Двадцать восьмого марта у них была стычка с туземцами, которых послал вождь по имени Богота, однако они сумели продвинуться вперед и сперва осадить, а затем и войти в столицу, носившую то же имя. Вождь бежал в близлежащие горы, прихватив с собой основную часть своих сокровищ, но позднее был там убит. К этому времени испанцы захватили на 4600 песо хорошего золота и более 500 изумрудов. Затем Хименес де Кесада отправил Педро Фернандеса де Валенсуэлу к изумрудным залежам в Сомондоко.
Сам Хименес де Кесада тем временем принялся исследовать хребет Тунха, где, как ему сообщили, жил богатый вождь. Двадцатого августа испанцы нашли там еще на 140 тысяч песо чистого золота, на 14 тысяч песо низкопробного золота и 280 изумрудов. В октябре они захватили еще больше: почти на 200 тысяч песо чистого золота, на 30 тысяч песо низшего качества и более 800 изумрудов.
Затем до них дошел слух, что к юго-востоку от них есть богатый регион, называемый Нейва, изобилующий золотыми рудниками. Говорили, что индейцы паска спускаются туда, чтобы обменивать множество своих продуктов на золото. Поэтому испанцы покинули Тунху, в которой, впрочем, осталась часть их армии под началом брата Хименеса де Кесады, Эрнандо. Остальные двинулись вперед под предводительством своего командира – в Паску и к плато Сумапес. Они разбили лагерь в Нейве, где им было предложено золото, но не в тех количествах, которых они ожидали.
За этим последовал раздел добычи, за которым наблюдали командующий, Хименес де Кесада, и инспектор Хуан де Сан-Мартин. Это был решающий момент для всех заинтересованных, поскольку захваченные богатства почти могли равняться с великими сокровищами, привезенными из Перу. Было определено, что королевская пятина составляет 38259 песо чистого золота, 7257 песо низкопробного золота, почти 4000 песо золотого лома (oro de Chatalonia) и 360 изумрудов различного размера. Все долги были выплачены из золотого лома. Армия была разделена на капитанов, кавалеристов и простых солдат. Те, кто пришли, поднявшись по Магдалене под командованием Диего Эрнандеса Гальего, были исключены из дележа, поскольку не участвовали в невероятных трудностях, с которыми столкнулась остальная экспедиция при путешествии вдоль великой реки. Какие-то суммы были выплачены врачу и в возмещение стоимости аркебуз. Хименес де Кесада настаивал, чтобы были внесены пожертвования двум полуразвалившимся церквям Санта-Марты – Ла-Майор и Ла-Мерсед{1078}.
Было определено, что каждая «доля» сокровищ должна составлять 510 песо чистым золотом и 576 низкопробным, плюс пять изумрудов.
Командиры экспедиции решили, что отсутствующий губернатор Санта-Марты должен получить десять долей, Хименес де Кесада – девять, его капитаны – по четыре, сержант-майор – три, лейтенанты – по две, помощники капитанов – по половине доли, кавалерийские лейтенанты – по три, кавалеристы и священники – по две, аркебузиры – по полторы и по одной доле каждому из рабочих и солдат-пехотинцев. Тем, кто погиб по дороге, не было выделено ничего – их семьи и наследники остались без доли, но было оставлено 200 песо, чтобы заказать мессы по 500 участникам, умершим со времени начала экспедиции.
Хименес де Кесада хотел оставить за собой это высокогорное плато и обосноваться здесь вместе со своими солдатами. Он решил отправиться в Испанию, чтобы добиться своего назначения аделантадо этих земель, взяв с собой свою долю и королевскую пятину. Командующим он собирался оставить своего брата Эрнандо.
Сперва, однако, он позволил себе отвлечься, чтобы помочь одному из касиков по имени Сагипа, который пришел просить у испанцев содействия против своих давних врагов, индейцев панче. Хименес де Кесада выступил с отрядом кавалеристов и небольшим количеством пехоты, пообещав свою помощь в обмен на сведения о местонахождении сокровищ убитого касика Боготы. Сагипа согласился, преподнеся Хименесу де Кесаде множество даров – перьев, улиточьих раковин (caracoles) и колокольчиков из кости (cascabeles); однако никакого золота тот так и не дождался.
Разочарованный Хименес де Кесада заковал Сагипу в кандалы, оставив ему, однако, свободу доступа к его людям. Ничего не произошло. Тогда конкистадоры, движимые демократическим порывом, избрали Гонсало де Лусу своим прокурадором. Через переводчика тот объявил касику Сагипе, что его подвергнут пыткам, если сокровища так и не появятся. Гонсало де Луса сказал, что ему нужны 10 миллионов песо золотом и 10000 изумрудов. Хименес де Кесада назначил своего брата Эрнандо защитником вождя. Выслушав все доводы, он, тем не менее, приговорил Сагипу к пыткам. Касика вздернули на бревне, к которому он был привязан за руки, – «несильно» и «только дважды». Тем не менее, Сагипа вернулся в свою темницу в плохом состоянии. После этого в недавно образованном христианском квартале Боготы вспыхнул пожар, который приписали Сагипе. Тот, чтобы спасти себя от дальнейших пыток, согласился провести Хименеса де Кесаду к тому месту, где, по его предположениям, касик Боготы зарыл свое золото. Однако там ничего не оказалось.
