Для пущей убедительности Лестер потрясал пальцем уже под самым носом Фаэтона.
Йронджо одной из левых оттащил Лестера назад.
— Неподобающе! Дай новичку привыкнуть. Потом поговорите.
Ошенкьё присоединился:
— Да, Лестер, от твоей теории бежать довольно некуда, — он обернулся к Фаэтону и продолжил. — Все тут Лестера слушают. Кто дольше стерпит — победил. Состя — зание.
Лестер то ли дружил с Ошенкьё, то ли слышал остроту уже в тысячный раз, так что на шутку внимания не обратил. Он вежливо поклонился Фаэтону, развернулся к Йронджо и сказал:
— Ошенкьё талоны свои заработал. Мой информант передаст счёт. Пятнадцать. По рукам?
Йронджо утвердительно буркнул, и Лестер поторопился прочь, напоследок обведя завистливым взором новое ухо Ошенкьё. Тот начал бормотать:
— Мало. Тут все двадцать. Глянь на улов! Адмантий! Как блестит!
Отрывистый взмах нижней правой заставил Ошенкьё умолкнуть и отойти. Он поглядывал искоса и вроде бы нахмурившись — выражение исполосованного татуировками лица читалось с трудом. Верхней левой Йронджо показал в сторону Фаэтона. Это был знак для Друсиллет, она приблизилась, держа наготове пожелтевшую от времени сканирующую карточку.
— Новичок, пожалуйста, открой мыслительное пространство. Нам нужно знать, что у тебя есть. Больше всего не хватает медицинских программ, но сортировщики и архиваторы данных, процедуры переноски тоже пригодятся. Давай, заходи в Ментальность, я запущу проверку…
Друсиллет уже прилаживала карточку к портам под плечевой пластиной.
Фаэтон смёл руку в сторону, пока она не влезла в системы брони.
Друсиллет отшатнулась и от удивления даже приоткрыла рот. Испуганно оглянулась на Йронджо. Хоть глаза и закрывали шоры, было понятно, что отказа она не ожидала.
Фаэтон заговорил:
— Сэр или мисс, прошу меня извинить, но мы не были должным образом представлены, и к тому же я имею личные и крайне веские причины не выходить в Ментальность. Едва ли ваше краткое объяснение меня переубедит. Вы что, хотели завладеть моим имуществом даром? Хотели снять нелегальные копии моих программ? Поблизости дежурит немало констеблей, — и он указал наверх, на жужжащий рой металлических устройств.
— Никаких копов!
Йроджо занёс все руки разом в зловещем, почти угрожающем жесте.
— Новичок запутался. Считает, что ещё жив. Считает, что констебли защитят. Объясните ему действительность! Ухожу. События будут перенастроены.
С этими словами он развернулся так резко, что полы его переливчато-зелёного одеяния зашелестели, и, протиснувшись между фармакокустами, зашагал по склону.
Друсиллет разглядывала Фаэтона восхищённо, но полуиспуганно. Фаэтон стоял, сложа руки за спиной, широко расставив ноги, гордо подняв голову, его плащ, приобнимая наплечники, развевался за спиной. Ошенькьё же сидел на корточках неподалёку, что-то напевал и проковыривал на земле круги веточкой. Некоторое время стояло молчание.
Нарушила его Друсиллет.
— Ты, похоже, не знаешь местных порядков.
— Объясни, я с удовольствием послушаю.
— Йронджо не из Сырых, на самом деле. Он Сухой, ему просто плевать, на сколько лет ещё срок продлят. Его мозг частями умер от старости, но он закрепил остатки мыслевирусами — Инварианты их на пробу раздают, бесплатно. Даже нам. Так вот, он заправляет местным магазином мыслей, и он единственный, кто продаёт нам нужные вещички и находит подработки. В поисковиках тёмных сетей.
— Как же этот Йронджо находит вам работу? — спросил Фаэтон.
Друсиллет присосалась к прядке, свисавшей из волос, поёжилась и с улыбкой продолжила:
— Ты не поверишь! Все думают, что машины и умнее, и быстрее, и умелее, и состязаться с ними бесполезно. Но они не могут обрабатывать абсолютно всё, и остаются задания и для нас — да, мы медленнее, но просим меньше. Я, например. В крайний раз я редактировала воспоминания Деволкушенда для его автобиографии — приукрашивала определённые места, а те, что не вписывались — просто стирала. Работка не сахар — проживаешь его тупяцкую жизнь раз за разом, но у него вроде как поклонники, нужда в этом есть, вот он и решил сэкономить. Для такого труда нужна человеческая оценка. Оценочную программу мне Йронджо выдал, такие на халаву можно у Критиков-Полуколдунов взять.
— Я правильно расслышал — Йронджо тебя Цереброваскуляром называл? Просто ты выражаешься не как Глобальная, а последовательно, как человек.
Она внезапно приуныла.
— Цереброваскуляр наполовину. Считай, масс-сознание с расщеплением личности. Пока остальные личности не выходят на сцену, пока не сливаюсь с ними нацело — я как обычный и одинокий человек. Одинокий разум, одинокие мнения — но это я терплю ради своих ребятишек.
Фаэтон заинтересовался, но она не хотела развивать тему, поэтому он спросил о подработках:
— Как же Деволкушенд избежал суда Наставников за связь с вами?
