Очевидно, Манко Капак собирался послать своего нового военачальника Кисо в поход на Лиму, чтобы не только перебить там всех испанцев, но также сжечь все их постройки. Пощадить должны были только Франсиско Писарро, поскольку Манко желал оставить его своим пленником – для каких именно неаппетитных целей, мы можем только гадать.
Однако ход событий принял иной оборот. Кисо со своей армией вышел на Сан-Кристобаль – холм, возвышающийся над Лимой, – однако там его остановила испанская кавалерия благодаря искусным тактическим маневрам. Инкам противостояли также и некоторые индейцы – не только каньяри, сражавшиеся на стороне испанцев. Кисо поднял своих людей в атаку, обещая отдать им находящихся в городе женщин, – их было около четырнадцати, все индеанки. Однако этот энергичный командир был убит испанскими всадниками, а сопровождавшие его горные индейцы чувствовали недомогание в душном климате побережья. В любом случае, прибрежные индейцы не могли иметь общих целей со своими соплеменниками с гор. Уже не впервые при завоевании Америки разногласия между туземными племенами служили причиной их поражения.
В конце 1536 года к испанцам в Перу подоспела помощь из новых, неожиданных источников. Прежде всего, Писарро послал толедца Диего де Айялу с письмом не к кому иному, как к Альварадо, с просьбой о помощи. Эрнан Кортес отправил в Перу Родриго де Грихальву – возможно, это был сын того самого Грихальвы, второго по значимости завоевателя Новой Испании, – с большим количеством оружия. Гаспар де Эспиноса, несменяемый губернатор Панамы, также выслал подкрепления. Кортес и сам был непрочь отправиться в Перу, и даже сделал все возможное, чтобы организовать это{829}.
Новый председатель верховного суда Санто-Доминго Алонсо де Фуэнтемайор, бывший также епископом этого города, послал своего брата Диего с сотней конных и 400 пехотинцами, включая 200 испаноязычных чернокожих африканцев; а губернатор Никарагуа отправил своего брата Педро де лос Риоса, на большом корабле с людьми, оружием и лошадьми. Хуан де Беррио послал в феврале 1537 года четыре корабля с припасами{830}.
Все эти подкрепления, однако, могли прибыть лишь очень не скоро – и еще больше времени должно было пройти, чтобы они оказали какое-либо влияние на происходящее. Также у нас не должно быть никаких сомнений относительно того, что охотное желание столь многих людей в обеих Америках посодействовать испанской миссии в Перу коренилось в надежде раздобыть золото, равно как и прославиться.
Возможно, еще более важное значение, чем обещанные подкрепления из других стран, имела новая испанская армия, собранная и возглавленная Алонсо де Альварадо, который без особенных затруднений отвлекся от завоевания Чачапояса. Эта армия, по-видимому, составляла 350 человек, включая 100 всадников и 40 арбалетчиков. Она имела сражение с небольшим индейским войском под предводительством Илья Тупака, в результате которого сотня индейцев попала в плен. Некоторых из них Альварадо убил, других подверг пыткам. Два индейских вождя, ненавидевшие инков, были с ним на протяжении всего похода и наслаждались мучениями своих врагов. Затем к Альварадо присоединился Гомес де Тордойя из Бадахоса, который привел с собой 200 человек. Медленным маршем они продвигались к Куско.
Однако к тому времени, как они добрались туда, ситуация изменилась: из Чили должен был вот-вот возвратиться Альмагро.
Глава 24Альмагро
Ваша светлость выпустила быка на свободу. Он нападет на вас и убьет без всякого почтения, во исполнение своего слова и своей клятвы.
Альмагро прибыл в окрестности Куско в марте 1537 года. Он ощущал горечь и гнев из-за того, что ему не удалось найти на юге драгоценные металлы. «Новое Толедо» оказалось плодородным, но бедным; в Потоси, что лежало по дороге, еще не обнаружили удивительную серебряную гору, которой ему вскорости суждено было прославиться. Неудачи Альмагро сопровождались всяческими жестокостями по отношению к индейцам, которые вследствие этого старались избегать работать на него. Шайки испанских кавалеристов охотились на этих непокорных рабов, как на дичь, и умыкали их жен и детей, словно те были игрушками. Любой испанец, пытавшийся замолвить слово за индейцев, подвергался насмешкам{831}.
Несмотря на все изложенное, путешествию весьма способствовало – вероятно, даже вообще сделало его возможным – присутствие среди испанцев Паулью, единокровного брата Манко Капака, который всячески содействовал экспедиции, служа испанцам проводником и обеспечивая им хороший прием у местных вождей{832}.
Трудность заключалась в том, что никто по-прежнему не мог сказать наверняка, находится ли Куско официально под юрисдикцией Альмагро или Писарро. Было непросто понять, что имелось в виду в королевском указе от 21 мая 1534 года. Вероятно, не следовало ожидать слишком многого от летрадос – духовных лиц и дворян, которые входили в Совет Индий, – сидевших в Вальядолиде и не имевших опыта в перуанских делах; однако их неспособность ясно высказаться привела к возникновению немалой путаницы.
