Выступив из Чампотона и Кампече, Монтехо с шестьюдесятью оставшимися у него людьми, его авангардом, пересекли перешеек, пройдя около 150 миль к Саламанке-де-Шельха, чтобы воссоединиться с теми, кого они оставили в первом основанном ими поселении. Проходили ли они через такие знаменитые древние города, как Ушмаль, Чичен-Ица, Коба и Тулум? Это остается неясным. Монтехо мог видеть теперь, что полуостров представляет собой обширную равнину со скудной почвой, почти целиком покрытую сухими низкорослыми лесами, без рек, но со множеством колодцев. Территория была беспорядочно заселена, однако в 1520 году количество живших там индейцев могло достигать 300 тысяч{567}.
Посвятив несколько недель осмыслению полученной информации и ревизии своих сил, Монтехо принял решение двигаться на юг полуострова, держа путь к заливу Вознесения, который был назван так его старым командиром Грихальвой в 1518 году (в тот день был праздник Вознесения). Они выступили к городу Четумаль одновременно по суше и по воде: Монтехо плыл на корабле, Антонио де Авила двигался пешком. Алонсо де Лухан остался позади, в новой Саламанке, строить еще одно судно, чтобы последовать за ними. План состоял в том, чтобы все три части экспедиции Монтехо встретились в самом Четумале или где-нибудь поблизости. Это был один из богатейших майянских городов к западу от залива, знаменитый своими обширными пасеками, где жители разводили пчел. Здесь также в изобилии росли маис и какао. И именно в Четумале Монтехо ждала неожиданная встреча с незнакомцем – Гонсало Герреро.
Герреро, испанец из маленького городка Ньебла на реке Тинто, милях в двадцати выше по течению от Палоса, попал в Индии в 1509 году, сопровождая Диего Колона. По всей видимости, он умел читать и писать. Жизнь в Санто-Доминго ему наскучила, и он отправился вместе с Диего де Никуэсой на Южно-Американский материк, однако их корабль потерпел крушение. Счастливо избегнув участи быть откормленными и съеденными, они с Херонимо де Агиляром, который впоследствии стал переводчиком Кортеса, поселились на Юкатане. Герреро нашел себе женщину-майя, от которой имел нескольких детей. Он был рабом – однако несмотря на это, сделался военным советником при На Чан Кане, касике Четумаля. Фрай Диего де Ланда пишет, что он обучал индейцев «как надо сражаться, показывая им, как строить крепости и бастионы»{568}. Говорят, что это он посоветовал майя напасть на Эрнандеса де Кордобу в 1517 году. В 1519 году он отказался вернуться к испанскому образу жизни, как сделал Херонимо де Агиляр, сказав последнему так:
«Брат Агиляр, я женат и имею троих детей, индейцы обращаются со мной как с вождем и военным командиром. Ты ступай [обратно], и да пребудет с тобой Бог – но на моем лице уже нанесена татуировка, а уши проколоты. Что скажут испанцы, если увидят меня в таком обличье? И взгляни, насколько прелестные у меня мальчики! Ради Господа, дай мне эти зеленые бусы, которые ты принес, и я отдам их моим сыновьям и скажу им, что мои братья дали их мне».
Майянская «жена» Герреро сказала Агиляру: «Убирайся отсюда и не причиняй нам больше хлопот»{569}.
Восемь лет спустя, в 1527 году, Герреро получил письмо от Монтехо. В нем говорилось:
«Гонсало, мой лучший друг и брат! Я считаю за твою великую удачу, что я прибыл сюда и узнал о тебе от того, кто принесет тебе это письмо. Хочу тебе напомнить, что ты христианин, созданный кровью Христа, нашего Спасителя, которому должен возносить неисчислимые благодарения. Тебе предоставляется великая возможность послужить Богу и императору в деле умирения и крещения этих людей, и более того – оставить свои грехи, по милости Господней, и таким образом сотворить себе пользу и честь. Я же буду тебе в этом добрым другом, и ты получишь от меня самое хорошее обращение.
Итак, я заклинаю тебя не поддаться наущению диавола и не отклонять моей просьбы, чтобы он не овладел тобою навеки. От имени Его Величества обещаю поступать с тобой самым благоприятственным образом и полностью исполнить все то, что я сказал. Со своей же стороны и как дворянин [como hombre hidalgo] даю тебе мое слово и ручаюсь своей честью, что сдержу данные тебе обещания без каких-либо оговорок или ограничений… и сделаю тебя одним из моих доверенных людей, так что ты будешь одним из самых любимейших и избранных в этих местах.
Поэтому молю тебя не медля прийти на мой корабль или же на берег, чтобы исполнить предложенное мною и помочь мне совершить эту работу по обращению, подавая мне советы и твои мнения о том, что покажется тебе наиболее разумным»{570}.
Герреро, однако, невозможно было убедить воссоединиться с соотечественниками. На обороте приведенного письма он написал: «Сеньор, я целую руку вашей светлости. Поскольку я являюсь рабом, я не свободный человек. У меня есть жена и дети, хотя я и помню Бога. Вы, господин, как и все испанцы, найдете во мне самого хорошего друга».
