{516}. Здесь он и его брат Алонсо занялись торговлей индейскими рабами из северных территорий Южной Америки, а фактически из областей, близких к Картахене, на которые ему предстояло получить концессию в 1532 году.
Отправившись в Санта-Марту, Эредиа некоторое время исполнял обязанности заместителя губернатора при Педро де Вальдильо, который и сам недавно занял этот пост, приняв его у Альвареса Паломино в 1528 году. Должно быть, именно тогда он заметил, что области между Дарьеном и рекой Магдаленой ускользнули от внимания других конкистадоров. После этого Эредиа вернулся в Испанию, где принялся проводить в жизнь свой план по получению концессии на Картахену, которую и получил в августе 1532 года{517}.
В сентябре 1532 года, всего лишь месяц спустя, Эредиа отплыл из Санлукара, имея при себе единственный галеон, каравеллу, фусту (легкое гребное судно) и 115 человек. И вновь, по-видимому, главным спонсором предприятия оказалась его жена Констанца. Они миновали Канары, затем Пуэрто-Рико (остров Мона) и приплыли в Санто-Доминго, где Эредиа завербовал еще людей, включая некоторых из тех, что остались здесь после неудачной экспедиции Ордаса в район Ориноко. В Асуа, где у Эредиа была плантация, они пополнили свой флот еще одной каравеллой. После этого они отправились к Санта-Марте, где их командующий принялся искать переводчиков, владеющих языком картахенских аборигенов. В конце концов, в начале 1533 года, скорее всего 14 января, Эредиа со своей экспедицией высадился на колумбийском берегу залива Картахена{518}.
Вскорости после высадки к Эредиа присоединился его брат Алонсо де Эредиа, приплывший с подкреплением из Гватемалы, где он подвизался вместе с Педро де Альварадо. Вместе братья снарядили несколько экспедиций из Картахены к югу, в земли народа сену, а также в сторону залива Ураба. Было основано еще несколько испанских поселений, хотя и в малоперспективных местах: например Сан-Себастьян-де-Буэна-Виста в заливе Ураба или Вилья-Рика-де-Мадрид на территории сену, а также, немного вверх по течению Магдалены, Санта-Крус-де-Момпокс – примечательная колониальная архитектура которого до сих пор предстает взглядам любознательных путешественников.
Из Картахены было сложно сделать процветающую колонию. Частично причиной этого были скудные поставки продовольствия – окружающие земли состояли в основном из трясин и топей. Было заложено несколько сахарных плантаций и заводов, однако в первое время Эредиа не раздавал энкомьенды. Территория, лежавшая, по-видимому, между двух рек, вскорости начала рассматриваться всего лишь как мост в Перу, и не более того. Губернатор Санта-Марты, которым в ту пору все еще был Гарсия де Лерма – делец, ставший проконсулом, – считал, что Картахена должна находиться в подчинении у его собственного города. Получив отпор в этом отношении, он принялся чинить Эредиа всяческие препятствия и даже пытался уклониться от предоставления тому в Санта-Марте учителей для его переводчиков{519}. Испанские поселенцы из этого города постоянно устраивали набеги на Картахену ради захвата индейцев, которых можно было продать «на острова», т. е. в Вест-Индию. С другой стороны, жители Картахены считали, что особым положительным моментом их города является его близость к землям индейцев сену, которых можно было использовать как рабочую силу. В любом случае, вскорости они уже использовали на всех тяжелых работах черных африканских рабов, после того как наконец были основаны энкомьенды{520}.
Так и не дав Картахене времени утвердиться как следует, туда прибыл Хуан де Падилья, судья из Санто-Доминго, с тем чтобы провести ресиденсию деятельности Эредиа; затем были предприняты второе и, наконец, третье подобное расследование. Разумеется, таково было решение государственных властей в Испании. Эредиа было предъявлено обвинение в пренебрежении защитными укреплениями Картахены, в превращении окрестных земель в энкомьенды для его собственных друзей, в расхищении государственной казны и забвении необходимости поддерживать общественную нравственность{521}. По-видимому, все эти обвинения были несправедливыми, предвзятыми и необоснованными; ходили слухи, что ресиденсия была предпринята лишь из-за того, что Эредиа был человеком простого происхождения, без притязаний, свойственных Монтехо, аристократу Альварадо или хотя бы Педрариасу.
Позднее Эредиа столкнулся с огромными проблемами с собственной женой, которая заявила, что осталась без денег из-за его авантюр в Индиях. В конце концов он отплыл в Европу – но это случилось только в 1554 году; в январе 1555 года его флот потерпел крушение возле Азорских островов; Эредиа утонул, и вместе с ним более сотни других человек. К этому времени Картахена-де-лас-Индиас уже была портом, который представлял немалую ценность для империи, правившей двумя океанами, – Морем-Океаном (Атлантическим) и Южным морем (Тихим).
