— До Эола с Пелопсом и ему далеко — усмехнулся Ясон.
Ификл не ответил, продолжал мрачно глядеть в полупустую чашу.
Герои поглощали вепрятину и баранину, с хрустом ломали кости, высасывая мозг. Заливали жажду вином, выковыривали мидий из раковин, закусывали маринованными в уксусе оливками. Блюда быстро пустели, рабы едва успевали подтаскивать новые. Желудки богоравных героев поистине бездонны.
Жир тёк по бородам, пирующих это не беспокоило. Один только афинский басилей Тесей, да Ификл изображали утончённость, и вытирали пальцы хлебом.
Кормёжка этой братии уже влетела Пелию так, что он дождаться не мог, когда же все они, наконец, свалят. Писцы басилея с осени ежемесячно слали ванакту груды отчётов на глиняных табличках, а тот не очень-то торопился делиться своими закромами, хотя всё время обещал.
Жарко пылали смолистые поленья. Вино било в головы, а потом просилось наружу. Пирующие шумели всё сильнее. По жилам растекался огонь. Богоравные владетели дворцов размером с хлев и хлевов размером с дворец безуспешно пытались перекричать друг друга. За нерасторопность едва не свернули шею какому-то рабу.
Захмелевший Ясон щёлкнул пальцами и возле костра появились женщины. Их обнажённые тела соблазнительно извивались в змеиной пляске. Тени причудливо играли на бронзовой коже. Герои возбужденно взревели, тянули руки, хватали рабынь, привлекая к себе, а вскоре уже сладострастно мычали.
Ификл брезгливо кривил губы. Ему очень хотелось уйти, но он остался, дабы уберечь пирующих от них самих. К полуночи он разнял уже три пары буйных, который рвались меряться силами не в благородной борьбе, а в кровавой поножовщине.
Наконец, силы оставили самых стойких. Несчастные невольницы еле слышно всхлипывали, придавленные храпящими героями.
Закончился ещё один день. Ификл, наконец, собрался удалиться, но тут в «андроне под звёздами» появился Автолик. Он был мрачен.
— Что с тобой? — спросил Ификл.
— Ты знаешь, что вы с братом уже не возглавляете поход? — спросил он.
— Да? — Амфитриад насмешливо приподнял бровь, — и кто же возглавляет?
— Он, — Автолик указал на храпящего Ясона.
— Тоже мне тайна, — фыркнул Ификл, — так и сговаривались.
— Сговаривались идти на Трою, — сказал Автолик.
— Что-то изменилось? — нахмурился Ификл.
— Изменилось. Они все решили, что Троя им не по зубам и передумали. Поздравляю тебя, брат, мы с тобой узнали последними, а Палемон до сих пор ничего не знает.
— Так похода не будет?
— Почему? Будет. Только не на Трою, а на Милаванду. Это Эргин-изгнанник их соблазнил. Посулил, что его родину грабить куда как веселее.
— Вот же тварь… — процедил Ификл.
Эргин из Милаванды. Эрегинну на самом деле, шардана он, не ахеец. Сильномогучий, богоравный герой, водитель кораблей, гроза берегов. Пират, убийца, насильник, изгнанный со своей родины. Теперь, значит, решил пройтись по ней огнём и мечом. Конечно, он знает удобные места для высадки, расскажет, где стоят самые зажиточные поселения. И ничего в душе у него не дрогнет. Нет у него родины. Да если подумать, у многих из тех, кто здесь собрался, её нет. Чуть ли не каждый второй — изгнанник, убивавший не на войне. Даже Палемон…
Ификл вздохнул.
— И что теперь делать?
— Ничего, — пожал плечами Автолик, — ничего ты уже не сделаешь. Ссать против ветра бессмысленно. Взывать к разуму, слову и чести тоже. Не хуже моего знаешь, какая у них «честь».
— Как ты узнал?
— Велеречивый струнозвон проболтался.
Ификл некоторое время молчал, а потом сказал:
— Может, оно и к лучшему. Тремя тысячами поди-ка возьми Трою.
— Ага, — кивнул Автолик, — к лучшему. Всем хорошо, просто замечательно. Все довольны будут. Даже Эврисфей и Пелий. Все. Кроме Менны.
— Кто это? — спросил Ификл.
— Тот, кто заказал эту музыку. Тот, что спросит, хорошо ли она сыграна.
— Полагаю, мы в любом случае отправляемся? — предположил Ификл, — раз ванакта устраивает такое изменение плана? Мы с братом служим ванакту.
— Через десять дней, — кивнул Автолик, — но вот что насчёт вашей службы думаю — это же какое-то самобичевание. Я слышал — бывают сумасшедшие, которым это доставляет удовольствие.
— Мы не сумасшедшие, надеюсь, но ты прав — это самобичевание Палемона.
— Он ищет смерти? — мрачно спросил Автолик.
— Он ищет забвения, — ответил Ификл, — а я хочу, чтобы он жил. А ещё свободы. Но моя свобода невозможна при его несвободе.
— Ты сына к нему приставил, как сиделку возле больного? — догадался Автолик.
— Да, — подтвердил Ификл, — Иолай — это я. А может даже лучше. Ванакт рано или поздно придумает, как убрать меня. Я надеюсь, Иолай, как «лучший я» убережёт Палемона.
Автолик не ответил. Налил себе вина и выпил.
— А вот ты не обязан ехать, брат, — сказал Ификл.
«Сам себе волк» только головой покачал.
Лагерь каждый день пил и жрал, как не в себя, а потому немудрено, что почти моментально его заполонили торговцы. Каждый день в Пагасах появлялись новые купеческие корабли. Были среди них и такие, на парусах которых красовались врата. Купцы из Трои. Автолик поймал себя на мысли, что ещё три дня назад его непременно уколола бы совесть. А теперь… Теперь всё равно. Да плевать на Трою, плевать на Милаванду. Он идёт в поход не за добычей. Идёт, чтобы помочь близким друзьям, братьям.
