— Врешь, мерзавец, не в твоих руках, а в Божьих! — громко произнес князь Потемкин; он быстрее молнии вынул из-под подушки пистолет (в дороге он всегда клал под подушку заряженный пистолет), того быстрее взвел курок, и, прежде чем опомнился Волков, раздался в избе выстрел.
Волков, раненный в ногу, со стоном грохнулся на пол.
На выстрел вбежали в избу старик камердинер, дежурный адъютант и несколько слуг.
— Этот негодяй хотел меня убить, но я предупредил его, уберите и свяжите ему руки, — как-то презрительно проговорил князь Потемкин, показывая на стонавшего и корчившегося от боли Волкова.
Это происшествие очень взволновало и расстроило Потемкина, так что остаток ночи он провел без сна, в тревожном состоянии духа.
Утром он спросил о Волкове.
Ему сказали, что Волков ранен легко в ногу, что рана его перевязана и что он скоро поправится, но все же во время ходьбы будет прихрамывать.
«Стало быть, мой урок будет ему памятен на всю жизнь, хорошо, что кончилось это одной только раной; сгоряча я мог убить Волкова, а сего я вовсе не желал бы, хоть он вполне то заслужил по своим деяниям».
На следующее утро, перед своим отъездом, князь Григорий Александрович пожелал видеть Волкова.
Его принесли на носилках.
Потемкин выслал всех и остался только с Волковым.
— Знаешь ли, по своим деяниям чего ты достоин? — сурово спросил Потемкин у лежавшего на носилках Волкова.
— Знаю. Что же, добей меня, ведь я теперь в твоих руках; возьми на себя обязанность палача, — дерзко ответил ему Волков.
— Не бойся, я не желаю твоей смерти.
— А кто твоей светлости сказал, что я боюсь смерти? Днем раньше, днем позднее — не все ли равно. Мне жалеть нечего. Вот твое, князинька, иное дело. Тебе, поди, умирать не хочется. А сознайся, князинька, твоя жизнь ведь на волоске висела. Не догадайся ты пустить мне пулю, я бы тебя непременно отправил к праотцам, — обычным своим шутовским тоном проговорил Михайло Волков.
— За что же, злодей, ты убить меня хотел?
— Я отомстить только хотел твоей светлости за твой поступок со мной на царской галере.
— С которой я тебя прогнал с позором. Ты, видно, ждал другого чего-нибудь? Да как ты смел явиться перед моими глазами? Я жалею, что в ту пору не приказал тебя выбросить за борт, как дохлую собаку.
— Однако, князинька, со мною ты что-то больше не любезен сегодня.
— Брось шутовство и слушай! — грозно крикнул Потемкин, недовольный тоном Волкова.
— Слушаю, ваша светлость, слушаю.
— Я мог бы раздавить тебя, уничтожить, но я сего не делаю, не потому, что питаю к тебе симпатию, нет, а просто не хочу причинять зла кому бы то ни было. За покушение на мою жизнь тебя бы расстреляли; но, повторяю, я сего не хочу.
— Спасибо, князинька, спасибо!
— Не балагань, говорю, а слушай! Ты должен навсегда проститься с Россией.
— Как проститься? — удивился Волков.
— Живи где хочешь, только не в России. Тебя сегодня же повезут к границе Австрии.
— Как же, князинька, без денег? В моем кармане пусто! А с пустым карманом и за границей не любят нашего брата.
— Денег, пожалуй, я тебе дам.
— Мерси, князинька, размерси-мерси!
— Только гляди, Волков, если хочешь, чтобы у тебя цела была голова, не моги показываться в России. Хоть до тех пор, пока я жив.
— Понимаю, обоим нам тесно жить в России.
— Да, тесно. Прощай, не ищи со мной встречи на этом свете. Клянусь тебе, при первой с тобой встрече я прикажу тебя расстрелять! Советую сие запомнить, — проговорив эти слова, князь Потемкин позвал своих слуг и приказал им унести раненого Волкова.
Его в тот же день, по приказанию Потемкина, отправили под конвоем пятерых солдат и унтер-офицера к австрийской границе.
Светлейший Потемкин, отправив своего врага к границе, сам со своей блестящей свитой поехал в свое наместничество.
XLI
Княжна Наталья Платоновна очень расхворалась, так что ее из Киева больной привезли в Москву.
Причина болезни княжны была не одна простуда, она совершенно случайно узнала про судьбу своего возлюбленного Серебрякова, про его женитьбу — это и повергло княжну в большое горе, близкое даже к отчаянию.
Узнала она про это совершенно случайно.
Как-то, будучи в Киеве, вздумала княжна прокатиться по улицам города со своей подругой, фрейлиной Протасовой.
Княжна Наталья Платоновна любила быструю езду, она привыкла к ней. У ее отца, князя Платона Алексеевича, конюшня славилась на всю Москву.
Невдалеке от Домика Данилы лошадь, запряженная в небольшие саночки, чего-то испугалась и понесла.
Санки были опрокинуты, княжны Наташа и ее подруга были выкинуты из саней. Фрейлина Протасова отделалась только испугом, а бедную Наташу подняли без чувств; княжну внесли в дом Данилы, так как она нуждалась в быстрой помощи.
Данило и его жена, добрая Марья Ивановна, участливо и заботливо отнеслись к княжне и скоро привели ее в чувство.
