты все жив? — с неудовольствием проговорил Потемкин.
— Как изволишь видеть, ваше наисветлейшая светлость, — насмешливо ответил Волков и прибавил:
— А тебе, князинька, похоронить меня хочется, знаю.
— Где столько времени пропадал и зачем ко мне пожаловал?
— Да, князинька, давно мы с тобою не видались; десять годов прошло… Ты спрашиваешь, где я был; отвечу: обошел и объехал я почти все государства, был в разных городах и всяких…
— А зачем на тебе польская одежда?
— Потому, что я нахожусь в свите его величества польского короля.
— Стало быть, ты изменник! — крикнул строго Потемкин.
— Пожалуйста, князинька, без возвышения голоса; я к такому обращению не привык…
— Как же ты, будучи изменником, осмелился ко мне явиться?
— На этот раз не по своей охоте я к твоему сиятельству пришел. Послом я к тебе.
— Тебя ко мне прислали?
— Да, прислали.
— Кто, кто же?
— Его величество король Станислав-Август.
— Не врешь?
— Чего мне врать-то. Я, князинька, ваше сиятельство, давно вранье оставил.
— Хорошо и сделал… А все же ты изменник!.. Так и звать буду я тебя.
— Сделай милость, называй меня, как хочешь. Мне все равно…
— Что же от меня угодно королю?
— Твоего расположения, князинька… твоего внимания к его величеству, к королю польскому.
— Что же я должен делать? — спросил с неудовольствием у Волкова Потемкин.
— Немногого, князинька, только повлиять на императрицу, словечко ей за короля замолвить… И за это его величество король готов уступить тебе огромное поместье.
— Вот что, так польский король хочет меня подкупить, и ты, изменник, между мною и королем сводчиком задумал быть! И ты смел явиться ко мне с таким предложением!.. Да ты что, о двух головах, что ли? — крикнул Потемкин, сердито ударив рукою по столу.
— Одна у меня голова, князинька, одна. И та, как видишь, серебриться стала, — совершенно спокойно ответил Волков.
— Смотри, Волков, если ты опять посмеешь ко мне прийти с таким постыдным предложением, то можешь лишиться жизни… тебя расстреляют, как изменника, — погрозил Потемкин Волкову.
Но эта угроза нисколько не подействовала на отъявленного авантюриста и мошенника, каким был Волков.
— Не пугай меня, пожалуйста, князинька, а то ведь со мною может родимчик произойти, — насмешливо ответил он Потемкину.
— Слушай, ты, оставь со мною этот тон… ведь я не прежний Потемкин, которого легко было можно запугать. Мне ничего не стоит тебя уничтожить, стереть с лица земли…
— Этого ты, ваша светлость, не сделаешь.
— Нет сделаю, сделаю, если ты еще хоть один раз явишься ко мне.
— Меня король послал.
— Неужели его величество не нашел ко мне кого прислать получше и познатнее, чем ты… негодяй!
— Прислан я не лично королем, а через его канцлера.
— Так, так, сбавляй чины… того, кто тебя прислал ко мне, может, таким образом, дойдешь ты до последнего придворного. Ступай, оставь меня, скорее уходи, если ты дорожишь своим благополучием.
— А что же мне ответить канцлеру?
— Ответь, что я питаю глубокое уважение к его величеству королю Станиславу-Августу и все, что от меня зависит, я с охотою сделаю. Ступай и больше мне не попадайся на глаза, — проговорил Потемкин таким голосом, который заставил даже присмиреть и такого негодяя, каким был Михайло Волков.
Он не стал более возражать и острить с князем Потемкиным и поторопился оставить его каюту.
Потемкин, проводив взглядом, полным презрения, Волкова, предался своим размышлениям.
«Сколько я сделал разных проступков, и все благодаря этому подлецу Волкову, отъявленному убийце… Я бы мог его арестовать, сослать в Сибирь, расстрелять, все это я мог сделать, и не делаю только потому, что не хочу огласки… Этот негодяй молчать не будет… О, я никак не могу забыть про свои проступки!.. Они мне не дают покоя… Я… я страдаю угрызением совести, раскаянием… Через меня погиб князь Петр Голицын… А несчастный Серебряков… И все из-за женщин… Меня почитают счастливейшим человеком в мире… Я богат, славен, могуч… Все, все есть у меня, одного только недостает — душевного покоя… Я бы с радостью променял богатство, знатность, могущество на покой моей измученной души».
Авантюрист Михайло Волков тоже предавался размышлениям, оставляя галеру всесильного Потемкина.
«Каков стал гусь — Гришуха Потемкин, теперь его голой рукой и не достанешь… Мне надо держать ухо востро, а то как раз угодишь в ссылку, а то, пожалуй, куда подальше… Потемкин шутить не любит… и денег у него теперь не попросишь… И никакая моя угроза на него не подействует… А ведь одно время Потемкин был в моих руках и делал с ним я в ту пору что хотел. Давно это было… Тогда Гришуха только прокладывал себе дорогу к славе. А хорошо бы, черт возьми, заполучить с него так тысяч полсотни… Не даст, дьявол, а след бы мне дать… Немало я для него сделал… Его соперников, одного отправил к праотцам, а другого продал татарам. Гришуха многим мне обязан… О том я постараюсь ему напомнить, хоть и грозит он мне, а ничего не сделает, потому что и у него самого рыльце в пуху».
Объясним, как Михайло Волков очутился в свите польского короля Станислава-Августа.
Михайло Волков, немало сделав преступлений в своей жизни, слонялся, как он сам говорил, из государства в государство, из города в город, промышляя разными неприглядными делами, а больше шулерством, обыгрывая в карты, где только возможно и кого возможно.
Разумеется, это не всегда сходило ему с рук, его не раз били, сажали под арест, выгоняли из города.
На эти наказания Волков обращал мало внимания; с него как с гуся вода… Наказания его нисколько не исправляли; он привык к ним.
После долгого скитания по Европе Волков поселился в Варшаве; ему как-то удалось свести знакомство с одним польским магнатом, занимавшим при дворе короля Станислава-Августа видное положение.
Волков, благодаря своей хитрости, скоро вошел в большое доверие к магнату; тот представил Волкова, как родовитого русского дворянина, желавшего принять подданство короля.
Король Станислав-Август обласкал Волкова и охотно принял его в свой штат.
Таким-то родом проходимец и авантюрист Волков стал придворным чином при польском короле.
И при помощи своей ловкости, хитрости и подслуживания Михайло Волков обратил на себя внимание короля.
Станислав-Август благоволил к Волкову, не зная его прошлого.
Когда стало известно, что императрица Екатерина предпринимает путешествие в Крым и поедет через Киев по Днепру, король Станислав-Август, добивавшийся свидания с Великой Монархиней, очень обрадовался тому, что ему удастся видеть государыню и говорить с ней…
Король поехал навстречу государыне в Канев.
Здесь Станислав-Август ожидал русскую императрицу в течение шести недель; наконец состоялось свидание и оно было очень короткое, мало принесло пользы королю и польскому народу, а стоило, между прочим, королю около трех миллионов золотых.