вы даже не знаете, живете вы или уже мертвы? Вот тогда, я думаю, вы поймете, что в этом плохого. Удобство? Выгода? Удовольствие? Могу признаться вам, что в данный момент я не испытываю никакого удовольствия, никакой благодарности.
— Ну и кого же вы вините в этом, Фаэтон из рода Радамант? — спросила химера. — Сейчас человечеству даны божественные силы, их можно использовать на благо других, а можно заставить их служить своим эгоистическим интересам. У каждого есть выбор. Но если человек не желает соблюдать интересы других, он не должен ожидать, что его будут утешать.
Голос звучал теперь иначе. Фаэтон оглянулся.
Химера изменила облик: теперь у нее были другие головы — голова орлана, голова королевской кобры и голова человека, на человеческой голове была надета корона. Это существо представляло другую часть коллективного разума Благотворительной композиции, ее руководящую часть.
Фаэтон повернулся к химере лицом.
— Вы — один из семи пэров. Ганнис говорил, что все вы желали мне неудачи. Это правда? Вам приятна моя боль? Моя жена умерла, хуже чем умерла, а меня даже не пустили на похороны.
Змеиная голова высунула язык, пробуя воздух на вкус, орлан таращил глаза, а человеческая голова глядела торжественно и печально.
— Благотворительная композиция никому не желает зла. Ваша боль вызывает у нас лишь скорбь и сочувствие. Когда-то у вас была возможность избежать конфликта. Может быть, и сейчас еще не поздно.
— Не поздно… для чего?
— У вас с Гелием разногласия. И вы, и реликт Дафны страдаете, она любит вас, а вам нужна любовь ее оригинала.
— Разве это неправильно? Если посторонняя женщина как две капли воды похожа на мою жену и считает себя ею, это вовсе не значит, что я должен любить ее.
Или вы считаете, я женился на Дафне только из-за ее внешности? Думаете, что я стремился получить таким образом то, что так легко скопировать? За кого вы меня принимаете?
Взгляд Фаэтона стал суровым и непреклонным. Он продолжал спокойным, мрачным, неживым голосом:
— Вы считаете, что остановить меня не составит труда.
В ответ химера произнесла:
— Если бы вы, Гелий и реликт Дафны согласились присоединиться к нашей Композиции, все ваши страхи улетучились бы, а мечты стали реальностью. Компромисс и самоотречение привели бы к исполнению и ваших желаний, и ее желаний, и даже его желаний. Конфликта не будет. Все сложности и темные пятна вашей души осветятся мыслью других членов нашей Композиции. Наши мысли и наши разумы переплетутся в гармоничной единой симфонии любви, мира, дружбы и радости. Вы будете едины с тысячами любящих сердец, они будут вам ближе, чем отец или жена, и вся ваша внутренняя боль растает.
— Великолепный компромисс, — завершила химера. — Отдайте свой эгоизм, и вы обретете доброту, отрекитесь от себя. Сделайте это, и вы найдете покой и мир без границ.
— В самом деле, сэр? А что, если я хочу чего-то большего, чем покой, отдых, отречение и мир?
— Но чего еще можно желать? — развела руками химера, озадаченно улыбаясь.
— Беспримерных, славных деяний, — гордо расправив плечи, ответил Фаэтон.
Фаэтон уже знал, что скажет ему на это представитель Благотворительной композиции: жажда славы — не что иное, как эгоизм и стремление к величию, и что все свершения человечества были результатом коллективных усилий.
Все структуры обычно говорили одно и то же. Коллективный разум был последним убежищем в современном мире для тех, кто в прошлые эпохи присоединился бы к какому-нибудь политическому или религиозному движению, растворился бы в толпе, в бездумном конформизме, в благочестивых глупостях и праведном обмане. От одной мысли об этом Фаэтон почувствовал глубокое отвращение. Но химера удивила его.
— За какую цену вы бы согласились отказаться от своих попыток докопаться до содержимого утраченной памяти? За какую цену вы откажетесь от проекта, от которого уже отказывались однажды, подписав соглашение в Лакшми?
Фаэтон понял, что перед ним вовсе не коллективный разум Благотворительной композиции, а пэр и политик. Одна из версий этой структуры когда-то правила в Азии. Есть шанс, что он не станет повторять всю ту благочестивую белиберду, которую несли другие Композиции. Он просто хотел заключить сделку.
— Мы можем предложить вам место Гелия за нашим столом, — заговорила змеиная голова. — Присоединяйтесь к семи главнейшим Золотой Ойкумены. Гелия, вероятно, скоро объявят мертвым; вы очень похожи на него и вполне можете его заменить. Богатство, честь и уважение снизойдут на вас. И Солнечная структура может стать вашей. Вашей же станет и главная роль в декабрьской Трансцендентальности.
Химера слегка увеличилась в размерах, подросла дюймов на шесть. Иконки Благотворительных стали большими среди остальных, потому что все больше и больше членов коллективного разума наблюдали за происходящим.