— А, он из этих, "Никогда-Не-Первых". Они Наставников не выносят. Хтоники, самодуры всякие, психоватые — такие нас нанять не чураются. А вообще, многое проделываем втихаря, или через школы с высокой приватностью, особенно удобно сейчас, с Маскарадом. Тут некоторые даже переодеваются и сбегают глазеть на настоящих людей…
На её лице явственно читалась зависть. Фаэтон представил, как Друсиллет натянет маску и по лужам пойдёт подсматривать через окна или балконы на своих взрослых, уже забывших её детей. Образ был жалкий, немного жуткий. Правдивый ли? Кто знает.
Она продолжила:
— Наставники не полиция, всё-таки, у них нет права мозги каждому читать.
Ошенкьё резво встал и отбросил ветку, которой до этого ковырялся в грязи.
— Йронджо тут заправила, будь уверен. Мирит нас, жрачку достаёт, даёт трудиться, мыслишки всякие продаёт — чтоб легче заката дождаться. В магазе шмот добрый — сны сладкие, сны кусачие, мысли и личности свежие. Пробуешь всякое, подключаешь без разбору — и вот ты уже другая личность — которой местная безнадёга по нраву. Становишься мистером Правым. Но все тут друзья закадычные. Делим и делимся. На теле твоём знатное добро — может, и в голове прячешь не хуже? Чё бы и не помочь?
Фаэтон ответил.
— Да, я могу помочь, и немало. Йронджо не даёт накопить личный капитал, он эксплуататор и монополист. Ваше это "делим и делимся" препятствуют долговременным вложениям, которые бы вам на пользу пошли. Наставники тут гораздо слабее, чем я думал, и среди Хтоников можно найти достаточный для нас рынок. Если распорядиться этим ресурсом с умом, то с новым укладом, новым управлением и трудолюбием мы заставим этот городок процветать! Не исключено, что и бессмертие вернём — мыслительные схемы Нептунцев, например, при околонулевых температурах практически не распадаются.
Ошенкьё зубоскалил — затея ему определённо нравилась. Он досконально прощупал новую ушную раковину.
А Друсиллет спросила шёпотом:
— Какая у тебя модель мыслительного пространства? Интегратор сильный? Мощности выполнять функции лавки Йронджо хватит?
— Всегда можно собрать недостающее из подручных материалов.
Удивляясь всё больше и больше, Друсиллет сказала:
— Собрать? Что значит собрать? Собирают роботы. Люди нынешние ничего не собирают.
— Я по-своему старомоден, и собираю всякие штуки.
— Как?
— Упорством, волей, замыслом. Разумом. Костюмом, в нём много программ. Вокруг предостаточно углерода — из него можно растить схемы и небольшие экосреды.
Он улыбнулся поражённой Друсиллет.
— Я же инженер, всё-таки.
Инженер, — пробормотал Ошенкьё. — Эй, инжернер, хата моя лампы навыворот растит. Наладишь?
— Я посмотрю. Разум дома наверняка обращается к набору типовых нейроформатов. Можно перезаписать их, взяв от здорового здания образец.
Друсиллет спросила:
— Инженер, а как насчёт подработок? Если вы с Йронджо будете искать вдвоём, заданий будет вдвое больше! Сможешь?
— Не исключено. Наставники не запретили выходить в Ментальность, и пусть я сам к ней не подключусь, в неё можно выйти через буфер, или даже через планшет. Это возможно. Расскажи, что понадобится. Какой приоритет и производительность поисковика Йронджо? В какой части Ментальности разместился? Как убеждает антивирусные стены пропустить его без ручательства Цереброваскуляры?
Тут пыл Друсиллет угас, и она сказала извиняющимся тоном:
— Йронджо такое не понравится — слишком много перемен.
— Я ему объясню, что это выгодно всем, причём в долгосрочной перспективе. Люди же действуют разумно, чтобы достичь своих целей, разве не так?
Тут Фаэтон понял, что без ноэтических проверок никто здесь не мог быть уверен в чужих стремлениях. Мотивы Йронджо вполне могли быть нагромождением лжи и злобы.
Ошенкьё заверил:
— Так, так. Мы тут все шишки важные.
Уверенности Друсиллет было поменьше.
— Ну да, мы разумные. Я ничего плохого не сделала, а сослали меня сюда злонамеренно.
— Так почему Йронджо будет против?
Она грустно протянула:
— Мы тесно связаны, понимаешь? Обмениваемся, делимся. Просто других нет, никого.
Ошенкье же отступил поодаль, огляделся и небрежно заметил:
— Она говорит — не ссы в Йронджо, подлижись, понимаешь? Он заботится, — тут Ошенкьё фыркнул и обратился к Друсиллет. — А вот у меня есть кой-кто. Жасмин Кси, слыхали?
Фаэтон взглянул с любопытством.
— Жасмин Кси Меридиан?
Ошенкьё кивнул.
— Я один из её мужей. Проведывает меня — даже Наставники не в курсе. Скоро — завтра, может — она как надавит своим огромадным влиянием и вытащит меня, ко мне прилетит. Славный денёк будет, так?
От презрения, или из жалости, Друсиллет лишь молча взглянула на него.
Через друзей Дафны Фаэтон знал Жасмин Кси Меридиан из Мидийского дома Красной манориальной школы. Практически все соглашались, что это самая прекрасная и обаятельная из женщин Земли. Она накопила немало состояний как постановщик, архетип для моды, автор ювелирных, оформительных и обольщающих программ. Ей платили за использование некоторой косметики на виду, за участие в некоторых мероприятиях и за формирование определённых настроений на ноэтических каналах. То, что такая известная личность могла обратить внимание на Ошенкьё, на косноязычного отброса, тем более взять его в мужья, представить было невозможно.