Старик согласился. И вот он его звёздный час, неожиданный и величественный.
Однако следовало оказать честь и истинному герою дня. Церемонно поприветствовав фараона, Тур-Тешшуб протянул сыну серебряную табличку.
Хастияр сделал два шага вперёд и поднял её так, чтобы видели все.
Его называли здесь именем, которое он счёл забавным. Тем самым, которое он услышал в заикании Менны в тот страшный роковой день в Трое. Рамесу. «Меч Ра». Это было весьма символично, ведь, по сути, он, Первый Страж Хатти и был мечом лабарны, Солнца. Ну не называться же, в самом деле, именем, которое для ремту звучит странно и вызывает улыбки — «асти ару», «обильный тростником»?
Так и запомнят его потомки, как посла Рамесу.
К нему подошёл Пентаура. Все действия, перемещения и речи давно были оговорены заранее. Хастияр протянул Пентауре серебряную табличку. На ней аккадской клинописью, посольским языком мира был записан великий договор. Версии хатти и ремту различались в мелочах и это тоже согласовали заранее.
Привезённая для ремту табличка была составлена в расчёте на то, чтобы доставить удовольствие жителям Страны Реки. Договор для хеттов, что остался в Хаттусе имел отличия. О них знали и фараон и Пасер. Они согласились с ними, дабы и брат Хетесер выглядел в договоре достойно.
Пентаура бережно, будто новорожденного ребёнка принял табличку, повернулся в сторону Величайшего и громким голосом принялся читать:
— Договор, составленный царём Хетесером, могущественным сыном Мерсера,[184] правителя хета могущественного, внуком Сеперера[185] могущественного, на дощечке из серебра для Усермаатра Сетепенра, великого властителя Священной Земли, могущественного, сына Менмаатра[186] могущественного, внука Менпехтира[187] могущественного. Превосходный договор мира и братства, дающий мир вплоть до вековечности!
Все имена в договоре произносились, как удобно было ремту. Подобным образом поступили со своей копией и хетты. Там Рамсес назывался Риамасса Майамана, сын Минмуарийя, внук Минпахтарийя.
Во время Меченра, царя хета, моего брата, он сражался с Рамсесом Мериаменом, великим властителем Священной Земли. Впредь, начиная с сего дня, смотри, Хетесер, правитель хета, заключил договор, устанавливающий образ бытия, который сделали Ра и Сутех, как для Та-Кем, так и для страны хета, чтобы не случилась вражда между ними вековечно.
Смотри, вступил я, Хетесер, правитель хета, в договор с Усермаатра Сетепенра, великим властителем Та-Кем, начиная с сего дня, чтобы был добрый мир и доброе братство между нами, вековечно: он в братстве со мной, он в мире со мной, и я в братстве с ним, в мире с ним вековечно.
Когда Меченра, правитель хета, мой брат, последовал своей участи, то сел я, Хетесер, в качестве правителя хета на престол своих отцов. Смотри, я оказался вместе с Рамсесом Мериаменом, великим властителем Та-Кем, а он вместе со мной в мире и братстве. Это лучше прежних мира и братства, бывших на земле.
Хастияр скользил взглядом по присутствующим и видел знакомые лица. Здесь был и Ассуапи. Автолик и Амфитея составляли свиту Пасера. Они улыбались.
Смотри, я, Хетесер, правитель хета, вместе с Рамсесом Мериаменом, великим властителем Та-Кем, пребываю в мире добром и в братстве добром. Да будут дети детей правителя хета в братстве и мире с детьми детей Рамсеса Мериамена, великого властителя Та-Кем, причем они будут в нашем состоянии братства и нашем состоянии мира. Да будет Та-Кем вместе со страной хета в мире и братстве, как мы, вековечно. И не случится вражды между ними вековечно. И не нападет правитель хета на Священную Землю вековечно, чтобы захватить что-нибудь в ней. И не нападет Усермаатра Сетепенра, великий властитель Та-Кем, на страну хета, чтобы захватить что-нибудь в ней, вековечно.
Пасер оставался невозмутим, но Хастияр по одним глазам его видел, как тот доволен.
Что касается засвидетельствованного договора, бывшего во время Сеперера, царя хета, и равным образом засвидетельствованного договора, бывшего во время Меченра, правителя хета, моего отца, то я следую им. Смотри, Рамсес Мериамен, великий властитель Та-Кем, следует ему вместе со мной одновременно. Начиная с сего дня мы следуем ему.
Царственная Нефертари улыбалась. Хастияр ещё не знал, что предстояло ему поработать письмоношей, ибо заготовила царица послание для сестры своей, Пудухепы.
Если выступит другой враг против земель Усермаатра Сетепенра, великого властителя Та-Кем, и он пошлет сообщение правителю хета, говоря: «Иди со мной в помощь против него!», то придет правитель хета и повергнет врага.
Если не будет желания правителя хета прийти самому, то он даст незамедлительно свое пешее войско и свое колесничное войско, и пусть оно повергнет врага Та-Кем.
