{1055}. Император Карл категорически противился любому снисхождению по обоим этим делам.
Таким образом, зимой 1542–1543 годов Бельтран удалился в монастырь Богоматери Милосердной в Медине-дель-Кампо. Оттуда этот первый чиновник Индий подал апелляцию, но никто не хотел его слушать. Хуан де Самано, с которым они двадцать лет работали бок о бок, сказал, что ничего не может сделать. Совет в своем новом виде написал императору, прося о помиловании, но Карл сказал магистратам оставить приговор в силе.
После этого Совет впервые получил свод предписаний, согласно которым он должен был функционировать. Они были разработаны кардиналом Гарсиа де Лоайсой, доктором Фигероа и доктором Эрнандо де Геварой (выступавшим от имени Совета Кастилии) с помощью фрая Доминго де Сото, Гранвеля и Кобоса и были официально закреплены контрактом, который подписали Карл, Самано, Гарсиа де Лоайса, доктор Гевара, доктор Фигероа и Очоа де Луйяндо; это произошло 20 ноября 1542 года{1056}.
В 1543 году вступило в силу еще одно важное нововведение: по особому ходатайству севильских купцов, начиная с этого времени кораблям, направляющимся в Индии, предписывалось перемещаться конвоями (группами, в сопровождении военных судов) для обеспечения их безопасности. Суда водоизмещением менее десяти тонн не получали разрешения на плавание в Индии, и флотилия должна была состоять не менее чем из десяти кораблей. В год предполагалось отправлять две таких флотилии – одну в марте, вторую в сентябре. Вначале эти правила были разработаны только на период войны, однако, учитывая, что французские пираты не прекращали действовать и в мирное время, тот же распорядок сохранился и впоследствии. В январе 1546 года все торговые суда – не только направлявшиеся в Индии – получили распоряжение вооружиться и плавать конвоями{1057}. За последующие годы эти правила были расширены и разработаны более детально.
Увы папе, так надеявшемуся на мир с Францией! Десятого июля 1542 года эта страна объявила войну. Толчком послужило то, что император провозгласил своего сына Филиппа герцогом Миланским, каковое действие вызвало кризис в Нидерландах. Королева Мария Венгерская, как регент, сама возглавила оборону вместе с принцем Оранским. Антверпен сумел подавить восстание в Гельдерланде – однако было много разрушений. Затем французы таинственным образом отвели войска. Нидерландам сильно вредило отсутствие военачальника: такие люди, как Рё и Арсхот, явно не подходили для этой роли, принц Оранский, по мнению людей, был слишком молод, де Буссю, нравившийся Карлу, считался чересчур алчным, в то время как Филипп, ландграф Гессенский, еще ни разу не сражался с серьезным противником.
Карл покинул Монсон в октябре, направившись в Барселону. Он написал папе Павлу, выражая надежду, что тот перестанет обращаться с Францией и империей так, как если бы они были равноправными силами. В Барселоне Карл встретился со своим сыном Филиппом, впервые посетившим этот город. Восьмого ноября 1542 года Филипп официально вступил в каталонскую столицу (прибыл он предыдущей ночью, тайком и переодетый), а девятого принял выражения верности от советников и компетентного во многих делах вице-короля Франсиско де Борха. На следующий день Карл отбыл в Геную, оставив шестнадцатилетнего Филиппа регентом, а его советником, как и прежде, – севильского архиепископа Фернандо де Вальдеса, жесткого и несгибаемого клирика родом из Саласа в Астурии, который теперь стал новым Великим инквизитором. В Совете Индий по-прежнему должен был председательствовать Гарсия де Лоайса, но во времена его частых отлучек место председателя предполагалось занимать бывшему судье аудиенсии в Санто-Доминго и Мехико, опытному Рамиресу де Фуэн-Леалю.
Два письма, написанные Карлом Филиппу из Паламоса о том, как следует вести себя на положении регента, занимают заслуженное место в истории. Именно здесь Карл увещевал своего сына не отдаваться сверх меры радостям женитьбы (в ноябре 1543 года Филипп женился на своей кузине Марии Португальской). Касательно империи Карл заповедал Филиппу «помнить, сколь многими землями вам предстоит править, как далеко друг от друга они расположены, на сколь многих языках в них говорят… и вы сами увидите, как важно изучать языки». Особенно Карл настаивал на необходимости знания латыни – хотя сам ею так и не овладел.
В августе 1543 года Кобос написал императору письмо: добывать финансирование стало настолько трудно, что никогда еще не бывало ничего подобного. Он заверял Карла, что «нет никаких способов, которыми бы можно было их [деньги] найти, ибо ничего не осталось… Изыскивать каждые 30 дней по 18 тысяч дукатов на оборону Перпиньяна, Фуэнтеррабии, Сан-Себастьяна и Наварры, а также Малаги и Картахены до сих пор было и остается поныне невероятно сложно… Я пребываю в полнейшем смятении».
