— Да вы хорошо тут, в Трое, живёте, — заплетающимся голосом произнёс Анцили, слуга Хастияра, что вчера приехал с письмом, — у вас же море есть!
Анцили, успел крепко поддать с разрешения хозяина и сейчас наслаждался отдыхом. Блаженно щурился на солнце. Скоро ему в обратный неблизкий путь с ответным письмом.
Хеттору разглядывал вестника и думал, что Хастияр не очень похож на других хеттов. Те отпускали длинные гривы, зачёсывали волосы назад, брили усы и бороды. Хастияр не брил. Хеттору не раз и не два задумывался, почему так. Посланник, одетый, как троянец, сейчас действительно от троянцев не отличался.
Вот, верно, и разгадка — посланнику следует стремиться расположить к себе тех людей, в чьи края он приехал. Люди охотнее общаются с себе подобными, нежели странными чужаками. Хеттору подумал, что, не иначе, как по той же причине не бреет бороды и Хаттусили, ибо имеет дело с дикими косматыми горцами.
Хастияр слушал восхваления, которые Анцили пел морю и едва заметно кивал.
Да, море. Оно — источник благополучия, оно кормит тех, у кого хватает сил и упорства пользоваться его дарами.
«Тот, кто бороздит море, вступает в союз со счастьем, он жнёт не сея, ибо море есть поле надежды».
Здешний край мог многое дать человеку, надо было лишь прикладывать усилия, трудиться день за днём.
Сейчас, ближе к полудню, море было спокойным, словно вода в маленьком лесном озере. Ветер почти затих, и солнечные лучи искрились, отражаясь в воде, в тысячах тысяч мягких зеркал. Потому Левковасса, ближайший к Трое остров, который также был вотчиной приама, отлично просматривался с берега.
И на родном языке Хастияра, и на местном лувийском название острова означало одно и то же — «Белые одежды». Его так прозвали благодаря белым скалам. Аххиява в этом имени, Левковасса, слышали несколько иное — Левкофрис, «Белобровый». А в последние годы некоторые из них называли остров в честь его правителя, угула Тенна, сына Кукунниса, младшего брата Алаксанду[142].
Зрелище здешних берегов стало уже настолько привычным посланнику, потому он первым заметил нечто новое. Какую-то дымку над островом. Там, на острове, стоял... нет, всё же не город — пока-что большое селение, выстроенное вокруг сторожевой крепостицы Тенна.
Сейчас, в хорошую погоду и крепость и селение можно было разглядеть с берегов Вилусы.
Прошло совсем немного времени и горизонт затуманился. Хастияр слегка прищурился, чтобы солнце не слепило глаза. Верно, ему не показалось. Над островом поднимался дым. А к берегу стремительно приближалась рыбачья лодка. Она немного кренилась на один бок, будто гребли в ней не слаженно, рывками.
Хастияр подошёл поближе, к самой воде. Все яснее видно, что над селением поднимается столб чёрного дыма. Вскоре, всего через несколько мгновений, на берегу услыхали, что в лодке кричат, зовут на помощь.
Лодка достигла берега. Хеттору зашёл по пояс в воду и помог подтащить её к песчаному пляжу. Из лодки выпрыгнул молодой мужчина, по виду здешний житель. Вместе с Хеттору они помогли выбраться на берег женщине с двумя маленькими девочками.
Рыбак с острова и его жена принесли в Вилусу новости, от которых разом кровь в жилах замерла. На посёлок на острове напали люди Аххиявы. Похоже, что вырваться с острова смогла лишь семья рыбака.
Молодая женщина держала на руках девочку, примерно лет двух. Её другая дочь, на вид не больше пяти лет, пряталась за юбку матери. Она рыдала в голос, просто заходилась криком. Ребёнок, конечно же, не понимал, с чем связано их внезапное бегство из родного дома. Оттого и не могла остановиться, плакала навзрыд.
Мать отдала младшую девочку мужу, а сама достала из мешочка на поясе игрушку из глины — расписного козлёнка и протянула его дочери. Она обняла ребёнка, гладила её по голове, что-то ласковое шептала на ухо, пока девочка не успокоилась и перестала плакать.
Хастияр заглянул в лодку, подумал, что надо забрать их вещи, да и ехать поскорее отсюда. Но в лодке было пусто, ни вещей, ни еды они с собой не взяли. Тем более, в доме здешнего рыбака вряд ли было серебро или иные сокровища. Единственной ценностью друг для друга были они сами.
— А было прежде, что аххиява нападали на остров Тенна? — спросил Хастияр у Хеттору после того, как тот поспешил отправить одного из своих людей в Трою с недоброй вестью.
— Когда-то давно, — ответил тот, — но как отец с Тенном возвели там стены, нападений больше не было. В другие места лезут, а туда нет. Кишка лопнет против крепости...
Он осёкся. Вот, похоже не лопнула.
— А сколько аххиява собирали кораблей обычно? — снова спросил хетт.
— При Кукуннисе как-то собрали две дюжины. Так наши, я слышал, о том много лет потом байки травили, какая, мол, большая битва была. И не повторялось с тех пор. И наподдали им тогда, да и сговориться в таких силах они не могли.
— До Ясона, Автолика и братии, — кивнул Хастияр, — а тогда как смогли?
— Да я как-то мало о том слышал, — пожал плечами Хеттору, — вроде это Амфион всякий сброд сговорил.
