— Траванули, проклятые!
— Местные, что ли?
Шардана не ответил, только поморщился.
— И как это они смогли?
— Да возле Аронамы. Я всего полкувшина молока выпил… Вроде не кислого… Ну, чуть-чуть…
— Сам дурак. Чего на других валишь?
— Ой, не могу, больше! — глаза воина лихорадочно заметались, — Сиванала!
Догадываясь, что за этим может последовать, вождь шардана брезгливо отшагнул в сторону и разрешил:
— Беги в кусты, пока прямо на дороге не обосрался.
Страдальца как ветром сдуло. Его товарищи, не замедляя шаг, тряслись от хохота.
— А ну хватит ржать! — скомандовал Сиванала, — по сторонам смотрите!
Они дошли до брода и осторожно начали переходить реку. На середине вода доходила до пояса.
Едва переправившись, двинулись дальше. Прошли довольно много, когда Автолик забеспокоился:
— Чего-то давно нет засранца. Не утоп ли?
— В дерьме своём что ли? — спросил Аннарумми.
— Видать, хорошо прослабило, — ответил Сиванала.
— Непонятная у него болезнь! — хохотнул Тарвейя, — не понятно, вставать уже или ещё посидеть!
Остальные прыснули.
Снова приблизилась колесница Анхореотефа.
— Держите глаза открытыми, — окликнул их Верховный Хранитель, — здесь уже налететь могут, оглянуться не успеешь.
И, верно, могут, на равнине-то. В лесу Рабави ремту почти не опасались нападения, ибо знали — нечестивцы хета опасны колесницами, а воинство Священной Земли напротив — сильно пехотой.
Анхореотеф укатил. Автолик толкнул Сиваналу в бок.
— Может сказать надо было?
— Про что?
— Про то, что у нас один потерялся.
Сиванала удивлённо вытаращился на ахейца.
— Тебе голову что ли напекло? Ты ещё самому про этого засранца расскажи. Да и не потерялся он, отстал просто. Догонит ещё. За нами войска ползёт — считать устанешь, куда он потеряется?
Следом за шардана переправился сам Величайший.
— Смотри, едет кто-то, — вытянул вперёд руку Тарвейя.
Автолик напряг зрение.
— Вроде не наши.
К голове колонны быстро приближались две колесницы, на каждой из которых отчётливо просматривалось по три человека. Так нечестивые хета ездят, по трое на колесницу. Ремту по двое. Анхореотеф, однако, не обеспокоился. Чего беспокоиться о двух колесницах?
Это были свои. Дозор Хранителей. А людей там шестеро оказалось, потому что ири везли двоих незнакомцев, одетых, как кочевники-шасу.
— Вот, увидели нас, бежать пытались, — доложил старший дозора.
— Кто вы такие? — спросил их Верховный Хранитель, лично выехавший навстречу, — вы из племён шасу?
— Мы были воинами великого царя Муваталли, — ответил один из шасу.
— Мы бежим от него, — добавил второй.
— Бежите? Почему?
— Царь прознал про могучее воинство мицрим и убоялся, — ответил первый, — а мы решили, что раз сам царь в нерешительности и смятении, то и нам с мицрим тоже воевать как-то не с руки. Вот и бежим.
— Бросили царя своего, значит, — с нотками презрения в голосе сказал Анхореотеф.
— Он не наш царь, — ответил второй шасу.
— Ваш-то ему служит, — напомнил Анхореотеф и спросил, — где войско царя стоит? За Кадешем? У старого города?
— Нет, господин, дальше, — ответил первый шасу, — мы от царя уже восемь дней бежим.
— Возле Халепа оно, — добавил второй, — цари Муваталли и Талми-Саррума вместе там сидят, раздумывают, как против мицрим воевать.
Анхореотеф кивнул и отправился на доклад к Величайшему.
Рамсес, выслушав его, довольно усмехнулся:
— Убоялся значит. Отлично. Пусть трясётся. Похоже, ему на роду написано заикой стать[38].
— Как-то это подозрительно, — нахмурясь, сказал Анхореотеф, — лазутчик должен был внушить Меченре иное. Будто мы слабы.
— Ты сам читал мне донесения ири, — напомнил Рамсес, — верно, Меченра не собрал тех сил, на которые рассчитывал. А сейчас не времена Безумца. Теперь все эти нечестивцы вновь, как в дни Величайшего Менхеперра рассчитывают одолеть воинства Реки не иначе как будучи в тройном превосходстве. Ну а зачем ещё он столько народу скликал?
Фараон оглянулся назад. Пехотинцы-менфит по пояс в воде переходили Араунти, тянули в реку упиравшихся ослов с поклажей. Те орали дурными голосами на всю округу. Мычали неторопливые волы, запряжённые в обозные телеги. У брода образовалось грандиозное столпотворение. Лёгкие колесницы-меркобт[39] без спрыгнувших и бредущих рядом возниц и лучников даже дна не касались, плыли за лошадьми, слегка притопленные.
— Продолжать движение, — распорядился фараон, — лагерь теперь разобьём у самого Кадеша. Здесь дождёмся остальных, включая и Урхийю, а тогда уж решим, куда дальше идти и где ставить силки на боязливого Меченру.
— Да живёт вечно Величайший! — вскинулся Анхореотеф так, что золотые мухи на его груди встревоженно звякнули.
