— Это всё мамино, и мама вышивала, — прошептала Рута.
Её отец овдовел пару лет назад, но вещи его жены так и лежали в доме на прежних местах. Рута собрала украшения, уложила их в самую середину узла с одеждой. А потом сказала Хастияру уже совсем другим, до странности спокойным тоном:
— Хорошо, что ты пришёл, господин Хастияр. Мне тут страшно одной было, а ведь могли и лихие люди с улицы зайти.
— Они завтра тут будут, — только и сказал Хастияр.
— Да, — ответила Рута безо всякого выражения.
Она бросилась в сторону кухни и притащила оттуда кувшин высотою в половину её роста. И тут же метнулась за новым.
Хастияр понял, что вот теперь он может помочь чем-то существенным. И принялся перетаскивать кувшины с маслом и вином из кухни к выходу. То и дело он оглядывался на Руту, ведь кувшины оказались тяжёлыми даже для него. А Рута, казалось, не замечала их тяжести.
Съестных припасов они собрали куда больше, чем способны были донести, даже вдвоём вряд ли бы справились.
Наконец, сборы закончились. Вот и вся прежняя благополучная жизнь. Она уместилась в узел с одеждой и стоит у порога. Осталось только оглянуться на неё ещё раз, запомнить, каким был родительский дом.
Дверь скрипнула, открылась, пропуская внутрь двух подростков, братьев Руты. Хеттору, верно, догадался. Они вовсе не собирались делать то, что им было приказано. Просто бегали среди воинов, стараясь не попасть на глаза отцу или Хеттору. Надеялись, что их на стену возьмут. Сражаться с аххиява.
Им всё же хватило ума понять, что это уже не игра, потому, они одумались и вернулись домой, явно не ожидая встретить там сестру.
— Хеттору нас прибьёт, когда узнает, — только и сказали они оба.
— Кто его знает, может, мы напрасно суетимся, — сказала Рута, — может, всё это зря. Пойдём быстрее.
Она повесила на плечо узел с одеждой и вместе с братьями потащила кувшины в цитадель. Так, до самого утра, жители Трои носили в крепость припасы. А на рассвете ворота троянской цитадели закрылись.
Наступил новый день. Никогда прежде в верхнем городе не собиралось разом столько народу. Жители Вилусы, те, кто сумел выбраться из разорённой округи и уцелел в сражении, пришли в город, чтобы спастись за его стенами. Теперь крепость стала походить на одинокий корабль, окружёный со всех сторон волнами бурного моря. Единственное пристанище людей, которые не пожелали смириться с поражением и бороться с врагами до конца. Всё свободное пространство было заставлено наскоро сооруженными деревянными и полотняными навесами.
Ночью никто не спал, даже те, кто жил в верхнем городе, и кому не пришлось покидать родные дома. Даже тем, кто причислял себя к избранным людям, правящим этим городом, пришлось разделить с простым народом тяготы войны.
Едва занялся рассвет, троянцы собрались на городских стенах. Они ждали, как поступит противник, что предпримут люди Аххиявы.
Ждать пришлось долго, до самого полудня. Ахейцы не сразу решились войти в город. Поначалу они не могли поверить, что троянцы оставили нижний город и защищать его уже не будут.
Первые смельчаки рискнули перелезть через деревянную стену, когда солнце пересекло полуденную черту. На первых порах они ожидали ловушки, осторожно пробираясь между домами. Но вскоре поняли, что дома пусты, а их хозяева заперлись в цитадели.
Вот тогда и началось главное, ради чего войско отправилось в поход и пересекло море. Грабёж, ибо он был единственной настоящей целью любой войны.
Троянцы в гробовом молчании смотрели со стен цитадели, как пришельцы грабили их дома. Горшки и кувшины, одежда, подушки, одеяла, всё тащили. Бранили троянцев на чём свет стоит оттого, что не находили в домах серебра и золота, но надежды не теряли. Знали — настоящие сокровища, а главное, живой товар, спрятаны в цитадели. Ну, до неё они ещё доберутся. Недоступность ценнейшей добычи лишь подстёгивала азарт и жажду наживы.
Ахейцы приблизились к самым богатым домам. Домам купцов, что старались поселиться возле цитадели, быть ближе к царскому роду.
Два молодых воина подошли ко входу в дом, который принадлежал купцу Астапи. Но ничего ценного они не успели оттуда забрать. Даже внутрь зайти не успели. Тут же у входа и растянулись на земле со стрелами в груди и в горле. Досюда уже доставали троянские лучники.
Никто даже не забрал тела погибших, они так и остались лежать под стеной.
Некоторое время ничего не происходило. Противник ничего не предпринимал, никто не пытался штурмовать стены цитадели. Жители Вилусы переговаривались, ожидали развития событий. Больше они ничего не смогли сделать, только ждать.
Вскоре им стало ясно, что задумали люди Аххиявы. Около ворот нижнего города, на самом въезде, стоял храм Апалиуны, божественного защитника Вилусы.
Туда начали собираться ахейцы. Со стен хорошо видно было мельтешение людей. Они принесли ломы и кирки, которые разыскали тут же, в домах троянцев.
