— О, раскаяние никогда не может быть поздним.
— Премного я виноват перед Серебряковым и свою вину я хотел загладить, хотел за него дочь выдать… И что же, он пропадает, и все розыски ни к чему не приводят… Серебряков как в воду канул, — печально проговорил князь Платон Алексеевич, опуская свою седую голову.
Неожиданное исчезновение вновь произведенного в капитаны гвардии Серебрякова наделало в Петербурге немалый переполох и говор.
Говор этот дошел и до дворца.
Императрица была сильно встревожена и недовольна.
Как только государыня услыхала, что Серебряков пропал, потребовала тотчас же обер-полицмейстера.
Скоро в кабинете императрицы появилась тучная фигура бригадира Рылеева; сделав низкий поклон, начальник полиции остановился в вопросительной позе.
— Что же это такое, господин бригадир, в Питере делается, а? На что это похоже, спрашиваю я тебя? — сдвинув брови, сердито проговорила императрица обер-полицмейстеру.
— Ваше величество…
— Извольте слушать, господин бригадир, что вам говорят… Чтобы капитан гвардии Серебряков был разыскан… Я требую, я так хочу…
— Ваше величество…
— Без всяких отговорок!.. Странные дела творятся, сударь, в Питере, странные… Человек идет по улице и вдруг — нет его, исчезает, как сквозь землю проваливается… И происходит это в благоустроенном городе, в столице… Это из рук вон… Слышите ли, чтобы Серебряков был разыскан.
— Слушаю, ваше величество, я… я приму меры… я…
Бедный бригадир Рылеев как огня боялся гнева императрицы, и во время ее речи он то бледнел, то краснел, наконец закашлялся.
— Вы простудились, что ли, сударь?
— Простите, ваше величество.
— Ты, бригадир, не тот стал, каким был прежде, — заметила государыня.
— Состарился я на службе вашему величеству.
— Ну, еще годы твои не особенно большие, ожирел ты, обрюзг… Не мешало бы тебе, бригадир, полечиться, — уже с обычной своей улыбкой проговорила государыня, гнев у нее прошел, и в словах императрицы слышался шутливый тон. — Итак, господин бригадир, Серебряков будет отыскан, для сего ты примешь все меры.
— Приложу все старания к тому, ваше величество.
— Да, да, постарайся, голубчик, чтобы капитан гвардии был разыскан. Прощай… Дня через два-три ты придешь доложить мне о сем деле.
— Слушаю, ваше величество.
— А все же от ожирелости, бригадир, ты полечись, а то и до удара недалеко… Ну, ступай…
Мрачным, печальным явился обер-полицмейстер Рылеев в свой дом; задала ему государыня задачу нелегкую: разыскать капитана гвардии Серебрякова.
«А где его взять, где отыскать? Легко сказать, да не легко сделать. Вот уж, когда «не было печали, так черти накачали». Из-за какого-то офицеришки я должен ночи не спать, обдумывать, как его отыскать? И куда он, пес, подевался? Кому он понадобился? Может, его давно и в живых нет? Целых три дня ищут этого офицеришку и нигде найти не могут… Вся полиция с ног сбилась, его искавши… Как-никак, а искать надо. Императрица приказала… живым или мертвым, а гвардейского капитана Серебрякова надо предоставить ее величеству… А если, Боже упаси, не найдется он, тогда все прощай, всему конец», — таким размышлениям предавался бригадир Рылеев, запершись в своем кабинете.
— Не попробовать ли пустить в дело московского сыщика… Волк-то он травленый… Бывал во многих переделках, недаром его прозвали «Жгутом». Препоручу ему разыскать гвардейского офицера, — так вслух проговорил обер-полицмейстер и послал за главным и опытным сыщиком, который из Москвы перешел на службу в Петербург.
Начальник полиции берег этого сыщика для более «важных дел».
С Мишкой Жгутом мы уже знакомы, и, как знаем, граф Румянцев-Задунайский также некогда препоручил ему разыскать Серебрякова, который в то время находился в неволе, т. е. сидел под замком в усадьбе князя Полянского.
Мишка Жгут не поладил в Москве со своим начальником и перекочевал в Питер, в чаянии себе здесь более обширного поприща.
И вот бригадир Рылеев ухватился за Мишку Жгута, надеясь на его опытность в делах розыска.
— Ну, Жгут, выручай, брат, свое начальство, — такими словами встретил Рылеев сыщика.
— Приказывайте, ваше превосходительство!
— Не приказываю, братец: а прошу… выручи меня из беды.
— В дрызг расшибиться готов для вашего превосходительства.
— Ну, этого я от тебя не потребую… А разыщи ты мне одного офицеришку, который пропал бесследно… Вот три дня его, пса, ищут и никак найти не могут.
— Так-с, дозвольте узнать его имя и прозвище.
— Звать офицера Сергеем, а прозвище ему Серебряков.
— Сергей Серебряков… Так, так, вспомнил… Это он, он! — как бы что припоминая, тихо произнес Мишка Жгут.
— Что? Что ты говоришь? — спросил у него начальник полиции.
— Я знаю этого офицера.
— Знаешь Серебрякова? — удивился Рылеев.
— То есть лично сего господина офицера я не знаю, ни разу его не видал, а только года два тому назад я тоже отряжен был на розыски офицера Серебрякова и фамилию его я хорошо запомнил…
— Может ли быть?
— Так точно, ваше превосходительство.
— Стало быть, этому офицеришке не в первый раз пропадать…
— В ту пору его сиятельство граф Петр Александрович Румянцев-Задунайский препоручил мне розыски офицера Серебрякова.
— Ты не врешь, Жгут?
— Помилуйте, ваше превосходительство, смею ли я.
