Путешественников поджидали жестокие ветра, порой ледяные дожди, а однажды налетела пыльная буря. Но в конце концов они добрались до зеленой долины Копиапо. Здесь армия отдыхала два месяца. Вальдивия принял во владение земли к югу от нее и дал им многообещающее название «Новая Эстремадура»{968}. Испанцы воздвигли большой деревянный крест, и Вальдивия сообщил местным индейцам, что собирается дать им наставление в христианстве.
Экспедицию догнали еще несколько отставших, среди которых были некие Гонсало де лос Риос и Алонсо де Чинчилья. Кое-кто из новоприбывших был готов затеять новый мятеж, как рассказала Инес Суарес и некоторые другие недоверчиво слушавшему Вальдивии. Слышали, как Хуан Руис де Торбильо сказал: «Если бы это зависело от меня, Педро де Вальдивия давно был бы мертв». Его арестовали и повесили.
Однажды, когда Вальдивия снова уехал на рекогносцировку, Чинчилья и Гонсало де лос Риос появились в лагере во главе двадцати верховых и провозгласили, что приехали убить Вальдивию. Санчо де Ос был в восторге – но грозная Инес смогла арестовать обоих вожаков. По возвращении Вальдивия дал им выбор: продолжать путешествие под стражей или возвращаться обратно в Перу. Чинчилья, изумленный таким милостивым обращением, трусливо рассказал ему обо всех планах заговорщиков. Его держали под охраной вместе с Санчо де Осом вплоть до самого конца экспедиции.
Путешествие продолжалось, однако индейские нападения на отставших становились все чаще, порой убивали лошадей, а еще чаще – индейских носильщиков. Наконец Вальдивия преодолел перевал и спустился в долину Мапочо; это произошло 13 декабря, в День святой Лусии, и самую высокую гору назвали именем этой святой{969}.
Среди исследований имеется хороший анализ состава экспедиции из тех 154 человек, которые под конец сопровождали Вальдивию. Среди них было 26 андалусийцев, 17 были эстремадурцами, 16 прибыли из Новой Кастилии, 15 – из Леона, в то время как 12 были басками и еще один был из Астурии. Более четверти, а точнее 41 человек, были неграмотны. Одиннадцать человек назывались идальго де солар, что означало, что они имеют собственные владения, еще 23 были обычными идальго. Четырнадцать человек были с Альмагро в 1535 году{970}. Ничто из перечисленного не вызывает удивления – за исключением того странного факта, что среди них не было галисийцев. Эта географическая классификация очень напоминает аналогичные цифры по Перу и Мексике.
Только было Вальдивия решил, что долина Мапочо – самое подходящее место для его будущей столицы, как она подверглась жестокому нападению со стороны индейцев, чья численность, казалось, с лихвой возмещала испанские мечи и лошадей. Испанцы были отбиты и едва не потерпели поражение, когда индейцы внезапно побросали оружие и бежали – как гласит легенда, по причине прибытия нового конкистадора на белом коне, сошедшего с небес с обнаженным мечом в руке: Сантьяго!{971}
Последовавшая за этим победа означала, что Вальдивия мог утвердиться у подножия горы Санта-Лусия. Он изобрел хитроумный прием: регулярно высылал верховых во всех направлениях, для того чтобы, как он писал императору Карлу, индейцы «уверились, что христиан большое множество, так что большинство из них пришли и стали мирно нам служить»{972}. Они даже помогали испанцам таскать бревна и глину для постройки их первых домов.
Так 12 февраля 1541 года в долине Мапочо Вальдивией был основан город Сантьяго-де-Чили. Магистраты нового города провозгласили Вальдивию капитан-генералом и губернатором, тем самым отделяя себя и его от Писарро. Это было сделано с пышной церемонией. Собрался весь лагерь; сам Вальдивия явился в полном доспехе, держа в левой руке знамя Кастилии. Он вступил во владение окружающими землями от имени императора и короля. Мимо него проскакала кавалерия. Вальдивия объявил, что любой, кто решит оспорить его право быть губернатором, будет обязан вступить с ним в бой, ибо он готов жизнью защищать свое право на этот титул. Он испил воды из реки Мапочо, предложил ее своим старшим офицерам и выплеснул остаток в воздух. После этого он утвердил крест, перед которым все опустились на колени и вознесли благодарения. Это было похоже на сцену из «Амадиса Гальского». Они находились более чем в 1500 милях от Лимы.
Единственным из военачальников Вальдивии, кто не присутствовал на этом впечатляющем событии, был немецкий конкистадор Бартоломе Флорес. Он прибыл несколькими днями позже и рассказал, что его задержала битва с индейским касиком по имени Талаганте. Он захватил в плен сына этого правителя, которого, в соответствии с рыцарственными обычаями, Вальдивия вернул обратно. Талаганте был очень рад и попросил Флореса вернуться и встретиться с ним. Он отдал ему четырех принцесс, одна из которых была его дочерью и, вероятно, наследницей. Инес взяла не себя заботу об этих девушках и проследила, чтобы они были крещены. Все они стали женами или наложницами испанцев, и одна из них стала родоначальницей известной чилийской фамилии Лиспергер.