Приближаясь к Куско с юга, Альмагро узнал, что принадлежащая его соратнику Писарро страна находится в состоянии войны с Манко Капаком. Понять, что к чему, было непросто – однако он пришел к убеждению, что в настоящий момент Манко Капак одерживает верх в этом противостоянии. (На самом деле все обстояло как раз наоборот, хотя Эрнандо Писарро и испытывал нехватку в продовольствии.)
Из своей ставки Альмагро начал переписываться с Инкой, а дойдя до Уркоса, расположенного в каких-то восемнадцати милях от Куско, выслал к нему двух эмиссаров – Хуана Гомеса Маланеса и Педро де Оньяте; оба эти человека были его спутниками с самого начала{833}. Через них Альмагро заверил Манко Капака, что если тот сдастся ему, то сможет впоследствии наказать испанцев, нанесших ему обиды. Манко отвечал, что он сильно пострадал от братьев Писарро. В то время, когда Оньяте находился у Манко, явился индейский бегун с запиской от Эрнандо Писарро, в которой тот просил Манко не доверять Альмагро – что было несколько странно, учитывая, что Манко и Эрнандо к этому моменту уже около года сражались друг с другом. Инка потребовал, чтобы Оньяте доказал свою вражду к Писарро, отрубив у гонца руку. Оньяте повиновался, хотя отрубил лишь пальцы.
Вскорости появился другой товарищ Альмагро, Руи Диас. Манко спросил его: «Если я дам христианам великое сокровище, король уведет всех христиан с моей земли?» Руй Диас спросил, насколько велико сокровище, которое Манко может дать. Тот взял фанегу маиса и, достав одно зерно, отвечал: «Этому зерну равно количество золота и серебра, которое вы отыскали для христиан, а то, что вы не отыскали, подобно этой фанеге, из которой я взял это зерно». Руй Диас, по-видимому смущенный этим предложением, тем не менее отвечал: «Даже если ты насыпешь королю золота и серебра вровень с этими горными пиками, он не удалит из этой страны испанцев, которые вошли в нее». Манко отвечал: «Уходи, Руй Диас, и скажи Альмагро, что он может отправляться куда захочет, поскольку я и мои люди полны решимости умереть, но покончить с христианами»{834}. Этот разговор, по-видимому, заставил Манко переменить свое мнение относительно Альмагро, и он приказал одному из своих командиров, Паукару, атаковать его. Кроме того, он захватил в плен Руя Диаса, велел отрезать ему бороду и стрелять в него плодами гуавы – что, видимо, было менее приятным переживанием, чем может показаться. Он не знал о том, насколько испортились отношения между Альмагро и братьями Писарро, и решил, что в конечном счете 450 человек Альмагро могут оказаться хорошим подкреплением для Эрнандо Писарро, у которого было всего лишь 200.
Поэтому Манко, приписав богам свою неудачу, решил прекратить осаду Куско и отвел войска сперва из Кальки, перебравшись в горную крепость Ольянтайтамбо, а затем в горную долину Вилькабамба – к лесу Антис Виткос, по пятам преследуемый испанцами. С ним была золотая статуэтка маленького мальчика Пунчао в королевском головном украшении – повязке с исходящими от нее солнечными лучами, осенявшими его голову и плечи, в то время как львы и змеи защищали его тело{835}. Бои в Ольянтайтамбо были тяжелыми, но индейцам все же удалось выстоять против Эрнандо Писарро.
Затем Паулью отправил Манко послание, в котором сообщал, что Альмагро, по-видимому, действительно готов помочь Манко в войне с братьями Писарро. Он предлагал убить Франсиско, Эрнандо и Гонсало Писарро, «после чего оставшиеся в живых перуанцы смогут жить спокойно и никто не станет им вредить (despuйs vivirian quietos sin que nadie los injuriase)». Это очевидное предательство по отношению к испанцам не помешало Альмагро послать своего лейтенанта Оргоньеса, чтобы захватить Манко в плен. Оргоньесу удалось разграбить храм Солнца в Виткосе; Манко, однако, сумел скрыться в горах.
Альмагро приближался к Куско. Сперва ему пришлось встретиться с армией подкрепления из 500 человек под командованием Алонсо де Альварадо, однако он сумел разбить ее на Абанкайском мосту и даже захватил в плен самого Альварадо вместе с несколькими его капитанами, такими как Гомес де Тордойя из Бадахоса. После этого Куско лежал у его ног. Эрнандо Писарро прислал гонца, чтобы попытаться склонить на свою сторону войска Альмагро, играя на амбициях Алонсо де Сааведры, который теперь был у него командиром. Сааведра отказался{836}