— Может он врёт? Решил запугать нас?
— Не думаю.
Муваталли заскрежетал зубами.
— Надо предупредить Хаттусили! — воскликнул Хастияр, — он должен знать!
— Он уже начинает атаку, — проговорил лабарна.
— Дозволь мне, Солнце? — попросил Хастияр.
— Поспеши, — кивнул Муваталли.
Хастияр выбежал из шатра.
— Всех военачальников быстро сюда, — приказал Муваталли.
Тур-Тешшуб вновь, хотя и не по чину, лично побежал исполнять приказ. Собрались все быстро. Первый Страж кратко рассказал им о случившемся.
— Хамитрим, — приказал лабарна, — все колесницы Нижней Страны на помощь Хаттусили. И сам их поведёшь.
— Будет исполнено, великий царь! — склонился главный колесничий.
— Немедля!
Муваталли повернулся к Сапарте и царю Халепа:
— А вы начинайте переправу здесь.
— Всеми силами? — спросил «главный виночерпий».
— Нет, пехота останется.
Сапарта кивнул.
— Пока переправимся, построимся, они же нас обратно в реку скинут, — неуверенно проговорил царь Талми-Саррума.
— Они будут заняты, — возразил Муваталли, — Хаттусили их отвлечёт. Исполняйте!
Военачальники торопливо поклонились и покинули шатёр.
Хастияр тем временем кликнул Таркиниса, своего возницу:
— Готовы лошади?
— Готовы, господин, — подтвердил возница.
— Поехали! Царский приказ срочный! Ещё переправиться надо!
Конюшие подвели колесницу. Она была двухместной, стрелковой. На всё войско таких насчитывалось десятка три-четыре, в основном для разведчиков. Прочие несли на себе по три человека.
Лошади уже покрыты чешуйчатой бронёй сариам. Так именовалась и нижняя часть доспеха Хастияра. Облачился он в панцирь загодя, но верхнюю часть, гурпису, торопливо надел только сейчас, повязав на шею платок[40].
— Вперёд Таркинис, поспеши! — крикнул Хастияр, запрыгнув на площадку колесницы.
Возница стегнул лошадей. Хастияр ощутил привычный рывок поручня, и они понеслись к переправе.
Нет-хетер, колесничное войско отряда «Ра» двигалось впереди пехотной колонны. Лошади будто чувствовали нервозность возниц и рвались вперёд, их приходилось сдерживать. Нельзя отрываться от пехоты, иначе её мигом сожрут.
Небмехит не отрывал взгляда от кедровой рощи. Если поджидали его нечестивые хета, то только здесь могли укрываться. Развернуться для боя, однако, он не смел. Что, если там и нет никого, а весь удар уже в это самое время обрушился на лагерь Величайшего, да будет он жив, невредим, здрав? Нет, надо спешить.
Скороход с дурной вестью вынудил отряд «Ра» выступать бегом. Лагерь не стали сворачивать, бросили шатры, тяжёлые повозки, всех волов и ослов. На правом берегу Араунти остались лишь небоевые слуги, а воины по зову повелителя выступили налегке. Однако переправа всё равно отняла много времени.
Небмехит оглянулся на следовавшие за ним колесницы. На двух из них ехали сыновья фараона. Аменхетхоршеф и Парахерунемеф от царственной Нефертари Меренмут, и Хаэмуасет от Исетнофрет. Двенадцать, одиннадцать и десять лет. Воины… Их бы сберечь.
Мальчики были бледны, испуганы, но ехали молча. Лица серьёзные. Амеш даже сам правил лошадьми, показывал младшим братьям пример выдержки. Однако, если бы Небмехит приблизился, то услышал бы, что у отрока зубы стучат.
Да у него самого зуб на зуб не попадал. И на плоской, как доска, каменистой равнине, бывает, тряско летит лёгкая меркобт, а тут полно скрытых в траве кочек. Как целиться на ходу?
Молча. Не для того колесничие воины с шести лет учатся искусству стрельбы с летящей повозки, чтобы стенать и жаловаться.
Роща молчала. Не метались над кронами испуганные птицы, лучшие сторожа. Лишь пара перепелятников описывала круги над опушкой леса, высматривая полёвок, да одинокий ворон летел куда-то по своим делам.
Может и нет там никого?
«Нет, вы там сидите, ублюдки. Я знаю».
Хепри-скарабей продолжал катить по небу огненный шар к полуденному трону. Не так уж много до зенита осталось, до начала царствования Амена-Ра.
Небмехит вслушивался, надеясь различить звук идущего вдалеке сражения. Не слышал. Ветер шумит, скрипят колёса, кони негромко фыркают. За спиной мерно топают тысячи ног.
По кустам на опушке леса прокатилась какая-то странная волна и сразу же по ушам ударил крик мер-са,[41] сотника Херихора.
— Вот они!
Небмехит вздрогнул и выдернул из стрелковой сумы лук с загодя надетой тетивой.
«Вот они!»
Из рощи катилась, всё ускоряясь, лавина тяжёлых трёхместных колесниц. Ещё больше их, намного, намного больше, выворачивало на простор из-за выступа леса.
Небмехит похолодел.
«Как же много-то вас…»
— Все, слушай меня! Разворот вправо! В круг перед ними, не пускать к пехоте!
— Амен! — полетел над полем клич колесничих лучников «Ра», именуемых также «Изобильными отвагой».