Глава 15Кортес и верховный суд Новой Испании
Вам, разумеется, известно, что по правую руку от Индий находится остров, называемый Калифорния, который населен черными женщинами?
Кортес вернулся из старой Испании в Новую в июле 1530 года, не имея никаких иллюзий. За время его отсутствия здесь произошло политическое землетрясение. Гусман, председатель аудиенсии, прибыл в столицу Новой Испании в декабре 1528 года; кроме того, там появился также праведный, суровый, целеустремленный и решительный первый мексиканский епископ Хуан де Сумаррага – баск по происхождению и эразмист по твердости характера. Он принадлежал к великому поколению либеральных испанских епископов, таких как инквизитор Алонсо Манрике де Лара и толедский архиепископ Алонсо Фонсека. Он встречался с императором в иеронимитском монастыре Эль-Аброхо, и Карл обратился к нему с просьбой об истреблении наваррских ведьм – задача, с которой тот, как говорили, превосходно справился. Получив вследствие этого триумфа назначение в Мексику, Сумаррага провозгласил себя приверженцем воззрения, рассматривавшего индейцев как разумных существ, чьи души могут быть спасены – то есть он был не только эразмистом, но и утопистом{522}.
В Теночтитлане Сумаррага был тотчас же вовлечен в распрю с верховным судом, члены которого, по его мнению, пренебрегали своими обязанностями, тратя свое время на «променады в общественных скверах». Однако позиция Сумарраги была ненадежной, поскольку он покинул Испанию в спешке, прежде чем его назначение на должность было подтверждено, так что его противникам было достаточно легко оспорить его обвинения, выставив его всего-навсего религиозным фанатиком, подобным множеству других. Сумаррага предъявил свои права в качестве «покровителя индейцев»; суд согласился наделить его всеми необходимыми полномочиями, однако потребовал, чтобы тот делегировал свои права. Судьи настаивали на том, что тяжбы индейцев находятся в их ведении – а задачей Сумарраги является всего лишь учить их катехизису. Они принялись угрожать новому епископу изгнанием, и индейские вожди, видя, как оборачивается дело, бежали от своего защитника. Сумаррага в проповеди публично обвинил судей и пригрозил, что пожалуется на них императору Карлу{523}.
Затем возникла запутанная история с Уэхоцинго, городком на восточных склонах вулкана Истаксиуатль, милях в шести как от Тласкалы, так и от Чолулы. Кортес в 1524 году взял это место в энкомьенду. В 1528 году тамошние индейцы принялись жаловаться, что в дополнение к дани, которую они выплачивают ему, их вынуждают платить также и судейским, в том числе представителю короны Гарсии дель Пилару, бывалому конкистадору, сопровождавшему Кортеса на протяжении всей кампании по завоеванию Мексики. Этот человек был известен как первый из испанцев, начавший говорить на языке науатль.
Сумаррага, извещенный об этой проблеме, запросил в суде опись взимаемых пошлин. Гусман отвечал, что суд не обязан отчитываться перед Сумаррагой, и предупредил того, что, если он будет продолжать создавать проблемы, он, Гусман, добьется, чтобы его повесили, – как Карл в свое время повесил саморского епископа Акунью после войны с комунерос. Гусман послал судейского магистрата арестовать недовольных индейцев Уэхоцинго, однако Сумаррага вовремя их предупредил, и те укрылись во францисканском монастыре, недавно выстроенном у них в городе. «Хранителем» монастыря был фрай Мотолиния, и вскорости фрай Херонимо де Мендьета уже писал свои книги в тамошней келье.
Затем Сумаррага самолично прибыл в Уэхоцинго, сопровождаемый магистратом, которому предписывалось арестовать индейцев и доставить их в Мехико. В Уэхоцинго состоялось городское собрание, по результатам которого францисканец фрай Антонио Ортис отправился в Мехико добиваться, чтобы тамошний суд поступал по справедливости. Тот произнес соответствующую проповедь на архиерейском богослужении, которое проводил еще один эразмист, епископ Тласкалы доминиканец фрай Хулиан Гарсес. Гусман попытался заставить Ортиса замолчать; посланный им альгвасил, действуя по его приказу, лишил того кафедры. На следующий день генеральный викарий Гарсеса объявил, что все причастные к этому – то есть и Гусман, и его магистрат – будут отлучены от Церкви. Гусман отдал приказ о высылке генерального викария из страны и отправил еще одного магистрата, чтобы тот сопроводил его в Веракрус. Генеральный викарий укрылся в соборе Сан-Франсиско в Теночтитлане, где обычно встречались друзья Кортеса и который Гусман вслед за этим осадил.