Если же выступит другой враг против земель правителя хета и он пошлет сообщение правителю Та-Кем равным образом, то Рамсес Мериамен, великий властитель Та-Кем, придёт к нему на помощь, чтобы повергнуть его врага. Если не будет желания Рамсеса Мериамена, великого властителя Та-Кем, прийти самому, то он даст незамедлительно свое пешее войско и свое колесничное войско, и пусть оно повергнет его врага.
Далее произносилось много слов о том, что стороны обязались выдавать друг другу перебежчиков и уважать границы, что теперь будут установлены до конца вечности.
Хастияр смотрел на Менну. У того на лице играли желваки, хотя он и старался выглядеть спокойным.
Пентаура подходил к финалу:
Что касается слов, что на этой дощечке из серебра, для страны хета и Та-Кем — если кто-нибудь не будет блюсти их, — тысяча богов страны хета вместе с тысячью богов Та-Кем отрешат от него его дом, его страну, его подданных. Что же касается того, кто будет блюсти слова, что на этой дощечке из серебра — то тысяча богов страны хета и Та-Кем дадут, чтобы он был здоров, дадут, чтобы он был жив вместе с его домом, вместе с его страной, вместе с его подданными.
Он закончил читать. По знаку Пасера к нему подошёл разодетый, как вельможа слуга с подносом, на который Пентаура положил табличку. Слуга приблизился к Величайшему, склонился до земли, а потом встал рядом с троном возле Верховного Хранителя.
Рамсес встал. Он не делал этого ни для одного посла прежде.
— Да исполнится в точности всё сказанное! — объявил Величайший, — во славу всех богов хета и ремту! Да живёт вечно брат мой, великий царь Хетесер!
Тур-Тешшуб и Хастияр с достоинством поклонились.
— Что же, — добродушно, даже как-то не по-царски воскликнул Рамсес, — слова сказаны и великое дело сделано! Разве не повод устроить пир?
— Воистину! — улыбнулся Хастияр.
И был великий пир. Вино лилось рекой шире, чем Итеру-аа. Вереницы слуг сновали туда-сюда, разнося яства. Одних быков иуа забили и зажарили столько, что у Хастияра глаза на лоб полезли. И каждый бык был отменно откормлен так, что перед тем, как закончить свою жизнь уже не мог ходить от ожирения.
Жареные гуси и журавли чередовались с антилопами и газелями. Подавали мясо гиен, чему Хастияр особенно удивился. Его уверили, что оно чрезвычайно ценится на столах вельмож и каждый ремту мечтает есть гиен, когда окажется на Полях Иалу.
Подавали пироги, сыры, фрукты. Столы ломились от роскошной снеди. Ритмично гремели барабаны, звенели струны арф, пели флейты.
Присутствующих развлекали и танцовщицы, вся одежда которых состояла из золотых поясков и браслетов. Тур-Тешшуб, захмелев, неодобрительно хмурил брови. Для хеттских строгих нравов нагота была чем-то из ряда вон выходящим.
Начавшись чинно и величественно, пир постепенно превращался в буйное веселье. Рамсес порывался продемонстрировать Тур-Тешшубу и его сыну своё владение луком. Это он рассказывал, как сражался при Кадеше и через слово поминал, как храбро бились там хетты.
Хастияр, сам немало выпив, рассказал, как дважды пронёсся мимо него воин в синей короне хепреш, но, хвала богам — они уберегли фараона для дел более великих, и стрела и копьё Хастияра пролетели мимо цели.
Фараон, услышав эту отповедь, лишь добродушно смеялся.
Пасер всегда отличался умеренностью и сейчас намеревался соблюсти скромность в питие, но устоять было, поистине, невероятно сложно. Он почувствовал необходимость прогуляться на террасу, глотнуть вечерней свежести.
Ассуапи весь пир очень внимательно следил за ним и Верховным Хранителем и от него не укрылось, что Менна тоже наблюдает за чати. Когда тот удалился, Верховный Хранитель щелкнул пальцами, кого-то призывая.
Ассуапи немедленно встал и двинулся за чати. Нашёл его на открытой террасе. Путь врачу преградили слуги чати, но тот жестом разрешил ему приблизиться. Ассуапи сказал шёпотом:
— Мой господин, я подозреваю, что тебя хотят отравить.
Пасер нахмурился.
— Если Верховный Хранитель предложит тебе выпить с ним, прошу тебя, мой господин, по окончании пира выпей вот это.
Ассуапи протянул Пасеру маленький флакончик из синего стекла с крышкой в виде головы Анпу.
Пасер взял флакончик, тот целиком поместился в его ладонь.
— Тебе станет плохо, мой господин, — предупредил Ассуапи, — но так и должно быть. Доверься мне. Яд покинет тело.
Пасер, не говоря ни слова, опустил веки. Понял.
Ассуапи поклонился и удалился с террасы.
На выходе увидел Хастияра, тот беседовал с царицей Нефертари, рядом стоял Автолик, а среди девушек царицы обнаружилась Амфитея.
— Достойнейший Рамесу, — говорила Та, Для Кого Сияет Солнце, — прошу тебя, передай сестре моей сие послание.
Она дала знак одной из девушек, и та протянула Хастияру резную шкатулку из лакированного кедра. Тот с поклоном принял дар.
— И завтра в ваши покои доставят ещё дары для моей царственной сестры Педехеп, да живёт она вечно.