Защёлкали кнуты возниц-кедженов и лошади понеслись вскачь, посолонь закручивая колонну колесниц в огромное кольцо.
— Мой господин! — обратился Небмехит к Амешу, — езжай с братьями в лагерь!
Он повернулся к идену, своему помощнику, и крикнул:
— Сенбу, спасай наследников! Головой отвечаешь!
Амеш поворотил колесницу налево. Так же поступил возница Хаэмуасета. Вслед за ними устремились три колесницы телохранителей.
Нечестивые хета стремительно приближались. С их стороны неслось визгливое улюлюканье, от коего кровь стыла в жилах. Небмехит не знал, что кричали это горцы-каски, а хетты мчались вперёд молча. Кони шли рысью, а следом за колесницами бежали легковооружённые воины суту.
С мощным выдохом выпрямились плечи луков ремту, согнуть которые — всё одно, что гирю в триста дебенов[42] выжать. Тростниковые стрелы, каждая с длинным бронзовым жалом, унеслись прочь.
— Амеееннн!!!
У нечестивых хета лучников мало. Их манера — ближний бой. Длинное копьё и дротики.
Гигантское колесо из колесниц ремту не успело и пол оборота сделать прежде, чем враг обрушился на колонну пехоты. Не удалось её прикрыть. Не успели.
Ремту не дожидались, пока их начнут топтать лошади и повозки, но и не пытались построиться для отпора. Даже менфит, ветераны походов Величайшего Сети никогда прежде ещё не оказывались в такой ситуации, что уж говорить о новобранцах-нефру, коих в отряде «Ра» было не меньше половины. Как не увещевал их Небмехит перед выступлением быть готовым ко всему и дать врагу достойный отпор, но удар колесниц, хоть и ждали его, всё равно вышел слишком внезапным и страшным.
Строя нет, фланги не прикрыты. «Изобильные отвагой» бросились врассыпную.
— Ярри! — загремело над полем имя повелителя битв, подхваченное тысячами глоток.
Лошади перешли на галоп. Лавина колесниц Хаттусили разделилась на два потока. Один начал огибать вращавшееся колесо ремту, а второй ударил по пешей колонне, прорвав её под углом. Хетты забрасывали врага дротиками и поражали длинными копьями.
— Аггатар! — заорал Хамс-Хартагга, стоявший на одной из колесниц в первой линии, — смерть!
Он на ходу спрыгнул на землю, и тут же ударом своего железного топора размозжил голову одному из бегущих. А следом ещё одному. Никто даже не пытался ему противостоять.
Горцы-каски, посаженные Хаттусили на часть колесниц Верхней Страны, последовали примеру первого поединщика. Началась резня.
— Акку сувана! Умри, собака!
Хартагга рубил направо и налево. Двое ветеранов-менфит и один из мер-са попытались организовать отпор. Собрали десятка два пехотинцев, встали в круг, закрылись щитами, ощетинились короткими копьями. Сотник свалил одного из горцев, но тут же пал сам, зарубленный Внуком Медведя.
Первый ряд хеттских колесниц промчался сквозь рассеянную колонну, как нож, сквозь масло, оставив за собой сотни трупов. Сбитые лошадьми, пронзённые копьями, зарубленные каскейскими топорами, воины «Ра» вплетали уродливый бело-красный узор в зелёный ковёр равнины. Верно со времён вторжения хека-хесут[43] столько воинов Страны Реки не представали разом перед судом Усера и Маат в Зале Двух Истин. Сбывались пророчества о том, что большими бедствиями Священной Земле грозит решение Величайшего Сети выстроить город для своего сына возле Хут-Уарет, проклятой столицы завоевателей.
Божественный Ярри первым же ударом собрал богатую жатву, но это было только началом. Тяжелые колесницы разворачивались по широкой дуге, а тех ремту, которые ещё пытались дать отпор, разметала следующая волна. За которой катила и третья.
Всего дюжину колесниц Хаттусили потерял в этой атаке. Все они перевернулись при крутых разворотах, ломая дышла, колёса, калеча лошадей.
Схватка затягивалась, лошади уставали, снова перешли на рысь. Да и как в галопе на такой скорости маневрировать? Колесницы мицрим, более лёгкие, вёрткие, понесли меньше потерь. Хотя Хаттусили практически сразу сумел их отсечь от пехоты, но и возиться с ними пришлось не в пример дольше, чем пешцев избивать.
Два огромных круга крутились один внутри другого. Ремту огрызались стрелами и довольно удачно. Хетты стремились приблизиться, сжать внешний круг, подобраться на удар копья.
Все свои немногочисленные колесницы с лучниками Хаттусили сразу же бросил против меркобт, ни одна не сражалась с пехотой.
Тут сражение догнал и Хастияр, и сходу в него включился.
— Вперёд, Таркинис!
Посланник растянул тугой митаннийский лук. Наконечник плясал непривычно сильно, не приходилось ещё стрелять в такой тряске. Впрочем, он не на состязаниях. Бей чаще, а там уж, как повезёт. Загудела отпущенная тетива. Стрела унеслась в цель.
Мимо!
И тут же вражеская стрела по касательной бессильно чиркнула по правому крылу гурпису[44].
— Врёшь! — захохотал Хастияр, накладывая на тетиву новою стрелу.