— Как Автолик для Эврисфея.
Интересно. Стало быть, убийство царской семьи в Фивах — не на пустом месте беспричинное злодейство? Что-то такое Хастияр подозревал. Впрочем, сейчас это неважно.
— Ты понимаешь, что происходит? — спросил он у троянца.
Хеттору понимал.
— Это не набег, — сказал он, помрачнев.
— Да, это не пираты.
— Но зачем? Царь Эварисавейя об обидах не писал, не угрожал. И до нас ли ему сейчас? У него там, я слышал, в юго-западных землях неспокойно. И за перешейком тоже.
Он перехватил несколько удивлённый взгляд Хастияра и объяснил:
— Отец следит за Аххиявой.
— У моего отца глаз и ушей всё же поболее, чем у Алаксанду, — возразил Хастияр, — и то не всё знаем, что там у кого на уме.
Он по привычке всё ещё рассуждал так, будто отец по-прежнему Первый Страж. Помолчал немного и добавил:
— В Доме Маат.
Помолчал ещё и добавил:
— Да, по правде сказать, ничего не знаем.
У Хеттору вытянулось лицо.
— Думаешь, это мицрим их науськали? Опять?
— Не опять, а снова, — грустно ответил Хастияр присказкой своего отца и коснулся пальцем золотых мух, с которыми Хеттору так и не расставался, — ты с ними не расплатился. А про Эврисфея ты верно сказал. Ему это не нужно. Но, как видно, сделали предложение, от которого он не смог отказаться.
Троянец сжал зубы, а Хастияр подумал, только ли в мести тут дело? Месть конкретному человеку для лица, облеченного такой властью, какую имеет Верховный Хранитель, не так уж и сложна. Как они там говорят? «Яд и стрела никогда не подводят?» Даже Кукуннис такое провернуть сумел с Фивами, а уж у мицрим возможностей поболее.
Месть целому государству? В подобную одержимость Хастияр не очень верил.
Стало быть, они по-прежнему собираются устроить Хатти проблемы на западе, напасть на их союзников, чтобы отвлечь от войны с фараоном. Похоже на то. И момент выбрали удачный.
Да, именно сейчас самое время. Хастияр уже который месяц безвыездно жил в Вилусе. Что там шпионы в западных землях докладывали Шунашшуре? Они вообще есть сейчас у царства Хатти в этих самых землях? Или лабарна их тоже упразднил, как в стране Моав, ибо «без толку казённый хлеб проедают».
С весеннего заморского торга, что состоялся, как владыка Аруна зимние волны унял, троянские купцы давно вернулись. До конца лета теперь в путь пускаются немногие. Никакой подготовки, как в тот раз, не разглядели.
Впрочем, что было бы тогда, если бы не Амфитея, Хастияра весьма и весьма занимало. Он не раз говорил об этом с Алаксанду. Приам отказывался признавать саму возможность незамеченной подготовки крупного набега. Дескать, критянка позволила летучему колесничному отряду вовремя дойти аж до Милаванды, куда так-то путь неблизкий. Без неё бы не успели, да. Но против Трои такое не прокатит.
— Аххиява, Хастияр, с каждым годом всё больше привыкает о важных делах испрашивать слово нашего бога, — уверенным тоном объяснял приам, — а там, в Утробе,[143] мои люди. Даже если в Микенах глаза отведут, всё одно такие дела не скрыть.
Хастияр качал головой с сомнением, во всё видящих троянских шпионов не очень верил.
— Пойдём быстрее, — недовольно сказал Хеттору, — болтаем много. Действовать надо.
Как только они вернулись в город, Хастияр тут же поспешил домой. Он сказал Анцили:
— Собирайся немедленно. Пока я пишу письмо, у тебя как раз есть время.
Он взял деревянную табличку, обтянутую полотном. Такие использовались для важных записей, когда надо было писать набело, в отличие от более дешёвых, практически дармовых глиняных. И начал писать письмо в столицу, великому царю Хатти. Это было и донесение, и просьба о помощи.
Великий царь Аххиявы напал на Трою. Потому троянцы просят лабарну исполнить долг господина и помочь своим союзникам, с которыми заключил договор его отец.
Дописав, Хастияр приложил к письму свою печать посланника страны Хатти. Бог Грозы, убивающий Змея, был вырезан на ней. Маленький цилиндр из драгоценного лазурита, что соперничал в яркости цвета с полуденным небом, блеснул напоследок и скрылся в кожаном футляре.
Письмо к царю было написано, оставалось только на словах передать послание для семьи. Приготовления были закончены. Хастияр отдал слугам серебро, которое они же привезли для него вчера. Пусть не скупятся, если надо будет, покупают коней по дороге. Им предстоит долгий путь. Возможно, судьбу Вилусы решит это письмо.
Хастияр не стал провожать слуг. На мгновение мелькнула мысль, что и он мог бы уехать сейчас вместе с ними, троянцы не стали бы его удерживать. Внезапно появилась возможность вырваться из Трои, вернуться обратно в столицу. Конечно, ему хотелось бы чего-то иного, не так покинуть этот город.
Нет. Это было бы низко. Похоже, теперь его судьба неразрывно связана с Троей. Потому первым делом Хастияр отправился к приаму. Алаксанду совещался в кругу ближних людей.