Несмотря на все это, на протяжении всего 1542 года Гонсало был, по-видимому, тем самым человеком, которого энкомендерос считали способным возглавить их борьбу против Новых Законов, почитавшихся ими несправедливыми и абсурдными. Некоторые из друзей убеждали его воспользоваться удобным случаем и провозгласить «декларацию независимости» и даже сделаться первым испанским королем Перу, женившись на индейской принцессе.
В этой электрически заряженной атмосфере первый вице-король Нуньес Вела прибыл в Номбре-де-Диос, что в заливе Дарьен, сопровождаемый новыми судьями верховного суда Перу, – ими были уроженец Тордесильяса Диего де Сепеда, Лисон де Техада из Логроньо, лиценциат Альварес, Педро Ортис де Сарате из Ордуньи, что в Стране Басков, а также Агустин де Сарате, счетовод последнего. Также с вице-королем прибыла толпа друзей, родственников и свита исполненных надежд придворных; были здесь и братья Святой Терезы, которые, будучи конверсо, решили, что им стоит сбежать из Испании, пока есть такая возможность.
Вся эта верхушка новой администрации, отделившись от флотилии, которая направлялась в Мексику, высадилась на побережье нынешней Коста-Рики. Из Номбре-де-Диос вице-король сушей отправился в Панаму, где отпустил на свободу многих индейцев, привезенных из Перу в качестве рабов или слуг. Их «владельцы» протестовали – но вице-король сообщил им, что делает это согласно специальному распоряжению императора Карла.
Весь остаток пути вице-короля преследовали неудачи. Прежде всего, одному из судей, Ортису де Сарате, пришлось остаться в Панаме из-за болезни. Он, впрочем, попытался убедить Нуньеса Велу, что тому следует вступать в Перу «blandamente», т. е. мягко, не возбуждая подозрений, и не пытаться тотчас же проводить в жизнь Новые Законы, о которых было условлено в Испании, – по крайней мере, не раньше, чем верховный суд займет свое место. После этого он сможет провозглашать любые законы, какие сочтет нужными; но даже и тогда, если он столкнется с оппозицией, будет благоразумно сперва еще раз проконсультироваться с императором. Если Карл повторит указания, данные вице-королю относительно проведения в жизнь этих законов, ему будет удобнее сделать это, поскольку к этому времени он успеет занять более устойчивое положение.
Вице-король в гневе отринул эти предложения, которые посчитал выражением слабости, и стремительно двинулся в путь, не дожидаясь судей. Сперва он направился в Тумбес, затем на юг, в Трухильо, повсюду настойчиво объявляя о вступлении в силу Новых Законов. Население Трухильо тотчас принялось жаловаться: многие считали, что все их труды пропадут втуне, если не останется никого, кто сможет присматривать за ними в старости. Однако Нуньес Вела пошел еще дальше и отправил послание временному губернатору Ваке де Кастро, приказывая ему сложить полномочия{911}. К этому времени «грубость вице-короля уже переполнила Перу», как позднее выразился Гарсиласо. Однако кортеж Нуньеса Велы продолжал свой путь к Лиме. Городской совет решил устроить ему пышный прием, на котором, впрочем, не должны были присутствовать индейские рабы. Некий неизвестный остроумец начертал на задней стене главной городской гостиницы: «Попытайся вышвырнуть меня из моего дома, и я вышвырну тебя из этого мира»{912}.
Нуньеса Велу встречали в десяти милях от Лимы. Навстречу ему вышли многие, во главе с Вакой де Кастро, епископом Лоайсой (которого не следует путать с его тезкой и кузеном), выборным епископом Кито Диасом, а также весь городской совет, возглавляемый баском Бенито Суаресом де Карвахалем, братом Ильяна и Хуана. Вице-король принес публичную клятву, что всегда будет действовать в интересах всех перуанцев. Последовало празднество в городском соборе. На следующий день Нуньес Вела явился во дворец Писарро и арестовал Ваку де Кастро, приказав бросить его в городскую тюрьму. Вице-король обвинил своего предшественника в том, что тот содействовал заговору Гонсало Писарро, – обвинение совершенно несправедливое. Если и можно было кого-то винить в том, что произошло, то обвиняющий перст должен был бы указать на самого вице-короля, поскольку лишь он один был виноват в том, что явился в Перу таким стремительным образом, объявляя по дороге обо всех действиях, которые собирался предпринять против энкомендерос{913}. С его требованиями соблюдения всех церемоний и ритуалов от своих подчиненных он выглядел попросту абсурдно.
