Двадцать восьмого сентября Карл и его придворные добрались до Ларедо, что возле Сантандера. Это по-прежнему был все тот же знаменитый порт, каким он был на протяжении столетия. Здесь Карла приветствовал саламанкский епископ Педро де Манрике и председатель суда Дуранго. Они направились в Бургос, где Карл остановился на два дня в знаменитом Каса-дель-Кордон – доме кастильского коннетабля Педро Фернандеса де Веласко. В Торквемаде императора встречал Гаска, ныне епископ богатой Паленсийской епархии; в Кабесоне – его внук дон Карлос (не выказавший особенной любезности); в Вальядолиде – остававшаяся за регента Хуана; а в Медине-дель-Кампо – богатый торговец Родриго де Дуэньяс, денежный брокер. Последний преподнес Карлу золотой котел, наполненный цейлонской корицей – не амазонской! Дерзость этого подарка настолько разгневала бывшего императора, что он отказался допустить Дуэньяса к целованию руки; во всяком случае, так говорили{1344}.
Затем Карл перебрался в особняк графа Оропеса, располагавшийся в Харандилье, в Сьерра-де-Гредос, милях в десяти от Юсте. Граф традиционно считался покровителем монастыря Юсте, поскольку прежде, в 1402 году, его предок защитил первых иеронимитов от грабительствующих монахов из других монастырей. Карл до этого не бывал в Юсте, хотя ему довелось посетить Гуадалупе в апреле 1525 года и Оропесу в феврале 1526 года. Впрочем, в 1534 году он побывал в Саламанке. Принц-регент Филипп приезжал в Юсте в мае 1554 года – вероятно для того, чтобы присмотреться к его возможностям.
В Харандилье Карл оставался три месяца, после чего, 3 февраля 1557 года, наконец двинулся к Юсте. К этому времени фрай Хуан де Ортега успел подновить монастырь{1345}. Это было восхитительное место, в окружении каштановых деревьев, на берегу бурной реки Тьетар. Большую часть года окружающие горы покрывал снег, однако долина Ла-Вера внизу была плодородной.
Иеронимиты представляют собой ответвление францисканского ордена. Как и было предсказано шведской святой Бригиттой, двое отшельников-францисканцев, живших в горах Толедо, предстали перед папой Григорием XI в Авиньоне и получили разрешение основать свой новый орден. Одежда братии состояла из белой шерстяной туники, коричневого скапулярия и плаща – по преданию, именно так одевался святой Иероним, покровитель ордена. Юсте был одним из первых иеронимитских монастырей. Монахи-иеронимиты славились строгостью своих служб, щедростью подаяний и гостеприимством стола. Превыше всего они ставили смирение. Все эти качества привлекали императора, который всегда ими восхищался.
Карл предполагал удалиться от всех дел – однако, оказавшись в монастыре, продолжал вести активную переписку по многим вопросам, в особенности в том, что касалось ереси. Штат его прислуги состоял из пятидесяти человек, возглавляемых мажордомом Луисом Мендесом Кихадой. Карл взял с собой множество религиозных книг, среди которых были сочинения святого Августина и велеречивого фрая Луиса де Гранада, научные труды, такие как «Astronomicum Caesareum» Петра Апиана, исторические работы – например «Комментарии» Луиса Давила-и-Суньига, посвященные войне самого Карла в Германии, а также поэму «Le Chevalier Dйlibйrй» Оливье де ла Марша, которую называли «зерцалом рыцарства» и которую Карл перевел на испанский язык.
Еще две большие книги содержали рисунки «деревьев, трав, людей и прочих вещей, встречающихся в Индиях», – свидетельство того, что император по-прежнему интересовался Индиями, хотя что это были за книги, сейчас уже трудно сказать{1346}. Взял он с собой и несколько часов – одни песочные, черного дерева, другие хрустальные, – а также несколько портретов своей жены, императрицы Изабеллы, свои собственные, принца Филиппа и даже один портрет королевы Марии Английской{1347}. Со своего ложа он видел алтарь в монастырской церкви, а если занимал нужное положение, то мог наблюдать и приношение даров во время мессы.
В августе 1558 года Карл тяжело заболел малярией; приступы так долго мучившей его подагры тоже становились все сильнее с каждым днем. Он умер 21 сентября того же года, в два часа ночи. Ему хватило времени подготовить свои похороны. При его кончине присутствовали фрай Бартоломе де Карранса, граф Оропеса со своим братом, а также их дядя, аббат Диего де Кабаньяс; Луис Давила (которому Карл доверил воспитание дона Хуана, своего побочного сына от фрау фон Бломберг из Регенсбурга) и Мартин де Гастелу – секретарь Карла, ведавший его корреспонденцией{1348}. Его тело погребли под главным алтарем монастыря Юсте, однако в 1574 году перенесли оттуда в Эскориал.