Хименес де Кесада потерял терпение и подверг Сагипу новым пыткам, а именно поджариванию ног – излюбленному средству среди конкистадоров, как мы можем видеть по тому, что случилось с Куаутемоком в Новой Испании. В результате через несколько дней после возвращения в лагерь Сагипа умер. Позднее было предпринято расследование относительно того, можно ли считать, что Хименес де Кесада запытал его до смерти{1079}. На этот счет были серьезные сомнения: один из свидетелей Хименеса де Кесады, «Дон Гонсало индио», сообщил, что он ужинал с Сагипой вечером накануне его смерти, и тот жаловался лишь на то, что у него болит голова{1080}. Хименес де Кесада выдал двоим своим коллегам, Педро Фернандесу де Валенсуэле и Диего де Сегуре, документ, позволивший им организовать защиту дела касика Сагипы в Совете Индий. Этот вопрос будет обсуждаться на протяжении еще многих лет.
Хименес де Кесада тем временем по-прежнему стремился вернуться в Испанию, чтобы подтвердить свой статус независимого губернатора и аделантадо, но ему пришлось вновь отложить свое путешествие – по двум причинам. Во-первых, из-за постоянных сражений, которые ему приходилось вести против свирепого и казавшегося неукротимым племени панче; а во-вторых, поскольку в середине 1538 года до него дошли поразительные вести: не только о Федермане, который к этому времени добрался до восточного хребта, практически под боком, но и о гораздо более опасном Себастьяне де Беналькасаре, объявившемся в Нейве, в полутора сотнях миль к югу от Боготы. Он прибыл из Перу, имея репутацию непревзойденного бойца{1081}.
Хименес де Кесада, который был изолирован и практически лишен человеческого общения на протяжении трех лет, внезапно обнаружил, что ему противостоят две испанские армии, имеющие в избытке оружие и лошадей, в то время как его собственные скромные боевые способности ограничиваются мечами.
Беналькасар вышел из Кито в начале 1538 года и двинулся на север, имея при себе около 500 человек, хорошо снаряженных для ведения военных действий. Он добрался до места, называемого сейчас Попаян, и затем поднялся по реке Магдалене через современную Колумбию к Нейве. У него еще оставались около 300 людей, к которым многое добавляло его собственное прославленное имя как одного из покорителей Перу. По пути он основал четыре города, включая поселение в Попаяне, где он оставил общим счетом 300 человек. В Нейве до него дошли известия об экспедиции Федермана, и он послал гонцов к Хименесу де Кесаде, надеясь согласовать с ним дальнейшие действия против неожиданно появившегося немца из Венесуэлы.
Для Федермана это было тяжелым ударом – в конце невероятно тяжелого двухлетнего путешествия обнаружить, что территория, которой он, от имени Вельзеров, пытался завладеть и присоединить к Венесуэле, уже занята другими. Однако он смотрел на вещи трезво. Федерман сделал замечательный ход: в качестве уступки он подписал соглашение, по которому оставлял своих людей во власти Хименеса де Кесады, а точнее, его брата Эрнандо, – однако сам он вместе с первым из вышеназванных должен был отправиться в Испанию на одном корабле, чтобы добиться в Совете Индий справедливого решения относительно того, кому следует править захваченной территорией.
Позднее Вельзеры сочли, что, оставив своих людей в «Новой Гранаде», Федерман превысил свои полномочия. Однако Богота имела много привлекательных черт; кроме того, некоторые из людей Федермана все равно пришли из Санта-Марты или, как упоминалось выше, из Парии, и он подумал, что они вряд ли согласятся по его приказу вернуться в Коро тем путем, которым пришли сюда. Принятое им решение было правильным – даже несмотря на то что если бы состоялось сражение с Хименесом де Кесадой в том же стиле, в каком испанцы сражались в Перу, Федерман бы скорее всего победил, поскольку армия Хименеса де Кесады находилась в плачевном состоянии. Теперь же люди Федермана помогали устанавливать в Боготе ядро испанского правления – с магистратами, советниками, нотариусами и прочими чиновниками{1082}.
Вскоре Хименес де Кесада также смог достигнуть соглашения и с Беналькасаром. Текст был впоследствии утерян – но известно, что они согласились с ревизией, составленной фраем Доминго де Лас Касасом. Беналькасар прибыл в Боготу – теперь она называлась Санта-Фе-де-Богота, – встретился с Федерманом 20 июня и вместе с двумя своими соперниками отплыл на бригантине вниз по Магдалене. Сперва они направились в Картахену, где имели встречу с Хуаном де Санта-Крус – судьей, назначенным проводить ресиденсию деятельности Педро де Эредиа, губернатора этого портового города, – которому предоставили обширную информацию об индейских племенах, с которыми им довелось повстречаться и которые, как полагал Хименес де Кесада, были ими покорены. Они объяснили также, что предоставили