До Испании добрались новости из Панамы и Дарьена: Педрариас подавил «мятеж» (как он это назвал) Эрнандеса де Кордобы, которого приказал казнить. Гонсалес де Авила скончался. Услышав это последнее сообщение, Исабель де Бобадилья принялась хлопотать о том, чтобы ее мужа, Педрариаса, вновь назначили губернатором и капитан-генералом Никарагуа.
Флорида тем временем никак не поддавалась усилиям испанцев покорить ее. В середине июля 1526 года Васкес де Айльон выступил из Пуэрто-Принсипе в Санто-Доминго – это была первая экспедиция, которую он возглавлял лично. Флотилию составляли три боевых корабля – флагман «Ла-Бретона», «Санта-Каталина» и «Чоррука», – а также бригантина, перевозившая 500 человек и около восьмидесяти лошадей. Среди спутников Айльона были доминиканец фрай Антонио де Сервантес, фрай Педро де Эстрада и фрай Антонио де Монтесинос, кузен знаменитого проповедника, носившего то же имя. Айльон добрался до реки, которую назвал Иорданом; там «Бретона» села на мель, хотя остальные суда плавали по ней без помех. Тем не менее Айльон решил, что это плохое место для основания колонии, и двинулся дальше на север, к другой реке – по-видимому, на территории нынешнего штата Нью-Джерси. Там Айльон умер, и на этом все его планы завершились. Остальные члены его экспедиции с грехом пополам возвратились в Санто-Доминго.
В эти годы были предприняты и другие путешествия – например плавание Себастьяна Кабота из Ла-Коруньи к реке Ла-Плата и затем к реке Парагвай. Кабот был пилото майор при Каса-де-ла-Контратасьон и разыскивал загадочного великого белого вождя (el gran cacique blanco) этого региона. В эстуарии Ла-Платы он столкнулся с Диего Гарсией, который прибыл туда с аналогичным заданием из Севильи. Они не смогли договориться, в чьих интересах собираются действовать, но тем не менее продолжили экспедицию вместе, оставив небольшой гарнизон в Эспириту-Санто, на месте будущего Буэнос-Айреса. Они проплыли вверх по рекам Парагвай и Пилькомайо, где подверглись ожесточенному нападению и были вынуждены повернуть назад. Вернувшись, они обнаружили, что все испанцы, оставленные ими в Эспириту-Санто, мертвы, а гарнизон уничтожен. Им ничего не оставалось, как вернуться вместе в Испанию, где они затеяли друг против друга судебное разбирательство, которое, как это было свойственно многим тяжбам того времени, так и не пришло к завершению.
Кабот был одним из полудюжины великих людей нового поколения, поколения завоевателей-исследователей. Однако как бы он ни был велик, его положение было никоим образом не сравнимо ни со славой знаменитого покорителя Новой Испании, ни с известностью эстремадурца Писарро, которого ожидала его миссия в Перу.
Глава 11Три гиганта эпохи: Карл, Кортес, Писарро
Хотя ваша добродетельность и порождает во мне великие надежды, страхи не оставят меня до тех пор, пока вы не распрощаетесь с этим несправедливейшим и опаснейшим миром и не удалитесь в монастырь, как в надежную гавань.
В 1528 году в Испании собрались три величайших человека своей эпохи: Карл, король и император, и двое его наиболее значительных подданных – Эрнандо Кортес, завоеватель Новой Испании, и Франсиско Писарро, будущий завоеватель Перу. Карл по-прежнему находился в состоянии войны с королем Франции Франциском; он послал Бальтазара Мерклина, вице-канцлера империи, призвать немецких властителей вооружаться против этого государства. В Бургосе появились герольды как из Англии, так и из Франции, с объявлением войны во имя сохранения «безопасности и духа христианства». Карл ответил тем, что вызвал Франциска на дуэль, обвинив его в несоблюдении кодекса чести, хранить который они оба клялись. Франциск вызов принял и потребовал установить время и место предстоящей дуэли. Позднее рационально мыслящие советники с обеих сторон отговорили своих монархов от настолько личного испытания судьбы.
В то же самое время Карл готовился к визиту в Италию, где надеялся быть коронованным от рук папы, возможно в Болонье. Это означало также необходимость подготовить императрицу Изабеллу к исполнению в его отсутствие роли регента. Карл присылал ей множество советов, как в отношении поведения, так и касательно государственных дел. Каждую пятницу она должна была посещать заседания Государственного совета.
Карл выпустил указ о передаче всех полномочий королеве{427}. Он объявил ей, что отныне председателем Королевского совета Кастилии является дон Хуан Пардо де Тавера, архиепископ Сантьяго (кардинальский сан он получит в 1531 году), объяснив ей некоторые особенности осторожного, скрупулезного и утонченного характера Таверы и не забыв упомянуть, что он враг инкисидор-хенераля, чрезмерно либерального эразмиста Алонсо де Манрике.
