Сепульведа утверждал, что «…хотя некоторые из них [индейцев] выказывают талант к определенным ремеслам, такой довод нельзя принимать всерьез… поскольку мы можем видеть, что некоторые небольшие животные, птицы и пауки совершают вещи, которые никакое человеческое умение не в состоянии полностью повторить…» Этот аргумент впоследствии широко использовался единомышленниками Сепульведы. Можно вспомнить, что и Буркхардт писал о том, что «насекомые сообщества… гораздо более совершенны, чем человеческое состояние, однако они не обладают свободой»{1288}.
Лас Касас появился на второй день дебатов. Он напал на историка Овьедо практически с тем же пылом, с каким до этого нападал на Сепульведу. Его речь была невыносимо длинна и утомила аудиторию. Он прочел целиком свою работу «Argumentum Apologiae» («Доводы в оправдание»), исчислявшуюся 550 страницами на латыни в 63 параграфах{1289}, и эта речь растянулась на пять дней{1290}. Сепульведа говорил, что Лас Касас остановился лишь потому, что судьи более не могли его слушать.
Лас Касас приводил обширные выдержки из своей «Historia Apologйtica», в которой он доказывал, что американских индейцев можно сравнить с народами, населявшими Европу в древности, и сравнение будет в их пользу; что они в некоторых отношениях превосходят римлян – будучи более религиозными, – и лучше воспитывают своих детей (это так: образовательная система в древней Мексике несомненно заслуживала внимания), дают им больше знаний для обустройства дальнейшей жизни, их брачные обычаи более разумны, что индейские женщины благочестивы и трудолюбивы, а храмы в Юкатане можно сравнить с египетскими.
Он обильно цитировал Аристотеля – тем самым уравнивая счет с Сепульведой, который, как мы помним, переводил этого философа. По всей видимости, Лас Касас был согласен с Аристотелем в том, что некоторые люди рождаются рабами – так же, как некоторые люди рождаются с шестью пальцами или лишь одним глазом; однако он не считал, что индейцы подпадают под эту категорию. Он полагал, что «…все народы в мире состоят из людей… все они обладают пониманием и волей, все имеют пять внешних чувств и четыре внутренних. Все радуются добрым качествам и испытывают удовольствие при виде радостного и приятного, все ощущают сожаление и отвращение при виде зла… Сегодня не существует и не может существовать ни одного народа, сколь бы варварскими, свирепыми или порочными ни были его обычаи, который бы не тянулся и не обращался ко всем политическим добродетелям и ко всей гуманности, присущим семейному, общественному и разумному человеку».
Лас Касас говорил так, как если бы все индейцы – мешики и перуанцы, а также таино и майя – были одним народом. В своей «Historia Apologйtica» он в своем универсализме предвосхитил Руссо:
«…таким образом, мы видим, что у них были могущественные королевства, множество людей жили общественной жизнью, были великие города, короли, судьи и законы, люди, занимавшиеся торговлей, продававшие, покупавшие, ссужавшие деньги и заключавшие всевозможные контракты по законам всех народов. Так нельзя ли считать доказанным, что доктор Сепульведа неправедно и порочно обвинил этих людей, либо по злому умыслу, либо по незнанию истинного учения Аристотеля?.. Даже если индейцы действительно варвары – из этого еще не следует, что они неспособны иметь правительство и должны управляться другими, за исключением обучения христианскому вероучению и допущения к таинствам. Они не являются ни невежественными, ни бесчеловечными, ни подобными скотам… Они взращивают дружеские чувства и привычны жить в населенных городах, где имеют мудрое управление в делах как мирных, так и военных… [Их жизнь] поистине управлялась законами, которые во многих отношениях превосходили наши собственные и могли бы завоевать восхищение афинских мудрецов».
Затем Лас Касас принялся рассуждать о присущей индейцам удивительной «заботе о своем спасении и своих душах…» Он утверждал, что туземцы наделены простотой и искренностью и от природы «умеренны и смиренны». Также, доказывал он, доводы его противников подразумевают, будто Бог был настолько небрежен, что, создав столь бесчисленное количество разумных душ, позволил человеческой природе («к которой Он столь всецело устремлен и о которой столь печется») сойти с пути истинного в столь бесконечно малой части человечества, какую составляют эти народы.
Лас Касас утверждал, что даже греки и римляне, жившие в высокоразвитых государствах, могли называться варварами, когда они совершали варварские деяния. Можно ли называть варварами американских индейцев из-за того, что у них нет письменности? Испанские миссионеры свидетельствовали о красоте индейских языков; например науатль, язык, на котором говорили в Мексике, чрезвычайно благозвучен.