Княжна Наташа и ее подруга Протасова стали в теплых выражениях благодарить старика Данилу и его жену.
Данило, узнав, что его гостьи состоят фрейлинами при государыне, задумал этим воспользоваться, то есть заручиться их расположением и упросить, чтобы они при случае доложили государыне о том поступке с его зятем, Серебряковым, которого после многих мытарств при жизни считают умершим и похороненным.
— Я вас что-то плохо понимаю… ваш зять жив, а его считают умершим, разве это возможно? — с удивлением проговорила княжна Наташа, обращаясь к Даниле.
— И, боярышня, на белом свете все возможно делать, что хочешь, — ответил Данило, не зная, что говорит с бывшей возлюбленной своего зятя.
— Зачем же вашего зятя считают умершим? По какой причине?
— По злобе, боярышня, по злобе… мой зять полюбил одну княжну-красавицу, ее же полюбил один всесильный вельможа… Ну, этот вельможа, забыв честь, совесть, своего соперника приказал, как раба, продать в Турцию, в невольники, и считать его умершим и похороненным… нашли какого-то утопленника и похоронили под именем моего зятя.
— Данило, вы рассказываете что-то невероятное. Неужели это может случиться? — с удивлением воскликнули в один голос княжна Наташа и ее подруга.
— Вот, случилось; положим, давно это было.
— А как давно? — спросила у Данилы фрейлина Протасова.
— Да годов десять, а то и больше.:.
— Где же теперь ваш зять?
— В Крыму, с моею дочкою живут.
— А как же он освободился от рабства?
— Дочка моя, Ольгой ее звать, тоже в Турции невольницей была; она-то его и освободила…
— Как это интересно, не правда ли, княжна? О, как бы я желала видеть и познакомиться с вашей дочерью, с этой героиней… Сама спасается из плена и спасает своего возлюбленного… Когда мы приедем в Крым, я непременно отыщу вашего зятя и вашу дочь и познакомлюсь с ними.
— Вы, боярышня, помогли бы им… Доброе бы дело сделали…
— Непременно, непременно… Я стану за вашего зятя просить мою тетушку, она близка к императрице.
— Пожалуйста, боярышня, помогите моему зятю вернуть его имя и звание… Ведь он был гвардейским офицером.
— Как, ваш зять гвардейский офицер? — удивились Мария Протасова и княжна.
— Как же, как же, гвардейский офицер. Не один год нес службу царскую; верой, правдой служил.
— И с гвардейским офицером так бесчеловечно поступили!.. Скажите, Данило, как фамилия тому вельможи, который приказал продать в неволю вашего зятя? — с любопытством спросила княжна Наталья Платоновна.
— Не знаю, как и сказать, потому уж очень большим человеком он стал.
— Говорите, не бойтесь, мы никому не скажем.
— Враг моего зятя есть князь Потемкин… — тихо и оглядываясь, ответил Данило.
Княжна Наталья и Мария Протасова были немало тому удивлены.
— А как фамилия вашего зятя? — быстро спросила у него княжна; она стала догадываться, о ком идет речь.
— Теперь живет он под фамилией Зотова, но это не настоящая его фамилия.
— А как же настоящая?
— Боярышни милостивые, ведь ни меня, ни моего зятя вы не выдадите? — прежде чем назвать по фамилии своего зятя, промолвил Данило. Он был очень осторожен и боялся, чтобы своею откровенностью не повредить Серебрякову.
— Надо же, Данило, нам знать подлинную фамилию вашего зятя, ведь мы за него станем просить государыню, — промолвила Мария Протасова.
— Так-то так, а все же, боярышни милостивые, страшно… Ну, вы скажете князю Потемкину, ведь в ту пору мой бедняга зять пропал… Он, сердечный, и то немало перенес горя и несчастия.
— За кого вы, господин Данило, нас принимаете? — обиделась Мария Протасова.
— А я ненавижу Потемкина, он тоже немало мне сделал зла… Он жениха у меня отнял, милого, дорогого, — задумчиво промолвила княжна Наталья Платоновна.
— Как, и у вас князь Потемкин отнял жениха?
— Да, точно так же, как у вашего зятя его прежнюю невесту.
— Скажите, Данило, фамилию вашего зятя, повторяю, нам-то знать необходимо, для его же пользы.
— Настоящая фамилия моего зятя есть Серебряков, — тихо ответил Данило.
— Как! Неужели?.. Возможно ли? — воскликнула удивленная Мария Протасова.
А княжна Наталья Платоновна побледнела как смерть и близка была к обмороку, — у ней замерло сердце.
— Бедная, бедная Натали… крепись… тяжело тебе… Данило, скорее холодной воды, с княжною дурно.
Вода была принесена.
Злополучная княжна с жадностью прильнула к ней; холодная вода несколько укрепила ее и успокоила.
— Натали, милая, дорогая подруга… вижу, тяжело тебе… Ну, что же делать, видно, на все своя судьба… Не надо плакать, волноваться, успокойся, голубушка.
Мария Протасова, сама чуть не плача, старалась успокоить княжну.
— Я… я и то спокойна, Мари… ты права, милая, на все своя судьба, — едва сдерживая рыдания, промолвила княжна.
Горе ее было великое: сердце разбито и навсегда, и кем же? — любимым ею человеком.
Данило с удивлением посматривал и на княжну, и на ее подругу, не понимая, что с ними происходит, с чего они так волнуются.