По стенам пробежала волна — протяжный стон и гнев. Ахейцы начали ломать стены храма.
Он был построен на совесть, из плотно подогнанных друг к другу кусков песчаника. Поначалу здание плохо поддавалось ударом. Но если люди задумали разрушить то, что создано было до них другими, они непременно это сделают.
К вечеру храм покровителя троянцев превратился в груду камней. Пока враги разрушали здание, со стен города то и дело неслись крики и проклятья. Троянцы рвались мстить за святотатство, клялись, что однажды и храмы в Аххияве превратятся в развалины. Оскорблённый Бог Врат, защитник Трои непременно отомстит врагам.
Но дальше слов дело не пошло. Между людьми ходил Алаксанду. Он обращался к соотечественникам, которые стали свидетелями вопиющего преступления:
— Люди! Братья! Послушайте меня! Они нарочно это делают! Хотят, чтобы мы вышли из крепости и подставились под их мечи и копья! Они на всё готовы, чтобы выманить нас за стены! Но не для того мы пожертвовали родными домами, чтобы поддаться на такую уловку! Она сгодится только на простаков и мальчишек!
Троянцы соглашались со своим царём. Он был прав, любой разумный человек согласился бы с ним. Не для того люди пожертвовали половиной города, чтобы сглупить и отдать врагам преимущество.
— Сейчас вышлют вперёд самых горластых и начнут кричать оскорбления, — тихо сказал Хастияр. Он словно бы говорил сам с собой, но люди вокруг его услышали, согласно кивали.
Но посланник ошибся. Вожди ахейцев и не думали устраивать позорное зрелище и состязаться в скудоумии. Прямо перед главными воротами города появилась колесница, с которой спрыгнул молодой воин с обезображенным лицом. Он внимательно разглядывал стены Трои. Словно искал кого-то, пытался рассмотреть с безопасного расстояния.
А потом обернулся назад и что-то приказал воинам, что стояли у него за спиной.
По его приказу вперёд вывели связанного пленника. Ахеец толкнул его в спину и поставил перед собой. В то же мгновение вздох ужаса покатился по стенам. Это был Тенн, младший брат Алаксанду.
От удара он неловко повалился на колени.
Подошли ещё несколько ахейцев в дорогих доспехах. С ними были и шардана. Алаксанду скрипнул зубами — узнал Тарвейю.
— Приам! — крикнул Тарвейя по-лувийски, — ты ведь здесь и смотришь? Слышишь меня? Ты помнишь брата моего Сиваналу? А вот твой брат! Смотри, приам!
— Ты, пёс, скоро будешь там же, где твой брат... — негромко прошипел Алаксанду.
Безгубый оглянулся на Теламона. Тот кивнул
Лигерон взмахнул топором.
Кровь хлынула фонтаном. Обезглавленное тело Тенна завалилось набок. Ахилл пнул его и торжествующе поглядел на стены, вновь отыскивая кого-то взглядом.
Троянцы замерли от ужаса, но длилось это недолго. Тут же раздался новый вал проклятий, криков и воплей.
Алаксанду потрясённо молчал. Он всё предположил верно. Аххиява действовали именно так, как он и думал. Но убийства брата — вот так, даже без каких-либо требований, призывов сдаться, открыть ворота, он не ожидал.
Ахейцы скопились между домами нижнего города, явно ожидая, что троянцы не выдержат и выйдут из крепости.
Но до самой ночи из ворот Трои так никто и не вышел.
Глава 18. Не может мира быть меж львом и человеком
Вода медленно стекала в кувшин. Тонкая струйка бежала по желобку, который шёл от подземного источника. Говорили, что источник в крепости и священный поток Вилусы – это одна подземная река. Если это правда, то и его вода была священной, давала здешним жителям особенный певучий голос.
Сейчас вода из подземного источника действительно стала для троянцев священной. Просто потому, что она давала жизнь жителям города. Подземный колодец находился в цитадели и обеспечивал её водой, что позволило защитникам Вилусы продержаться в осаде два месяца.
Раньше воды из источника во всякое время года хватало для жителей цитадели, недостатка в ней они не испытывали. Но теперь в верхнем городе жило слишком много людей. Потому им приходилось беречь воду, расходовать её только на самые необходимые нужды.
Хастияр долго смотрел на то, как заполняется кувшин. Его держала женщина, по виду обычная крестьянка из здешней округи. Он пропустил её вперёд и теперь ждал, когда она наберёт воды. Его заставили так поступить весьма неожиданные чувства.
Крестьянка пришла с двумя детьми, девочкой лет семи и мальчиком, на пару лет моложе. В первое мгновение, как только Хастияр увидел дочку крестьянки, ему показалось, что он видит перед собой собственную дочь.
Конечно же, это было не так. Обе дочери Хастияра находились сейчас далеко, в самой столице, и никак не могли очутиться здесь, посреди осаждённого города. Просто он увидел маленькую девочку, с тёмно-русыми волосами и карими глазами, и на один миг ему померещилось.
Оттого он и пропустил вперёд мать этой девочки. Теперь коротал время, наблюдая за ними. Это была его давняя привычка, разглядывать незнакомых людей, прикидывая, кто чего стоит. До недавних пор простолюдины редко занимали посланн