«Варвары являются таковыми ввиду своего порочного характера или же из-за скудости земель, на которых они проживают. Им недостает здравого рассуждения и образа жизни, приличествующего человеческим существам. У них нет законов, чтобы управлять ими… их образ жизни весьма напоминает жизнь свирепых животных… Варвары подобного рода очень редко встречаются в любой части света, и довольно немногочисленны в сравнении с остальной частью человечества»{1291}.
Человеческие жертвоприношения? Лас Касас едва не дошел до оправдания такой практики:
«Как напоминает нам Страбон, сами мы, испанцы, что сейчас обвиняем несчастных индейцев в человеческих жертвоприношениях, имели обычай приносить в жертву пленников и их лошадей… Нет шага более великого и более тяжелого для человека, чем оставить религию, которую он некогда принял… Нет лучшего способа поклонения Господу, нежели через жертву».
Таким образом, Лас Касас признавал искренность языческой веры, даже несмотря на то что она была идолопоклоннической, и оправдывал жертвоприношение язычников, поскольку те предлагали наиболее ценное из того, что имели – свою жизнь – Богу{1292}. Он добавлял: «Что принесение в жертву Богу человеческих существ не является всецело отвратительным деянием, можно видеть из того, что Бог повелел Аврааму принести Ему в жертву своего единственного сына»{1293}.
Ознакомившись с этим примечательным заявлением, судьи затем поговорили с каждым из двух участников диспута, после чего попросили фрая Доминго де Сото кратко изложить доводы противников в резюме{1294}. Он превосходно справился с задачей, и текст передали Сепульведе, чтобы тот смог ответить на возражения Лас Касаса. После этого судьи удалились, договорившись встретиться снова 20 января 1551 года после того, как изучат резюме.
В январе, однако, выяснилось, что некоторые из судей столкнулись с трудностями. Епископ Понсе де Леон, к примеру, обнаружил, что ему как раз в это время необходимо навестить свою епархию. Фрай Доминго де Сото по совету Самано высказал желание сократить заседание, а присутствие фрая Мельчора Кано и фрая Бартоломе Каррансы было под сомнением, поскольку оба должны были присутствовать на Тридентском соборе. Они предложили выслать свои мнения в письменной форме{1295}.
В начале 1551 года судьи решили, что им необходимо больше времени, чтобы вынести свои суждения. Затем начался великий пост. Сото по-прежнему пытался вообще уклониться от присутствия на совещании. Кано с Каррансой, а также Миранда, епископ Сьюдад-Родриго, оставались в Тренте{1296}. Впрочем, Кано, по-видимому, продолжал размышлять о предмете этого диспута: по настоянию иезуитов во главе с фраем Диего Лаинесом, могущественным вторым генералом этого ордена, он поддержал на соборе резолюцию о том, что все люди, независимо от цвета их кожи, обладают душой, способной обрести спасение{1297}.
В середине апреля 1551 года наконец-то началась вторая сессия Вальядолидского диспута. Большая часть обсуждений вращалась вокруг папских дарственных булл, данных католическим королям. За время перерыва между сессиями Лас Касас написал Сепульведе продуманный ответ – однако судьи его не прочли. Сепульведа, со своей стороны, подготовил бумагу касательно подарка Александра VI: «Против тех, кто осуждает или противоречит булле и указу папы Александра VI, коими дается католическим королям и их наследникам право покорять Индии и подчинять варваров [тем самым обращая их] к христианской религии и приводить их в границы своей империи и юрисдикции».
После этого возникло некоторое замешательство. Лас Касас утверждал, что судьи вынесли решение, «благоприятное для взглядов епископа [т. е. его самого], однако, к несчастью, установленный Советом образ действий не был достаточно четко оговорен». Сепульведа же писал одному из друзей, что Совет «счел справедливым и законным, чтобы варвары Нового Света были переданы во власть христиан; лишь один из богословов выразил несогласие[171]». Записи со второй сессии были, видимо, большей частью утеряны, или же «по крайней мере, до сих пор не обнаружены»{1298}. Обе стороны заявляли о своей победе; однако, судя по всему, большинство членов Совета все же поддержали нормы, предложенные Лас Касасом, – так что можно считать Лас Касаса выигравшим этот спор.
На протяжении последующих месяцев Совет Индий пытался заполучить вынесенное судьями решение в письменном виде. До сих пор не обнаружено ни одной записи их мнений, за исключением суждения доктора Бернардино де Анайя, одобрявшего завоевание в целях распространения веры и пресечения прегрешений индейцев против природы – при условии, однако, что экспедиции будут финансироваться короной и возглавляться людьми «ревностными на службе королю, показывающими индейцам добрый пример и действующими ради блага туземцев, а не ради золота». Он высказывал желание пересмотреть текст