Однако на деле Герреро оставался врагом. По-видимому, это он позаботился о том, чтобы среди новостей, переданных Антонио де Авиле, идущему вдоль берега с подкреплением, было известие о смерти Монтехо; Монтехо же получил сообщение о том, что мертв Авила.
Монтехо доплыл до Гондураса, где ненадолго встал на якорь на реке Улуа, вполне судоходной в этой области. Возможно, он отправился туда просто из любопытства. После этого он вновь поплыл на север, к Саламанке-де-Шельха, которую обнаружил покинутой и заключил, что Лухан, Авила и их люди, по всей видимости, погибли. Однако еще дальше к северу, на Косумеле, Монтехо получил известие о том, что они живы и поспешил на материк, чтобы встретить своих старых товарищей.
Летом 1528 года Монтехо уплыл от Юкатана еще дальше Косумеля: на своем корабле «Ла-Габарра» он вернулся в Новую Испанию, чтобы набрать подкрепление. У него по-прежнему оставались богатые энкомьенды возле Мехико, и он считал, что под их обеспечение сможет занять значительную сумму денег, при помощи которых сумеет убедить еще семьдесят пять или сто солдат присоединиться к нему – включая его собственного сына Франсиско Монтехо Эль-Мосо, наполовину конверсо, выросшего при испанском дворе и сопровождавшего Кортеса в Иберас в 1524 году. Он также приобрел еще один корабль, который нагрузил разными припасами, но тот затонул во время шторма в гавани Веракруса.
Не теряя присутствия духа, Монтехо купил новое судно, а также заключил договор с богатым судовладельцем Хуаном де Лерма – возможно, родственником Гарсии де Лерма, жемчужного короля острова Кубагуа, – который согласился предоставить свои корабли для торговли с Юкатаном (возможно, в обмен на последующие привилегии на тамошнем рынке, хотя это и не подтверждено никакими документами). Позднее Лерма сделался казначеем Юкатана, а также веедором Ибераса.
Верховный суд, возглавляемый одиозным Нуньо де Гусманом, прибыл в Новую Испанию, когда Монтехо еще был в Мехико{571}. Впрочем, Гусман не питал враждебных чувств по отношению к столь высокорожденному конкистадору. Это послужило причиной того, что Монтехо решил возвращаться на Юкатан с запада: близость к Новой Испании оказалась ему на руку. Его обратный путь лежал через Табаско и Акалан. Гусман согласился оказать ему помощь и сделал его главным магистратом первой из названных территорий{572}.
Перед возвращением Монтехо написал (20 апреля 1529 года) императору Карлу первый из множества составленных им докладов о Юкатане: «Во всех городах имеются фруктовые сады, но корм для наших лошадей несколько груб. Я обнаружил много признаков золота (hallй mucha nueva de oro)». Большое затруднение состояло в том, что «здесь нет никакого порта, и по этой причине я хотел бы узнать, нельзя ли передать мне также реку Грихальва как часть моего контракта». Тогда, писал Монтехо, он смог бы заложить несколько городов на западе – скажем, один непосредственно на реке Грихальва, другой в горах, а третий возле Акалана. Затем он мог бы послать корабли на острова (в Вест-Индию), чтобы завезти еще людей, лошадей и домашний скот{573}.
В апреле 1529 года Монтехо выступил в Табаско, взяв с собой своего сына Эль-Мосо в качестве заместителя командира и Гонсало Ньето в роли приближенного лица и алькальде майор Табаско. Монтехо-отец двигался по суше с двадцатью пятью людьми, среди которых был и Бальтасар Гальегос, отосланный обратно в Новую Испанию поселенцами колонии Санта-Мария-де-ла-Виктория на реке Грихальва – она была основана в 1519 году по предложению Кортеса, но ее существование было под угрозой из-за индейцев, и поэтому она долгое время не привлекала новых жителей{574}.
Монтехо прибыл в Санта-Марию как раз вовремя, чтобы предотвратить ее окончательный распад. Он послал в Саламанку-де-Шельха за людьми Антонио де Авилы, которые, вероятно, были заняты там ловлей индейцев, чтобы покровитель Монтехо Хуан де Лерма мог потом продать их в Вест-Индию. Это войско, если его можно так назвать, отправилось морем к Монтехо, обогнув выступающую часть полуострова и направляясь к месту встречи в Гваятаке, к западу от Шикаланго.
На этом этапе Монтехо надеялся сделать город Шикаланго, расположенный на берегу лагуны Терминос, своим форпостом для завоевания Юкатана. Местные индейцы казались вполне мирными. Оставив там своего сына Эль-Мосо, Монтехо повернул обратно на запад и вскоре взял в свои руки густонаселенные области Табаско вдоль реки Копулько. Затем, вновь назначив Авилу своим заместителем, он двинулся с сотней человек вверх по реке Грихальва в горные области, переправляя лошадей по воде на плотах. Двигаясь так, он достиг города Теапа у подножия гор Чьяпас. Здесь их ждало то, что Блас Гонсалес, один из его офицеров, назвал «неисчислимыми бедствиями»