– Парень, что надо, – сказал Келли.
Он стоял вместе с ними, наблюдая, как пуэрториканец управляется с бульдозером, как будто бы находился здесь с самого начала – Келли любил неожиданно появляться в разных местах. Высокий, худой, с раскосыми зелеными глазами и вкрадчивой кошачьей походкой.
– Вот уж не думал, что доживу до того дня, когда только что доставленное на баржах оборудование будет готовым к работе. Наверное, раньше это просто никому не приходило в голову, – добавил он.
– Приходило, правда, в несколько иной обстановке, – сказал Том. – Случалось и прежде, возникала острая необходимость быстро разгрузить тяжелые машины, готовые немедленно двигаться. Но если так можно поступать с танками, то почему бы не сделать то же самое со строительным оборудованием? Нам нужно побыстрее построиться, только и всего. Келли, побудь на ковше. Он смазан. Мы доставим его к склону.
Келли запрыгнул в кабину экскаватора, защелкал переключателями на контрольном пульте, и запустил стартер. Дизель Мэрфи чихнул, заворчал и разразился глухим урчанием. Келли устроился на сиденье поудобнее, повернул ручку дросселя и стал поднимать стрелу.
– Все еще не могу привыкнуть, – удивился Толстяк. – Еще год назад для такой работенки, как эта, нас бы наняли не меньше пары сотен человек.
Том улыбнулся.
– Ага, и первое, чем мы бы занялись – это постройкой здания конторы, а потом стали бы строить бараки для себя. Честно говоря, меня наше сегодняшнее положение устраивает больше. Никакого тебе хронометража, никаких отчетов об употреблении оборудования, никакой прогрессивки и подсчета ярдов, ничего. Только восемь человек на миллион баксов техники и времени три недели. Экскаватор плюс груда ящиков из-под инструментов укроют нас от дождей. Армейские полевые рационы успокоят наши желудки. Мы быстро все сделаем, быстро уберемся отсюда и нам быстро заплатят.
Ривера направил Семерку вверх по склону, утрамбовывая дорогу. Наверху он развернулся, опустил нож и снова покатился вниз, сглаживая оставшиеся неровности. По знаку Тома, Ривера двинулся по берегу в сторону холма, срезая по дороге холмики и заполняя ямы. Во время работы он пел, всем телом ощущая биение могучего мотора и радуясь послушности огромной неукротимой машины.
– И почему это наша обезьяна не занимается своей грязной работой?
Том повернулся и вынул изо рта изжеванную спичку. Он не ответил, поскольку уже довольно продолжительное время воспитывал в себе привычку ничего не говорить Джо Деннису. Деннис прежде работал бухгалтером. Его уволили из конторы при последнем издыхании какого-то проекта в Вест-Индии. Он стал оператором, потому что в операторах была острая необходимость. Его отпустили с удовольствием и без проволочек, ибо склонность Денниса к мелкому конторскому интриганству способна была достать всех. И он продолжал играть в эти игры. На стройке Деннис выглядел неуместно не столько из-за красного, цвета вареного рака, лица и женственной походки, сколько из-за того, что лизание чужих ботинок и удары, наносимые в спину, помогают здесь еще меньше, чем в конторе. Но что касается профессионализма, то Том вынужден был признать, что Деннис – хороший оператор, вполне справляющийся со своей работой, и это была худшая из всех его черт.
– Помню я деньки, когда любой, кто поймает такого болвана сидящим в машине во время обеда, с чистой совестью мог пнуть его в задницу, – ворчал Деннис. – А нынче им дают мужскую работу – и платят, как мужчинам.
– Он ведь делает мужскую работу, и неплохо, – заметил Том.
– Он – пуэрториканец!
Том повернулся и невозмутимо посмотрел на Денниса.
– Ты, кажется, что-то такое говорил, откуда ты родом, – задумчиво произнес он. – Ах, ну да. Из Джорджии.
– Ты что хочешь этим сказать?
Но Том уже уходил прочь.
– Я скажу тебе обязательно, – пообещал он, обернувшись через плечо. – Когда будет время.
Деннис пожал плечами и снова уставился на Семерку.
Том осмотрел склон холма, потом махнул рукой Келли. Келли установил ковш в жесткое положение, поднял стопоры и ринулся вперед. Зазвенели приводные цепи, заскрипел песок. Когда машина поднималась и опускалась на неровностях почвы, тяжелая крышка ковша, громко хлопая, открывалась и закрывалась, точно голодный рот, пока, наконец, ее не заклинило в замке. Дизель Мэрфи глухо урчал, задыхаясь под давлением, но потом Келли удалось овладеть положением – и звуки прекратились.
Пиблз стоял у одного из многоцелевых тракторов, посасывая трубку и глядя на море. Он был седой и плотный, а из-под косматых бровей смотрели самые безмятежнейшие серые глаза, из всех, которые Тому когда-либо доводилось видеть. Пиблзу никогда не случалось сердиться на машину – редкая черта прирожденного механика, и за свои пятьдесят с лишним лет он научился тому, что еще меньше пользы бывает, когда сердишься на человека. Он сказал, пуская слова поверх трубки:
– Надеюсь, ты отдашь мне вон того парня.