Особенно это стало важно, когда оказалось, что Пелий микенского лавагета отпускать за море не собирается. Кентавры не замирены, непримиримый вожак их, Хирон, беспокоит Иолк набегами на земли зажиточных телестов. Лавагет тут Пелию самому нужен. Пусть Ификл один едет.
Научил его такому, конечно же, Эврисфей. Ификл пришёл в ярость и на какое-то время потерял способность здраво мыслить.
Автолик вызвался разрешить сие затруднение. Снарядили ему колесницу, и он поехал в Иолк, что лежал не на самом берегу залива, а в глубине.
Проезжая вдоль наспех сколоченных торговых рядов, Автолик выхватил взглядом из толпы знакомое лицо. Ба, да это же троянец Астпил! В Микенах торговал, а теперь вот сюда перебрался. Надо бы его выгнать, а ну как шпион? С другой стороны, выгонишь — другие задумаются, чего это выгнали троянца? Потому как для всех под бдительным присмотром Ясона и Автолика разгонялась сказка, будто вся эта компания собралась для похода на север, братьям Бореадам помогать против причинившего им обиду родича, фракийского царя. Потому и Орфей-кикон сюда прибежал. Друг он братьев.
По прибытию в Иолк, «Сам себе волк» употребил всё своё красноречие, дабы убедить Пелия отпустить Палемона.
Тот упёрся рогом и переговоры затянулись на несколько дней. Четырежды Автолик отступался, чтобы обдумать свои слова. Как только не врал, каких не надавал обещаний. Соловьём заливался, что, дескать, не зря Эврисфей просил басилея Палемона придержать. Бдительность мол, усыплял. А как отбудет войско, так Палемон Пелия тюк по башке… А всё потому, что очень уж независим Пелий, очень уж дерзок. Не верит ванакт, что Иолк Микенам покорен. А уж как ванакт мнителен, так это всем известно. Слушал его басилей, а потом в одиночестве терзался сомнениями. И сдался. Продавил Автолик своё, и вернулся в Пагасы с Палемоном и Иолаем в самый канун отплытия…
…Чтобы в шатре Ификла наткнуться на Миухетти, мило с ним беседующую.
— Ты… как здесь? Я же говорил не приезжать!
— Я пока-что не жена тебе, чтобы ты мной командовал! — вскинулась Миухетти, — сочла вот нужным и приехала.
— Критянка! — усмехнулся Палемон и толкнул Иолая в плечо, — пойдём-ка, парень, Ясона найдём, да перетрём с ним кой о чём.
Они удалились. Амфитея направилась следом.
— Ты куда? — удивился Автолик.
— С ними пойду. Мне с Палемоном поговорить надо. И вообще я его не видела несколько месяцев.
— А меня? — начал закипать Автолик.
— Тебя я вечером ещё увижу, — она почесала его заросшую щетиной щёку, будто кота приласкала. И удалилась.
«Сам себе волк» остался стоять столбом, обалдело глядя ей вслед.
Ификл усмехнулся и потянулся к столику за вином.
— Давно она здесь? — наконец спросил Автолик.
— Вот, как ты уехал, она сразу и появилась, — ответил Ификл.
— Зачем?
— Кто ж её знает? Она, как ты слышал, женщина свободная. И к тому же не только критянка. Горючая смесь. К ней с углём и на десять шагов не подходи — мигом вспыхнет. Опять же — целый посол великого царства. Привыкай.
— К этому невозможно привыкнуть, — буркнул Автолик, — но что-то же она говорит?
— Говорит, — кивнул Ификл, — но непонятное. И ведёт себя странно.
— Как?
— Ну… Чуть ли не первым делом спросила у меня, где стоит шатёр Тесея.
— Зачем он ей?
— Она же посол. Этот ваш лекарь, кстати, тоже с ней приехал. Вот я и решил, что они говорить с Тесеем хотят. Как-никак целый басилей и не из захудалых каких-нибудь. Но говорить с ним ни она, ни лекарь не стали.
— Зачем же спрашивала?
— Не знаю. Сходила, посмотрела. И всё. Назад пришла чернее тучи, я полдня её разговорить не мог. Да в общем толком и не разговорил. Залезла в свою раковину.
— Это она может, — кивнул Автолик, — а дальше что?
Ификл протянул и ему чашу.
— Будешь?
Автолик помотал головой.
— А я выпью. Дальше, брат, она начала меня уговаривать уехать.
— Уехать?
— Ну да. Вот бросить всё и уехать. Куда глаза глядят. Я сначала подумал, что она боится, будто мы Трою не осилим, и сознался, куда на самом деле идём. Но она не успокоилась. Вернее, сначала успокоилась, но ненадолго. Потолкалась по лагерю, с купцами разными о чём-то долго тёрла, особенно с одним тканеторговцем из Сидона. Потом опять принялась уговаривать.
— С тканеторговцем? — нахмурился Автолик.
— Да вроде. Я за ней не слежу.
— Не следишь, значит? А если её тут…
— Ничего тут ей не сделается! — резко ответил Ификл, а потом, помолчав немного, добавил мягче, — ну, сказать по правде, поначалу наши-то, конечно, возбудились. Девок для утех тут полно, но они же просто… Ну девки. А тут такое диво. Наши-то головорезы, в большинстве своём таких женщин и не видывали никогда, по горам да лесам дремучим сидючи. Аталанта их, конечно, тоже впечатлила, но она же своя в доску. Ну, ты понимаешь. Опять же, только Мелеагру даёт. А тут такое явление.