В конце концов ему удалось раздобыть 420 тысяч дукатов; большая их часть была позаимствована из золота и серебра, прибывшего из Индий; было также сделано несколько займов у частных лиц. Тавера одолжил 16 тысяч дукатов, сам Кобос вложил еще 8 тысяч, но другие богачи отказались помогать. Герцог Альба заявил, что готов служить императору «с копьем в руке» – но не каким-либо другим образом{1058}.
Однако все эти трудности нисколько не остановили Карла: в июле 1544 года он ввел свои войска под командованием принца Оранского, Эсте, Гонзаги и Гранвеля во Французскую Бургундию. По пути к Витри-ле-Франсуа[132] он осадил Сен-Дизье. Английский король Генрих VIII ждал его в Булони. Карл продолжал движение под лозунгом «Вперед, на Париж!»; он не стал осаждать город, а просто пошел дальше.
В столице царила паника. Кардинал Лотарингский – представитель Гизов в церковных кругах – сообщил, что Франция заинтересована в ведении переговоров. Тридцать первого августа, на совещании возле Сен-Амана, к северу от Марны, была озвучена серьезная попытка достичь согласия. Это привело в сентябре к заключению мирного договора в Крепи. Озвученные условия были таковы: во-первых, Франция обязывалась послать 10 тысяч человек, из которых 600 должны были быть конными, против турок. Во-вторых, обе стороны должны были отказаться от всех завоеваний, сделанных со времени Ниццкого перемирия 1538 года. В-третьих, должен был быть возвращен город Стене на Маасе, в Арденнах. Сын французского короля Карл, герцог Орлеанский, должен был жениться на инфанте и унаследовать Нидерланды после смерти Карла; либо же он мог жениться на эрцгерцогине Ане и получить Милан. И более важный пункт – Франция обязывалась отказаться от своей политики вторжений в испанские владения в Новом Свете и более не нападать на флотилии, перевозящие сокровища.
В договоре было также и несколько секретных пунктов: Франциск соглашался помогать Карлу бороться со злоупотреблениями в Церкви; Франция обещала свою поддержку планируемому Вселенскому собору в Тренте; Франция должна была приложить все усилия к тому, чтобы способствовать возвращению немецких князей в лоно католичества; Франциск должен был оказать Карлу обещанную дипломатическую помощь против турок; Франция обязывалась поддержать возвращение Женевы герцогу Савойскому; Франциск не должен был подписывать какие-либо мирные договоры с Англией, в которых не участвовал Карл; и наконец, в случае, если Карл начнет войну с Генрихом VIII и Англией, Франция обещала ему поддержку{1059}.
Договор на этих условиях был подписан 14 сентября 1544 года в аббатстве Сен-Жан-де-Винь, среди суассонских виноградников. Для скрепления мира было условлено, что в октябре королева Франции, сестра Карла Элеонора, посетит свой родной город Брюссель в сопровождении своего пасынка герцога Орлеанского, к которому император относился уже почти как к сыну, а также королевской любовницы мадам д’Этамп. С Карлом прибыла его сестра, королева Мария Венгерская, его австрийские племянники, эрцгерцоги Максимилиан и Фердинанд и его зять Оттавио Фарнезе, сын папы[133], женившийся на внебрачной дочери Карла Маргарите Фландрской[134]. Были устроены балы и турниры: «…при их встрече казалось, что они [император и его сестра] никогда не закончат целоваться и обнимать друг друга»{1060}.
За этими празднованиями последовали дискуссии в Испании касательно того, следует ли Карлу сохранить за собой Милан или Нидерланды. Итальянскую партию возглавлял герцог Альба, новый правитель Милана, которого поддерживал граф Осорно, считавший Милан важнейшим пунктом на подступах к Германии, а также ключом к обороне Неаполя – в то время как Фландрия, по его мнению, была трудноуправляема, открыта для нападения с французской стороны, и к тому же никогда не делала ничего для Испании. Противоположных взглядов придерживался Тавера{1061}. В результате ничто так и не было решено: Испания продолжала претендовать на обе территории.
Еще одним следствием неотрывной поглощенности Карла военными делами явилось то, что, когда зимой 1545 года в конце концов открылся долгожданный Вселенский собор – это произошло в Тренте, на самом севере Италии, – его представитель, Франсиско де Толедо, ученик фрая Доменико де Сото и профессор Саламанкского университета, имел полную свободу действовать согласно своему разумению.
Кобос подобострастно писал императору Карлу о Филиппе:
«Король Филипп… уже сейчас настолько великий монарх, что его знания и способности намного опережают его возраст[135], ибо он, кажется, достиг невозможного благодаря своему глубокому пониманию вещей и большой способности ухватывать суть. Его развлечениями служат полное и неустанное погружение в работу и государственные дела. Он постоянно думает о таких вещах, как благоразумное управление и насаждение справедливости, не оставляя места ни для фаворитов, ни для праздности, ни для льстивых речей, ни для какого-либо из пороков… когда возникает необходимость созвать совещание, он всегда с величайшей серьезностью и вниманием выслушивает мнение каждого из собравшихся… он часто имеет со мной приватные беседы по нескольку часов кряду… а впоследствии так же запирается вдвоем с председателем Совета [инкисидором] Вальдесом для разговоров о правосудии или же с герцогом Альбой – для разговоров о войне… я со