Губы Тома дрогнули в легкой улыбке. Между ним и стариной Пиблзом установилось взаимопонимание, как только они познакомились. Им не нужно было говорить – они мало знали друг о друге, и не считали необходимым болтать между собой, чтобы укрепить дружбу. Достаточно было знать, что каждый может ожидать от другого только хорошее – и никаких гадостей.
– Риверу-то? – спросил Том. – Да я его назад отправлю, как только он закончит вспомогательную дорогу для экскаватора. А что – у тебя для него есть работенка?
– Ну, не так много. Хочу вот сварочный аппарат наладить. – Пиблз помолчал. – Кроме того, у парня голова уж слишком забита всякой всячиной. Не стоит так разрываться. Работать механиком – одно, оператором – совсем другое.
– Ты считаешь, что он занимается не своим делом?
– Нет, что ты. Это я так… Тем более, если он тебе нужен.
Том обернулся к трактору.
– Да, в общем-то, не так уж позарез он мне нужен, Пиби. А пока, если тебе необходима помощь, возьми вон Денниса.
Пиблз не ответил. Он сплюнул. И не произнес ни слова.
– А чем тебе Деннис не нравится? – поинтересовался Том.
– Погляди туда. – Пиблз показал направление кончиком трубки.
На берегу Деннис разговаривал с Толстяком, стоя к нему вплотную, положив на плечо руку. К ним направлялся подпевала Денниса, Эл Ноуэлз.
– Деннис слишком много болтает, – заметил Пиблз. – Чаще всего это особого значения не имеет, но не в случае Денниса. Он любит пускать пыль в глаза, вмешиваться в отношения между людьми и устраивать неприятности.
– Он безобидный, – успокоил Том.
Все еще глядя в направлении берега, Пиблз медленно произнес:
– Да, был, пока что.
Том хотел что-то возразить, но потом пожал плечами.
– Так я пошлю к тебе Риверу, как только он освободится, – пообещал он и открыл дроссель.
Двухтактный двигатель грейдера взвыл крещендо, точно громадное динамо. Том плечом навалился на рычаг, устанавливая отвал в нужное положение. Он пошел достаточно легко – ребята, готовившие машины на большой земле, постарались. Том установил отвал так, чтобы порода не нагружалась, а сваливалась вбок. Поставив шестую скорость, под жалобный скрип песка под колесами, Том аккуратно двинулся вперед. Край отвала едва касался почвы, выравнивая обочину вспомогательной дороги, которую проложил Ривера.
ДЕННИС ГОВОРИЛ:
– Ну, этот маленький Гитлер меня достал. С какой стати я должен терпеть его разговоры? «Ты из Джорджии», говорит. А сам он откуда? Янки или кто?
– Трепло с Мэйкона, – фыркнул Эл Ноуэлз, который тоже был родом из Джорджии. Высокий, жилистый, сутулый Эл всю жизнь думал руками и ногами, мозги были для него тем излишеством, без которого он прекрасно обходился, пока не познакомился с Деннисом – и не стал использовать его как добавочный интеллект.
– Том ничего такого сказать не хотел, – вступился Толстяк.
– Конечно, он не хотел. Ему только и надо, чтобы мы делали то, что он нам велит, и таким способом, каким велит. Особенно, если отыщет такой способ, который нам не понравится. Ты бы так не поступил, Толстяк. Ты как думаешь, Эл, стал бы так делать Толстяк или нет?
– Ну, ясное дело, не стал бы, – заявил Эл, почувствовав, что это именно то, что от него требуется.
– Спятили, – сказал Толстяк, польщенный и смущенный, подумав: «А что я, собственно, имею против Тома?» – и не смог ответить на этот вопрос. Но Том ему уже нравился гораздо меньше, чем прежде. – Том здесь главный, Деннис. Мы должны просто работать. Сделали поживее – и привет. А начальник должен думать, что и как, все эти долбанные три недели.
– А-а, да уж, конечно, – протянул Эл.
– Да любой из нас знает, что здесь к чему, – настаивал Деннис. – Так зачем над нами ставят еще кого-то? Вот чем ты хуже, Толстяк? Ты что, знаешь земляные работы и дренаж меньше, чем Том? А Том – он может срыть холм так же хорошо, как это сделаешь ты?
– Да, ясно, но в чем разница, когда мы поле построим? И вообще – к дьяволу должности. Я не собираюсь быть начальником. Кого обвинят, если все получится не так, как следует?
Деннис снял руку с плеча Толстяка и отступил назад, словно бы чему-то удивляясь. Он пихнул локтем Эла под ребра.
– Ты понял, Эл, старина! Нет, ну и умник! Вот это штука, о которой наш дядюшка Том не догадывался. Толстяк, ты можешь рассчитывать на Эла и на меня.
– Да в чем дело-то? – не выдержал Толстяк.
– А в том, что ты сам только что сказал. Ты отлично все придумал. Если работа пойдет не так, нашего начальника сделают виноватым. Значит, если Том поведет себе не так, как следует, с работой – кранты.
– Угу, – согласился Эл.
Толстяк подумал, потом подумал еще раз – и едва не задохнулся от гнева.
– Да не говорил я ничего такого! Мы должны просто выполнить работу – и все. Я не собираюсь никого надувать, ничего саботировать, и другим не позволю, если замечу что-нибудь такое!
– Да ладно тебе, ты что? – пошел на попятную Деннис. – Мы же только говорим. Мы лишь хотим показать этому выскочке, что мы думаем о таких типах, как он.