Сейчас Таверу помнят благодаря выстроенному им великолепному госпиталю у городских ворот Толедо – хотя фактически он назывался госпиталем Сан-Хуан-Баутиста (Святого Иоанна Крестителя), его знали также как «госпиталь за городской стеной» (hospital de Afuera). Это внушительное здание в стиле толедского ренессанса было отведено под лечебницу для всех заболеваний – возможно, копируя, или по меньшей мере идя вслед за знаменитым госпиталем Санта-Крус в Вальядолиде. Так же как и Санта-Крус, госпиталь Таверы вначале был в не меньшей степени моргом, нежели клиникой. Строительство началось в 1540 году; первым архитектором был Алонсо де Коваррубиас, затем его сменил Эрнан Гонсалес де Лара. Впоследствии в нем принял участие и изысканный Николас де Вергара, трудившийся над башнями госпиталя в 1570-х годах.
В апреле 1528 года двор находился в Мадриде. В мае инфант Филипп был признан наследником трона; это произошло в церкви мадридского монастыря Сан-Херонимо. В сентябре Карл обратился одновременно к Королевскому совету Кастилии и Государственному совету, оповещая их членов, что он намеревается отправиться в Италию, чтобы получить корону императора из рук папы. Кроме того, он хотел попытаться убедить первосвященника созвать Вселенский собор, чтобы дать формальный ответ Лютеру{428}.
Карл не спрашивал у своих советов разрешения отправиться в Италию – он просто информировал их, что отправляется. Позже Гаттинара объяснял, что было много таких, кто хотел бы воспрепятствовать отъезду Карла – им была ненавистна мысль о том, что важнейшие решения будут приниматься неизвестной для них императрицей Изабеллой в роли регента. Великая герцогиня Маргарита Бургундская, так же как и сама императрица, отговаривала Карла ехать в Италию{429}. Она считала, что все его усилия и средства должны быть потрачены на защиту Европы от турецкой угрозы.
Однако план коронации имел и свою идеалистическую сторону. Повсюду постоянно слышались эразмианские идеи о будущем церкви. «Разве не может Церковь выказать свою терпимость, равно как и щедрость?» – спрашивал благородный Антонио де Гевара в речи, которую Карл прочитал в Мадриде, провозглашая свою встречу с папой в Болонье. В представлении Карла он отправлялся в Италию за духовным обновлением в не меньшей степени, нежели ради коронации.
Совсем незадолго до возвращения Кортеса в Испанию в мае 1528 года его бывший лейтенант Педро де Альварадо получил от короны титул губернатора и аделантадо Гватемалы с доходом в 562 тысячи мараведи в год, и был представлен к ордену Сантьяго – честь, на обладание которой он в молодости претендовал, якобы получив ее вслед за своим отцом. Однако прежде чем выступить к своему новому месту службы в Гватемале, Альварадо женился на кузине герцога Альбукерке, Беатрис де ла Куэва (ранее конкистадор был женат на ее старшей сестре Франциске, но она умерла).
Королевский двор в то время был вынужден довольствоваться противоречивыми сообщениями о Кортесе. Альварадо и фрай Диего де Альтамирано хвалили его, в то время как Эстрада и Альборнос, а также доминиканец фрай Томас де Ортис, занимали по отношению к нему враждебную позицию. В этих обстоятельствах Карл посчитал, что лучшее, что он может сделать, – это послать своего кузена, Педро де ла Куэва, одного из своих мажордомов, комендадор майор Алькантары и родственника жены Альварадо, в Новую Испанию, дав ему 300 вооруженных солдат, чтобы отрубить головы Кортесу и его сподвижникам, буде окажется, что они виновны в тех серьезнейших преступлениях, в которых их обвиняли доминиканцы (убийство его жены и соратников).
Когда Кортес вернулся в Испанию, было трудно решить, как с ним обращаться. Колумб после открытия нового мира тоже вернулся с грузом сокровищ и получил многочисленные награды. Поскольку деяния Кортеса были не менее выдающимися, вопрос стоял о том, следовало ли пожаловать ему титул, или пенсию, или же сделать его военачальником в Европе?
Сойдя на берег в Палосе с эскортом в пятьдесят человек, Кортес прежде всего отправился во францисканский монастырь Ла-Рабида, излюбленное пристанище Колумба в этих местах. Кое-кто утверждает, что Кортес встретился там со своим дальним родственником Франсиско Писарро – но эта встреча, если она и случилась, не могла произойти в мае 1528 года, поскольку в то время Писарро был еще в Панаме; если они и встречались, то это произошло позже, в Толедо.
Из Ла-Рабиды Кортес отправился в Севилью, где остановился у герцога Медина-Сидония, в его дворце в западной части города{430}. Герцог дал ему хороших лошадей, чтобы он мог продолжить свое путешествие ко двору в Толедо. Покоритель Мексики двинулся дальше – возможно, задержавшись в Медельине, чтобы посетить свою мать, и затем остановившись на несколько дней в монастыре иеронимитов в Гуадалупе, где, как говорят, он имел короткую связь с Франсиской де Мендоса, сестрой жены Кобоса. Однако благодаря поддержке своего отца, к этому времени покойного, Кортес уже был формально помолвлен с Хуаной Рамирес де Орельяно, племянницей герцога Бехарского – брак, который обеспечивал ему вход в высшее общество, равно как он обеспечивал дальнейшее обогащение знаменитого кастильского семейства Суньига, главным представителем которого являлся герцог. Повсюду, где бы он ни появл