Строительство Сантьяго-де-Чили началось 20 февраля 1541 года. Проектировщиком, или архитектором, города был одноглазый Педро де Гамбоа. Было проложено девять улиц, каждая в 12 вар шириной (вара равняется 835 миллиметрам или dйcimas – десятым долям[115]), разделенных кварталами шириной по 138 вар. Каждый квартал делился на четыре участка (соларес). Один такой квартал был отведен под площадь, на западной стороне которой вскоре должна была появиться церковь, – точнее, собор. Такова была традиционная испанская модель городской застройки. Вдоль северной стороны главной площади Сантьяго должны были расположиться дом губернатора и тюрьма. Здание муниципалитета (кабильдо) и штаб, расположенные на южной стороне, были закончены в марте 1541 года. Здесь размещались два магистрата, шесть советников, майордомо (управляющий), нотариус и прокурадор. Все это были люди из известных фамилий; главным магистратом стал старый соратник Вальдивии – Франсиско де Агирре.
Хотя Агирре и баскская фамилия, Франсиско де Агирре был выходцем из Талаверы-де-ла-Рейна. Обладая неукротимой энергией, он был также человеком гордым и вспыльчивым, хотя и благовоспитанным, и любил жить, по выражению хрониста, «rumbosamente», что скорее всего следует перевести как «роскошно». У него было пятьдесят детей-местисо, которым он давал экзотические имена: Марко Антонио, Эуфрасия, Флоридан. Впрочем, в конце концов он женился на своей кузине Марии Тересе де Менесес.
Одним из первых советников стал один из примкнувших к Вальдивии немцев – Хуан Бохон. Должность нотариуса занял Луис де Картахена, занимавший ее и во время похода. Вальдивия, как всегда презирая опасность или же не веря, что она существует, сделал советниками двоих друзей Санчо де Оса – Антонио де Пастрану (он стал прокурадором) и Мартина де Сольера. Одиннадцатого марта городской совет был приведен к присяге, и началась оседлая жизнь.
Вальдивия старался всеми мерами обеспечить выживание Сантьяго. Он выезжал в разные концы своих владений, чтобы уговорить и успокоить индейцев, и до некоторой степени преуспел. Его прозвище «безупречного рыцаря» было известно и использовалось повсеместно. В целом его поведение резко контрастировало с действиями большинства конкистадоров. На какое-то время он даже стал популярен среди покоренных им индейцев. Однако вскоре Вальдивия узнал, что Манко Инка
«послал предупредить их, народ Чили, чтобы они спрятали все золото, овец, одежду и еду, ибо поскольку мы ищем все это, то [как они думают,] если мы не найдем все эти вещи, то уйдем обратно. И они проделали все сказанное, в помеху нам, столь тщательно, что все овцы были съедены, золото и остальные вещи попрятаны или сожжены, и даже собственные одежды они не пощадили, но остались нагими»{973}.
Антонио де Пастрана, друг Санчо де Оса, уговаривал сопротивляющегося Вальдивию принять от муниципалитета звание губернатора. Он рассчитывал, что это может быть способом в конечном счете избавить Сантьяго от Вальдивии – поскольку, если бы тот принял такое назначение, то в Испании это было бы расценено как государственная измена. Десятого июня план Пастраны, по-видимому, сработал: Вальдивия созвал чрезвычайное заседание городского совета (кабильдо абьерто), на котором предъявил петицию, подписанную едва ли не всеми обитателями Сантьяго, в которой требовалось, чтобы он стал губернатором. Этот документ был вручен «безупречному рыцарю», когда он выходил с мессы. Вальдивия объявил:
«Поскольку вы все слышали мои ответы и остались ими неудовлетворены… и в один голос предлагаете это, и лишь я один говорю против, то возможно, что я ошибаюсь… Посему я принимаю должность губернатора, на которую избран городским советом, и так впредь буду именоваться до тех пор, пока Его Величество не повелит что-либо другое»{974}.
Таким образом циничный замысел Антонио де Пастраны сработал – по крайней мере, в неком приближении. Вальдивия, однако, пошел к нотариусу Луису де Картахене и заставил его записать, что «это избрание не совпадало с моими желаниями, и поскольку я не знаю, не наношу ли я тем самым какого-либо ущерба моему Королю, пускай все будут моими свидетелями в том, каким образом я принял эту должность. Также нимало я не уничижаю повиновения, коим обязан блистательному маркизу дону Франсиско Писарро, если он еще жив»{975}.
Позже Вальдивия объяснил все случившееся в письме, которое написал императору Карлу и которое, по всей видимости, соответствует этому краткому пересказу