— Да что же это за птица Серебряков? С чего он пропадает и почему им интересуются такие большие особы, как граф Румянцев-Задунайский и князь Полянский? Мало того, сама императрица изволит им интересоваться и повелела во что бы то ни стало разыскать его, — задумчиво промолвил бригадир Рылеев.
— Вот вы изволили помянуть князя Полянского, а ведь этот самый князь в то время и держал под замком офицера Серебрякова.
— Ну, это ты, Жгут, врешь!..
— Никак нет, ваше превосходительство.
— Врешь, говорю… Князь Полянский сам ко мне прибежал и просил разыскать Серебрякова и за розыск обещал большую награду.
— Это ничего не значит… Я в ту пору выследил, что князь Полянский в своей усадьбе морит под замком господина офицера, про то знаю, за что князь его мучил!..
— Ну, ну, за что?
— За дочь свою, княжну…
— Как так за дочь? — с удивлением и любопытством спросил бригадир Рылеев у сыщика.
— А вот, изволите видеть, ваше превосходительство, этот Серебряков, будучи в офицерском чине, полюбил дочь князя Полянского и тайное свидание с княжной имел в саду, ночью.
— Ну, ну, далее, это прелюбопытно, черт возьми.
— А далее-то, князь выследил и накрыл свою дочь с офицером… Дочь — под домашний арест, а офицера приказал связать и насильно отвезти в усадьбу и держать под замком.
— То есть решительно ничего не понимаю! Да ты, Жгут, не путаешь ли? Зачем бы князь Полянский стал меня просить разыскать офицера Серебрякова?
— Зачем, про то не могу знать, ваше превосходительство, а только что этот же князь Полянский содержал офицера Серебрякова под арестом, это я досконально знаю.
— В этом деле сам черт ногу сломит! Впрочем, дознаваться мне нечего, что прежде было с Серебряковым. Мне приказано ее величеством живым или мертвым разыскать офицера, и я разыщу, во что бы то ни стало… За сим я позвал тебя, Жгут, постарайся напасть на след этого офицеришки, разыщи его… На то есть воля государыни императрицы… На тебя, Жгут, я надеюсь. Устроишь мне сие дело, получишь большую награду и от казны, и от меня; а не устроишь, то есть не разыщешь, в ту пору из Питера тебя выгоню и в солдаты отдам… Выбирай, брат, любое, получить награду или тереть лямку рядовым солдатом… Люди потребуются — бери, деньги потребуются — тоже бери, а Серебрякова найди, хоть роди его, понимаешь. Больше говорить мне с тобой не о чем. Ступай и принимайся за дело; свершить тебе сие дело, знаю, труда большого не составит, ибо ты пронырлив, хитер и ловок, у тебя особый нюх есть.
Зараз, не переводя духа, проговорив эти слова, бригадир Рылеев махнул рукою Мишке Жгуту, чтобы оставил его.
Сыщик, отвесив своему начальнику поклон, вышел.
И с его уходом бригадир Рылеев опять погрузился в размышление: как ему разыскать Серебрякова живым или мертвым.
V
Петербургский обер-полицмейстер бригадир Рылеев был в отчаянии.
Серебряков все не находился, несмотря на самые тщательные розыски.
Императрица уже не раз спрашивала Рылеева про Серебрякова и строго выговаривала ему за медленность розыска.
— Это, наконец, из рук вон, господин бригадир, ты дал мне слово разыскать Серебрякова в три-четыре дня, и вот уже прошло более недели, а о нем ни слуху ни духу!.. — нахмурив брови, говорила императрица обер-полицмейстеру. — Или ты, бригадир, стал стареть, или твои сыщики никуда не годны!
— Всемилостивейше простите, ваше величество, за медленность! — и Рылеев, несмотря на свою тучность, изогнулся в дугу.
— Это уж я не раз слышала… Повторяю, капитан Серебряков должен быть разыскан!
— Только имею смелость доложить вашему величеству…
— Что такое?
— Может, капитана Серебрякова и в живых нет, ваше величество.
— Живым или мертвым окажется он, а все же ты должен напасть на его след, понимаешь, господин бригадир, должен напасть на его след, — возвышая голос, строго проговорила императрица.
— Если для сего потребуется моя жизнь, всемилостивейшая государыня, то я с радостью ее отдам.
— Ты говоришь глупости, господин бригадир, в своей жизни ты не волен — она принадлежит Богу! Судьба Серебрякова, этого несчастного офицера, меня интересует и желаю узнать, что с ним случилось… Поэтому и говорю: не медли розыском.
— Я и то, ваше величество…
— Обещай сыщикам большую награду.
— Награда им объявлена, ваше величество!
— Одним словом, делай и поступай, как хочешь, но чтобы Серебряков был разыскан… Это мое непременное условие.
— Слушаю, ваше величество!
— «Погиб, пропал… со службы долой! А я, глупец, мечтал о повышении. Кажись бы, в ножки тому поклонился, половину бы состояния отдал, только бы живым или мертвым достать того офицеришку. И куда его черт унес!? Почти весь Петербург обшарил, не обыскав ни одного угла не оставил, по всем дорогам гонцы посланы с приметами этого проклятого офицеришки… О Господи, сколько из-за него хлопот, сколько бед и неприятностей!.. И не знаю, и не ведаю, когда эти хлопоты, эти беды стрясу я со своих плеч!.. И хороши у меня помощники-дельцы!.. Пьянствовать да взятки брать куда горазды, а на дело — их нет. Если сыщики не разыщут скоро Серебрякова, то я их вон из Питера повыгоню… А, впрочем, и они не виноваты, где разыщешь офицера, коль его нигде нет! Уж на что Мишка Жгут деляга, и тот спасовал!..»