Тем временем Гонсало написал вице-королю грамоту от лица всех городов и энкомендерос, протестующих против Новых Законов. Вице-король, казалось, не понимал, о чем идет речь. Судьи верховного суда наконец добрались до Лимы. Это еще более усложнило обстановку, поскольку они в скором времени взялись за дело Суареса де Карвахаля – управляющего, которого вице-король убил, поскольку было замечено, как из его дома выходит отряд солдат, впоследствии направившийся на встречу с Гонсало Писарро{914}. Положение дел еще более усложнилось из-за злодеяний двух альмагристов, Диего Мендеса и Гомеса Переса, которые, сбежав от Ваки де Кастро, отправились к людям Манко Капака. Они предложили, чтобы Манко Капаку было позволено вернуться в Куско, где он мог бы служить новому вице-королю. Нуньес Вела благосклонно отнесся к этой идее, однако прежде чем он успел что-либо предпринять, Гомес Перес поспорил с Манко Капаком насчет хороших манер. Перес швырнул в Манко шар для игры в кегли, который попал ему в голову и убил на месте[107]{915}. Жизнь в новом Перу ценилась чрезвычайно дешево.
Испанцы, поселившиеся в Перу, решили взять закон в свои руки. Поселенцы Уаманги, Арекипы и Чукисаки призывали Гонсало Писарро стать их прокурадором – представителем – в борьбе против вице-короля. В Ла-Плате поселенцы обратились со сходной просьбой к Диего Сентеньо, одному из последователей Педро де Альварадо, который к этому времени стал уполномоченным помощником Гонсало. Оба явились в Лиму с вооруженными отрядами и, пока вице-король пребывал в Куско, стали собирать собственную армию. Гонсало вернул себе энкомьенды и другую собственность своего брата Франсиско, захваченные Вакой де Кастро. Также он забрал золото и серебро из королевской сокровищницы, и вскорости имел в своем распоряжении 400 поселенцев и не менее 20 тысяч индейцев.
Он схватил тех, кто принял в недавних событиях сторону вице-короля, и нескольких из них повесил – среди них были Педро дель Барко, Гомес де Луна, уроженец Бадахоса и еще один бывший последователь Педро де Альварадо, а также Мартин де Флоренсия, который сражался еще при Кахамарке. Диего Мальдонадо, считавшегося самым богатым из перуанских энкомендерос и даже носившего прозвище Богач, посадили голым на осла и подвергли пыткам веревками и водой{916}.
Гонсало отдавал и другие несправедливые распоряжения – например приказал казнить своего двоюродного брата, Педро Писарро. Впрочем, от этого неразумного шага его отговорил Франсиско де Карвахаль, его опытный, эксцентричный и искусный шталмейстер. Также Гонсало позволил Ваке де Кастро сбежать на корабле в Панаму.
Гонсало Писарро принялся организовывать свою армию, так чтобы она могла действовать более эффективно. Главнокомандующим он назначил Алонсо де Торо, незнатного уроженца Трухильо; его кавалерией командовал Педро Пуэртокарреро, родственник медельинских графов (и отдаленно связанный с Эрнаном Кортесом); начальником аркебузиров был Педро Серменьо из Санлукар-де-Баррамеда, а капитанами копейщиков – Хуан Велес де Гевара{917} и Диего Гумиэль. Эрнандо Бачикао, который претендовал на графский титул, хотя был дикарем во всех своих действиях, командовал у Гонсало артиллерией – этот вид вооружений становился все более решающим средством ведения войны. Все эти люди были влиятельными и независимыми конкистадорами, каждый со своей длинной историей.
Взобравшись на большой холм Саксауаман, доминирующий над Куско, Гонсало и его люди принялись ждать вице-короля, армия которого была несколько больше – она насчитывала 600 испанцев, 100 лошадей и 200 аркебузиров. В ее основе лежала армия Ваки де Кастро, и многие из ее солдат близко знали своих противников на протяжении целого поколения. Здесь был Алонсо де Монтемайор из Севильи, командовавший кавалерией, а также капитаны аркебузиров – Диего Альварес де Куэто, близкий родственник вице-короля, Мартин де Роблес, который, подобно великому английскому юристу Ф.Э. Смиту, был погублен собственной неспособностью удержаться от едкого замечания, и Пабло де Менесес. Родной брат вице-короля Нуньес Вела был назначен капитан-генералом, а Диего де Урбина, баск родом из Ордуньи, – главнокомандующим.
Некоторое время армии не столько сражались, сколько прощупывали друг друга. Гонсало был подавлен численностью сил своего противника; он осознал риск, на который пошел, решившись сражаться против императорского посланника, что могло быть расценено как восстание против самого императора. Впрочем, он вновь приободрился, когда его сторону занял Педро де Пуэльес, еще один из тех, кто прибыл в Перу из Гватемалы вместе с Педро де Альварадо, приведя с собой сорок всадников и двадцать аркебузиров. Также его вдохновляла полнейшая сумятица, царившая в Лиме, вылившаяся в бесконечные иски и встречные иски между вице-королем и судьями верховного суда. На какое-то время Нуньес Вела даже был заключен под стражу по решению судей, а затем отослан на остров в двух лигах от берега – предположительно для его собственной безопасности{918}. Впоследствии он смог удалиться в достаточно надежный порт Трухильо.