Conosceste i dubbiosi desiri?
Когда вокруг тебя, средь ветреных пиров,
Веселья пошлого морозный блеск мерцает,
Вельможа и богач, и светских мотыльков
Ничтожный, пестрый рой докучливо мелькает, —
Ты помнишь ли, что там, как жребий над тобой,
Угрюм иль радостен, твой раб иль повелитель,
Змеей иль голубем, дух злой иль добрый твой,
Повсюду бодрствует, в толпе незримый зритель?..
Твой друг, когда по нем душа твоя болит,
Наполнит для тебя весь божий мир любовью,
Мечтами райскими твой сон обворожит,
Как дух мелодии приникнет к изголовью…
Далекой области могучий властелин,
В венце рубиновом и в огненной порфире,
Тебе предстанет он таинственно-один
В чертогах радужных, в лазоревом эфире.
В глухую ночь времен с тобой проникнет он,
Тебе в хаосе их покажет царств паденье
И то, чем человек столь жалко ослеплен, —
В пучине тленности, в когтях уничтоженья.
Он тайны чудные царю морских валов
Открыть в коралловых дворцах тебе прикажет;
Тебе в утробе гор, под стражею духов,
Миров исчезнувших сокровища покажет.
К садам надоблачным восхитит он тебя,
Туда, где от любви сердца не увядают;
Где гнезда ангелов над морем бытия
В шипках небесных роз, в рубинах звезд сияют…
Но, если светскою прельстившись суетой,
Ты не поймешь меня и для высокой страсти
Закроешь грудь свою… страшись! я недруг твой;
Тебя подавит гнет моей волшебной власти!..
Твой ум, твою красу, как злобный демон, я
Тогда оледеню своей усмешки ядом;
В толпе поклонников замрет душа твоя,
Насквозь пронзенная моим палящим взглядом.
Тебя в минуты сна мой хохот ужаснет,
Он искры красные вокруг тебя рассеет;
Рука свинцовая дыханье перервет,
Мертвящий сердцем хлад под нею овладеет.
С тобой я в дикий бор, как вихрь, перенесусь,
Вкруг сердца огненной опутаюсь змеею;
В него, в твои уста медлительно вопьюсь,
Грудь сладострастною воспламеню мечтою.
Но тщетно знойные желанья закипят…
Больной души моей жестокое томленье,
Отрава ревности, напрасной страсти ад
Наполнят грудь твою в минуту пробужденья!..
Одиночество
Il faut que je vogue seul sur l’oce an du monde.
В лесу осенний ветр и стонет, и дрожит;
По морю темному ревучий вал кочует;
Уныло крупный дождь в окно мое стучит;
Раздумье тяжкое мечты мои волнует.
Мне грустно! догорел камин трескучий мой;
Последний красный блеск над угольями вьется;
Мне грустно! тусклый день уж гаснет надо мной,
Уж с неба темного туманный вечер льется.
Как сладко он для двух супругов пролетит,
В кругу, где бабушка внучат своих ласкает,
У кресел дедовских красавица сидит
И былям старины, работая, внимает!
Мечта докучная! зачем перед тобой
Супругов долгие лобзанья пламенеют?
Что в том, как их сердца, под ризою ночной,
Средь ненасытных ласк в палящей неге млеют!
Меж тем как он кипит, мой одинокий ум!
Как сердце сирое, облившись кровью, рвется,
Когда душа моя, средь вихря горьких дум,
Над их мучительно завидной долей вьется!
Но если для меня безвестный уголок
Не создан, темными дубами осененный,
Подруга милая и яркий камелек,
В часы осенних бурь друзьями окруженный, —
О, жар святых молитв, зажгись в душе моей!
Луч веры пламенной, блесни в ее пустыне,
Пролейся в грудь мою, целительный елей —
Пусть сны вчерашние не мучат сердца ныне!
Пусть, упоенная надеждой неземной,
С душой всемирною моя соединится;
Пускай сей мрачный дол исчезнет предо мной,
Осенний в окна ветр, бушуя, не стучится.
О, пусть превыше звезд мой вознесется дух,
Туда, где взор Творца их сонмы зажигает!