Филипп был во Фландрии, когда до него дошло известие о смерти отца. Семнадцатого ноября умерла и Мария Английская, не оставив наследников. Двадцать восьмого ноября Филипп устроил в брюссельском соборе Святой Гудулы пышную похоронную службу по своему отцу, а второго декабря – по своей жене, английской королеве Марии.
На момент смерти Карла его европейская империя была полностью восстановлена. Испания, Италия, половина Германии и Нидерланды находились либо под его контролем, либо под контролем его брата Фердинанда. Империя в Индиях – хотя никто и не называл ее этим словом – эффективно управлялась из Испании. Некоторые ее области были экономически успешными, в особенности после того, как использование ртутной амальгамации значительно облегчило процесс добывания серебра; Сакатекас и Потоси стали богатейшими источниками серебра.
Затем, в 1558 году на принадлежащих Испании Антильских островах было произведено 60 тысяч арроб сахара на экспорт в Севилью{1349}. Огромные суммы по-прежнему регулярно выплачивались семейству Писарро, включая находящегося в заключении Эрнандо, который часто получал нелегальный доход через своих агентов. Часть этих богатств происходила от выращивания коки, объем которой в сорок раз превышал цифры до испанского завоевания{1350}.
Ко времени смерти Карла в Испанскую империю было перевезено около 15 тысяч африканских рабов. Не менее 500 были куплены Кортесом для работы на его сахарных плантациях в Новой Испании{1351}. Начала возникать и обширная субкультура меньших этнических групп – например самбос, дети африканских рабов-мужчин от индейских женщин, уже оказывали значительное влияние на общественную жизнь империи как в Новой Испании, так и в Перу. Два упомянутых региона представляли собой крупные княжества, находившиеся под властью вице-королей; почти вся остальная часть Южной Америки, равно как и Карибские острова, управлялась испанскими эмиссарами. Однако на карте империи зияли досадные прорехи: Северная Америка, несмотря на усилия Эрнандо де Сото, была далека от превращения в испанский форпост. Управление империей зависело от сбора королевской пятины, взимавшейся с добычи драгоценных металлов и другой продукции. Позднее появилась имперская версия: двухпроцентный кастильских налог на продажу, известный как алькабала.
В 1559 году другая, еще более пышная похоронная служба по императору Карлу была отслужена в новом кафедральном соборе Мехико – небольшом храме, строительство которого началось в 1525 году. По приказу Кортеса для его фундамента использовались камни со старых языческих пирамид. Внутри эта иглесиа майор[192], насколько известно ныне, представляла собой прямоугольное пространство с боковыми приделами, деревянными колоннами и плоской деревянной крышей; она располагалась на том же месте, где впоследствии возник колоссальный собор, заложенный в 1570-х годах{1352}.
Пустой саркофаг короля-императора в Мехико имел два уровня, в дорическом стиле. На первом уровне располагалась погребальная урна, затянутая черной материей, и подушка, на которой покоилась корона. На втором австрийский орел расправлял позолоченные крылья под нарисованным голубым небом. На создание этого примечательного памятного знака у архитектора Клаудио Арсьенаги из Бургоса (позднее он инициировал строительство второго городского собора) ушло три месяца. С момента своего прибытия в Новую Испанию в конце 1540-х годов он занимался проектировкой вице-королевского дворца на месте касас вьехас Монтесумы. Он же выстроил первое здание университета в Мехико, а также прекрасную лестницу в больнице Иисуса.
Похоронную процессию возглавляли индейские вожди в черных одеяниях с волочащимися в пыли подолами, которые несли штандарты с вышитыми гербами, – своими собственными и гербами покойного императора. За ними шли старейшины различных городов Новой Испании и множество представителей индейской знати, затем 400 монахов и священников, а также второй архиепископ Мехико Алонсо де Монтуфар, доминиканский монах из города Лоха возле Гранады (где он некогда был инкисидором Священной канцелярии), сопровождаемый епископом Мичоакана (им все еще был замечательный утопист Васко де Кирога) и епископом Новой Галисии (Педро де Айяла, доминиканец родом из знатного толедского семейства).
Кирога был все так же исполнен твердой решимости создать в Новой Испании аналог Утопии{1353}. Он по-прежнему верил, что церковь в Новом Свете может достичь чистоты обычаев, потерянной в среде европейцев, которые стали жертвами амбиций, гордыни и злобы{1354}.
К этому времени в Новой Испании были около 800 монахов, и они в совокупности основали более 150 религиозных центров. Многие из них в свое время обратили в христианство тысячи индейцев. Разве не говорил императорский родич Педро де Ганте в июне 1529 года о крещении 14 тысяч человек в день? Многие из тех монахов наверняка присутствовали на этих похоронах. Были здесь и шестеро епископов Новой Испании (Мехико, Оахаки, Мичоакана, Чьяпаса, Гвадалахары и Юкатана).