Следующей заговорила соколиная голова:
— У вас будут богатства и престиж, каких не знали промышленные магнаты былых времен, каких нет ни у одного из коллективных разумов, больше, чем захватывали завоеватели империй в древние времена. Благотворительная композиция выдвигает предварительное предложение в двенадцать миллиардов килосекунд во временной валюте либо эквивалент этой суммы в энергии, антивеществе или золоте.
Ему предложили невероятное состояние. Без соединения с Радамантом Фаэтон не мог быстро перевести предложенное в энергию, но даже приблизительно этой энергии хватило бы, чтобы увеличить гравитацию крупной космической колонии в два-четыре раза на двести часов.
— Сумма ошеломляющая, даже по стандартам Благотворительной, — саркастически заметил Фаэтон.
— Мы с радостью приносим жертвы, как бы велики они ни были, если это служит добру.
— Мне не очень понятно, почему вы это делаете, — заметил Фаэтон, глядя на него с подозрением.
— Узел надзора за этикой Благотворительной композиции отправляет все внутренние идеи на общественные каналы, чтобы каждый мог их видеть. Лишь разум отдельного индивида, отрезанный от мира и одинокий, может вынашивать секретные планы, основанные на бесчестии. Мы же не являемся отдельным индивидом, мы можем позволить себе искать добро и стремиться ко всеобщему благу, думая при этом и о вашей пользе.
— А как же Гелий? Вы с такой легкостью готовы предать его.
— Опасность, которую представляете вы, намного превосходит все, что может создать Гелий. Он должен быть счастлив, принося себя в жертву для всеобщего блага. Кроме того, если Гелий мертв на самом деле, вы — законный наследник его владений, сюда же входит и интеллектуальная собственность. Его архивы памяти, шаблоны его личности. С такой экипировкой вы сможете создать себе сына, обладающего способностями, знаниями и чертами характера Гелия, который будет предан вам, он вполне сможет взять на себя проект в Солнечной структуре.
От возмущения Фаэтон отпрянул от собеседника. Правила Серебристо-серой запрещали дублирование и редактирование личности других людей, независимо от того, истек срок авторского права или нет. Совершенно очевидно, что составляющие коллективного разума нисколько не уважали умственную неприкосновенность личности.
— Боюсь, нам больше нечего сказать друг другу, сэр, — холодно заметил Фаэтон.
— Вы отказываетесь продолжить переговоры?
— Моя душа не продается, извините.
Химера отступила, все три головы изумленно переглядывались.
— Каждое ваше слово выдает в вас эгоиста. Сейчас, когда вы нищий, без гроша за душой, вы отказываетесь от немыслимого состояния! Или вы считаете, что служите высоким целям и прекрасным идеалам, притом что весь мир, вся цивилизация против вас? Почему вы так уверены в этом?
Фаэтон презрительно улыбнулся и покачал головой.
— Наверное, правильнее спросить меня, что вызывает у меня сомнения. На любой заданный мной вопрос я получал в ответ только ложь, галлюцинации и амнезию. Таким оружием не пользуются честные люди, вы же используете это оружие. Отсюда следует, что в затруднительном положении, вероятно, нахожусь не я, а вы.
— Скажете ли вы нам, к чему привели вас ваши сомнения?
— Конечно скажу. Призывая все свое воображение, я хочу попытаться убедить себя, что все вы просто трусы, а не мерзавцы.
— Но вы подписали соглашение в Лакшми. Теперь вы хотите его нарушить. Разве это честно?
— Я не видел это пресловутое соглашение, не помню его и не знаю его условий. Ту мою версию, которая подписала это соглашение, вы и вам подобные хотели уничтожить! Если я нарушил его, не стесняйтесь, вызывайте меня в суд. Если же не нарушил, будьте так добры, займитесь своими делами.
— Никто и не говорит, что вы нарушили соглашение. Вы пытаетесь обойти его. — Химера взмахнула рукой. — Вы все еще соблюдаете его, но действия ваши направлены на его разрушение.
— Почему вы так решили?
— Человек может совершать нечестные поступки, не нарушая при этом буквы закона.
— Все верно. Но меня удивляет, что вы имеете наглость говорить мне это в лицо.
Две головы заморгали от неожиданности. Змея высунула язык.
— Наглость?
— Наверное, правильнее назвать это лицемерием. Или неуважением. Вы смеете говорить мне, что с моей стороны нечестно пытаться обойти условия соглашения, но сами вы не только обошли, не просто нарушили его, вы полностью игнорируете заключенный договор!
— Мы не нарушали закона.
— Ха! Соглашение предполагало, что все забудут о том, что я сделал. Но пока что я не встретил ни одного человека, кто не помнил бы об этом! Все пэры, видимо, считают, что они выше любых законов, или это касается только Гелия, Ганниса и вас? Ах, извините, еще Колесо Жизни нарушает соглашение, это она обнаружила меня у озера Судьба и сообщила об этом Гелию.
— Условия соглашения позволяют делать исключение для пэров. Мы можем вернуть утраченные воспоминания, если это необходимо для защиты наших интересов или интересов общества.
— Мне это не позволено, даже если я вынужден защищать свои интересы в суде?