В мирах надсолнечных пускай мой жадный слух
Органам ангелов, восторженный, внимает…
Пусть я увижу их, в безмолвии святом
Пред троном Вечного коленопреклоненных;
Прочту символы тайн, пылающих на нем
И юным первенцам творенья откровенных…
Пусть Соломоновой премудрости звезда
Блеснет душе моей в безоблачном эфире, —
Поправ земную грусть, быть может, я тогда
Не буду тосковать о друге в здешнем мире!..
Андрей Иванович Подолинский (1806–1886)
Ответ
Не говори: завиден дар
И вдохновение поэта, —
Не вечен в нем священный жар,
Им грудь не часто разогрета!
Как много дней цветущих он
В бесплодных замыслах утратит,
И редко вдохновенья сон
Его создания освятит.
В мир необъятный, в мир иной
Перелетя воображеньем,
На мир существенный с презреньем
Глядит как житель неземной.
И часто грудь его страдает:
Не зная радостей земных,
Он их надменно отвергает,
А заменить не может их.
«Отгрянуло в безднах творящее Слово…»
Отгрянуло в безднах творящее Слово,
Стихии, как волны, кипят,
Сошлись — разделились — и жизнию новой
В несчетных светилах горят…
Все к цели стремиться; один, в беспрерывном
Волненьи, без цели гоним,
Один, бесприютный, в создании дивном
Отпадший летит серафим.
Куда бы смущенным ни кинул он взором —
Повсюду пред ним чудеса:
Вот катятся звезды бесчисленным хором,
Осыпав кругом небеса,
Вот солнце стремится — он бросился мимо, —
Другое навстречу летит,
И сонм их блестящий ему нестерпимой
Создателя славой звучит.
К земле опустил он с отчаяньем взоры —
Весну торжествует земля:
Цветами пахнули долины и горы,
Цветами сверкнули поля!
И желчные слезы с ланит его бледных
В цветы, мимолетом, скользят —
Те слезы и ныне в цветах этих бледных
Отравой смертельной горят!
Могила солдата
Вот камень у церкви, под сению дуба,
Ни слова, ни буквы на нем;
Крестом лишь две сабли насечены грубо,
И те заросли уже мхом.
Простая могила… За что ж ей отличный
На сельском кладбище почет,
Что, шляпы не снявши рукою привычной,
Вблизи селянин не пройдет?
В ней кости солдата, в ней храброго кости,
То им, безымянным, почет!
Как Русь обступили незваные гости,
Охотой пошел он в поход:
Тужила невеста и мать горевала,
Что их покидает одних,
В нем сердце заныло, душа встосковала —
А все ж не послушался их!
Не славы хотел он, а бился на славу.
Как бьется наш русский солдат.
Чтоб выкупить кровью родную державу,
Не помня трудов и наград.
С крестом возвратился!.. И мать поклонилась
Ему, зарыдав, до земли,
И как молодая невеста гордилась,
Когда под венец их вели!
Вдругорядь грозою враги налетели —
Крепясь, он жену утешал, —
Но слезы пробились, когда в колыбели
Малютку, крестя, целовал…
Предчувствие было… И жребий свершился:
Увы! за полком назади,
Уж он не с крестом на груди воротился,
А с пулей смертельной в груди!
Вот повесть и жизни, и смерти солдата,
Молвою он в гробе забыт, —
Лишь старый товарищ к могиле собрата
Приходит седой инвалид.
С ним внук белокурый; — ласкаяся к деду,
Что раз он ему говорит:
«Скажи-ка мне, помнишь, про эту победу,
Где был твой товарищ убит?..»
И внемлет, сквозь слезы, он подвигам бранным,
И часто, забывшись, он сам,
Встряхнувши кудрями, штыком деревянным
Грозит нашим старым врагам!..
На что же ей имя, могиле солдата?
И много ль блестящих могил
Пробудят то чувство, так чисто и свято,
Что пепел его пробудил!
Она, без названья, сокровище внука,
Любви бескорыстной урок,
За доблесть народа святая порука
И будущей славы залог.
«И на людей, и на природу…»
И на людей, и на природу
Гляжу в бесчувствии немом,
Черствея сердцем год от году,
Смеюсь ребячеству во всем.
Себе, другим я в тягость ныне,
Не знаю, чем себя развлечь,
Средь многолюдства, как в пустыне,
Не жду ни с кем желанных встреч.
И что же? К жизни не привязан,
Я сбросить жизнь бы не хотел,
Как будто в будущем указан
Какой-то лучший мне удел.
Но сердца тяжкое бесстрастье
С надеждой самою в борьбе,