Переправа протянулась от рассвета до полудня и только к вечеру воинство «Амен» подошло к Кадешу, обойдя его с северо-запада. Встали за небольшой речушкой, почти ручьём, вновь развернули шатры.
Здесь Рамсес намеревался ждать подхода остальных сил и разместился со всеми удобствами. Но едва сгустились сумерки и фараон собрался отдохнуть с одной из походных наложниц, как в первом отделении шатра, за пологом, прозвучал встревоженный голос Хранителя Покоя:
— О Величайший! Соблаговоли принять меня без промедления!
— Что случилось? — раздражённо спросил Рамсес.
— Беда!
Фараон с сожалением оторвался от наложницы и вышел к Верховному Хранителю.
— Они солгали! — быстро произнёс Анхореотеф, склонившись.
— Кто?
— Эти шасу. Они солгали. Меченра не в восьми днях пути, он здесь, у Старого Кадеша!
— С чего ты взял? — фараон ощутил, как по спине пробежал холодок.
— Только что поймали двух лазутчиков. Они поначалу пытались запираться, но допроса с пристрастием не выдержали. Меченра у Кадеша! И наблюдает за нами со вчерашнего дня. А может и раньше!
Рамсес почувствовал слабость в ногах, однако замешательство его длилось недолго. Трусом молодой фараон не был, и в панику не ударился.
— Анхореотеф, надо срочно поторопить воинства «Ра» и «Птах». Пусть идут скорее!
Колесницу в ночь по плохо знакомому полю посылать было безумием. До первой кочки доедет. Лучшим скороходом из тех, что состояли при походном дворе фараона, был кравчий, уроженец знойного Куша. Неутомимый в беге, он умчался к броду, где стоял лагерем отряд «Ра». В лагере «Амен» увеличили число бодрствующей стражи, воинам строго наказали смотреть в оба, разожгли вдвое больше костров, чем требовалось.
Фараон до самого утра не сомкнул глаз, возносил молитвы отцу своему, Амену Сокрытому о благополучном возвращении старших сыновей, ибо мальчики ехали с воинством «Ра», под началом военачальника Небмехита. Рамсес распорядился удалить их от себя, дабы не привыкали к привилегиям своего положения. Он сам с малолетства разделял лишения службы своего отца, ещё до воцарения деда.
— Брат! Они так подставились, я даже мечтать не мог! — Хаттусили впечатал кулак в стол и костяные фигурки воинов на карте испуганно подпрыгнули, — не иначе, за отцово благочестие и тебя боги одаривают!
— Будто я сам мало молил, — усмехнулся Муваталли, — будто я мало их кормил.
— Твоя правда, Солнце, — поддакнул Хамитрим.
— Кто же поведёт первую рать? — спросил «главный виночерпий» Сапарта.
— Видишь, как рвётся в бой? — улыбнулся царь, указав на брата, — он и поведёт.
На этом совете в Старом Кадеше, полузаброшенном, лишённом стен поселении к северо-востоку от Кадеша Нового, никаких особенных изысков воинского искусства никто не высказал. Тут и тому, кто совсем обижен умом всё ясно — мицрим сами себе присудили быть разбитыми. Ну кто ещё, как не боги несили надоумили этого царственного глупца разделить войско так, что никаким чудом ни одна из частей его не поспеет на выручку другой, буде ту станут избивать?
И обсуждать здесь нечего — как проследует «Амен» к Кадешу, да как выйдет «Ра» на равнину, так и надо именно это срединное воинство и бить первым делом.
За такой план все военачальники проголосовали почти единогласно. Засомневался только Алаксанду.
— А если не удастся с налёта срединное войско побить? — спросил приам, — если провозимся и два других в клещи нас возьмут?
Кое-кто из военачальников при словах этих возроптал. Царь Вилусы поймал несколько косых взглядов.
— Не бывать тому! — воскликнул Хамитрим.
Алаксанду только головой покачал, как видно с сомнениями не расстался.
— Побьём, достойнейший, не сомневайся, — сказал Хаттусили.
— Встанешь в этом лесочке, — сказал Муваталли брату, — возьмёшь воинов Верхней Страны, своих горцев и…
— Дозволь и нам участвовать в сём деле, великий царь, — подал голос Алаксанду, коему не понравилось, что его, видно, уже записали в трусы.
Лабарна повернулся к нему, прищурился, будто оценивал, потом посмотрел на Сапарту. Тот пожал плечами.
— Да будет так.
— Не подведём, великий царь.
Сапарта усмехнулся, а Хамитрим скривил губы.
— Хамитрим, — сказал лабарна родичу, — добавишь Хаттусили колесниц до тысячи.
— Будет исполнено, — коротко поклонился главный конюший.
— Выдвигаться следует начать на рассвете. Мицрим к полудню до этой рощи дотопают.
— Брат, — спросил Сапарта, — думаешь отряд «Амен» ничего предпринимать не будет?
За лабарну ответил Тур-Тешшуб, коему разрешалось брать слово вперёд царя и без особого дозволения:
— Первым не станет, будет ждать остальных. Но когда Рамсес узнает о нападении на «Ра», то, скорее всего, пойдёт на выручку.
Муваталли согласно кивнул.
— Вот тут мы переправимся и в спину ему ударим. А если «Птах» шустрее окажется, то ударим по нему. Потому основные силы будут здесь ждать.
Алаксанду снова поджал губы и негромко проговорил: