Кларнелл заставила двадцатисемилетнего Эдмунда поступить в колледж. Позднее она жаловалась: «Война так и не закончилась. После возвращения он попробовал учиться в колледже на деньги, полученные за службу, но так и не смог – переругивался, словно сержант, с преподавателями, уходил с лекций и быстро нашел себе место в электрической компании»[97].
Эдмунд же утверждал, что жена повлияла на него «куда сильней, чем триста девяносто шесть дней и ночей боев. Я был растерян и ни в чем не уверен довольно долгое время».
В 1948 году их дочь Сьюзан пошла в школу, и у Кларнелл появилось свободное время. Родители Эдмунда тоже помогали с ребенком, поэтому Кларнелл решила опять выйти на общественную сцену: может, заняться волонтерством или подыскать работу с частичной занятостью. Ей уже казалось, что в конце тоннеля забрезжил свет. Но она опять забеременела.
18 декабря 1948 года родился их второй ребенок, Эдмунд Эмиль Кемпер III, один из самых знаменитых серийных убийц 1970-х годов.
Двадцатиоднолетний капрал ВМС США Рой Шоукросс из сельской местности в округе Джефферсон близ Уотертауна, Нью-Йорк, стал одной из жертв «невроза Гуадалканала». В 1930-х Рой бросил школу после восьмого класса и устроился на работу вместе с отцом, в службу содержания дорог. После бомбардировки Перл-Харбор он поступил в ВМС и в августе 1942 года, в возрасте девятнадцати лет, вместе с Первым военно-морским дивизионом попал на Гуадалканал в ходе первой крупной наступательной кампании против японцев на Тихом океане. Кампания была жестокой, и за полгода там погибло 7100 американских солдат.
Рой едва выжил, погребенный под многотонным завалом из кораллового песка после попадания японского снаряда. Товарищ, лежавший с ним рядом, задохнулся, пока Рой молил о спасении. К счастью, его откопали, после чего Рой оказался в джунглях вместе с еще несколькими солдатами, отрезанными от армии США на четыре месяца. Им пришлось выживать на брошенных японцами запасах риса, зараженного червями. Рой позднее вспоминал, что они не выбрасывали червей, потому что иначе есть было бы нечего.
Рой получил четыре военных ордена, но с Гуадалканала вернулся совсем другим – его эвакуировали в Австралию как «нейропсихиатрическую потерю» в феврале 1943 года, вместо того чтобы отправить на следующую кампанию в Тихом океане.
Пока Рой поправлялся в Австралии, он познакомился с местной девушкой, Тельмой Джун, и 14 июня 1943 года они поженились. У них родился ребенок, Хартли Рой Шоукросс. Но после того как в июле 1944-го Роя вернули назад в США, он не послал за Тельмой и Хартли, предпочтя о них забыть.
Дальше Роя госпитализировали в Военно-морской госпиталь в Портсмуте, Нью-Гемпшир. Вскоре после прибытия туда Рой встретился с Элизабет «Бетти» Иеракес из Сомерсуорта, восемнадцатилетней ассистенткой сантехника в военном порту. Бетти была миниатюрной – 158 сантиметров ростом, – но с железным характером. Ее родители работали на фабрике – отец был греком, а мать то ли гречанкой, то ли итальянкой, то ли француженкой со Средиземноморского побережья [98].
Бетти и Рой поженились 24 ноября 1944 года, несмотря на то что Рой не подавал на развод. Он не сообщил Бетти, что у него уже есть жена и сын в Австралии.
6 июня 1945 года в госпитале ВМС в Киттери, штат Мейн, родился семимесячным их первый сын, Артур Джон Шоукросс, будущий некрофил, каннибал и серийный убийца, разделавшийся с первой из своих тринадцати жертв в 1972 году.
И так далее, и тому подобное.
Деннис Рейдер, серийный убийца ВТК, родившийся в 1945 году, говорил своему биографу Кэтрин Рамсленд: «Мой отец, Уильям Элвин Рейдер, десантник, находился на острове Мидуэй в Тихом океане, когда я родился»[99]. Серийные убийцы «золотого века» Дуглас Кларк, Ричард Коттингем, Герберт Маллин, Карл Юджин Уоттс и Крис Уайлдер родились у отцов, воевавших во Вторую мировую. Отец Джона Уэйна Гейси получил контузию в Первой мировой.
Биографии большинства отцов серийных убийц известны нам не полностью. Зачастую они просто отсутствовали в жизни детей. Пропадали. Исследование «охотников за разумом» из ФБР по серийным убийцам, проведенное в конце 1970-х – начале 1980-х, установило, что в 66 % случаев доминирующим родителем в семье была мать; 47 % утверждало, что отец ушел из семьи до достижения ими четырнадцатилетнего возраста [100].
В действительности, в 1945–1946 годах количество разводов в США удвоилось по сравнению с 1939 годом, взлетев до тридцати одного развода на каждые сто браков – самый высокий показатель в мире. Среди ветеранов войны разводы происходили вдвое чаще, чем у гражданских. 53 % браков, заключенных в Лос-Анджелесе в 1944 году, закончились разводом в 1945 году [101].
В число 454 699 «нейропсихиатрических потерь» не входили те, кого из-за сумасшествия даже не отправили воевать. В период массовой мобилизации в 1942 и 1943 годах 1,25 млн молодых американцев было отвергнуто по причине «ментальных и эмоциональных отклонений»[102]. Сюда входили люди вроде Отто Уилсона, «Живого мертвеца», выпотрошившего двух женщин в Лос-Анджелесе.
Мужчины, которых армия отвергла как чересчур сумасшедших, чтобы убивать, остались дома. Многие из них обзавелись своими детьми; некоторые даже пытались их воспитывать.
На психологическое состояние американцев повлияла не только закончившаяся война. В популярной культуре наметился сдвиг к мрачным, параноидным темам. В тревожном исследовании послевоенной Америки «Нуар сороковых: американский народ от победы до холодной войны» историк Ричард Лингеман описывает эпоху шока и страхов, ничуть не похожую на оптимистические рисунки Нормана Роквелла со счастливыми солдатами и пухлыми розовощекими младенцами времен бэби-бума. В 1947 году в США были доставлены сотни тысяч гробов из Европы и Тихоокеанского региона (погибших на войне временно хоронили за границей, и семьям предоставлялся выбор оставить их там, на военных кладбищах, или запросить эксгумацию и доставку домой для перезахоронения). Лингеман рассказывает о том, как Голливуд запустил целую серию жестоких и циничных фильмов ужасов и детективов, так называемое «красное мясо», которое французские критики впоследствии назовут «нуаром». Лингеман пишет, что в типичном нуарном фильме действовали «узнаваемые современные американские персонажи, которые рассуждали о смерти холодным, расчетливым языком», снималось такое кино в «контрастных черно-белых тонах» и повествовало «в стиле таблоидов о похоти, алчности и убийстве…»[103]
В статье, опубликованной в последние дни войны, «Нью-Йорк Таймс» рассуждала о волне «фильмов про убийства», которые недавно вышли на экран или еще снимались, в частности «Двойная страховка», «Это убийство, моя милочка», «Конфликт», «Лаура», «Почтальон звонит дважды», «Леди в озере», «Синий георгин», «Серенада» и «Глубокий сон».
…Голливуд утверждает, что зритель ходит на такие фильмы, потому что они ему нравятся, а психологи объясняют, что нравятся они, поскольку по духу соответствуют временам насилия и дают выход скрытым эмоциям… Зритель стал нечувствительным к смерти, глухим к убийству и больше способен понять мотивы преступника. Посмотрев новости, где рассказывается о зверствах нацистов в концентрационных лагерях, поклонник кино, говорят они, не ощущает шока, угрызений совести или морального отвращения, когда на экране злодей пускает пулю в голову жене или сбрасывает ее со скалы и убегает с пышногрудой соседкой [104].
«Фам-фаталь» поднялась до статуса иконы, олицетворяя в кино образ алчной, нарциссической, пресыщенной и открыто сексуальной женщины, которая собирается разделаться с надоевшим или обедневшим супругом. Статья в «Нью-Йорк Таймс» 1946 года под названием «Американская женщина? Не для простого солдата» озвучила мнение тысяч ветеранов войны, вернувшихся домой и нашедших своих женщин совсем другими:
Американки практически утратили желание нравиться. Они локтями прокладывают себе путь через толпу, оттесняют вас с табурета в баре, рвутся вперед, невзирая на препятствия. Их идеи о равенстве подразумевают обладание теми же правами, что и мужчины, но без всякой ответственности… Амазонки бизнеса не вписываются в представления о женщинах во Франции или Италии… Тех интересует в первую очередь, как выйти замуж, завести детей и устроить дом с учетом своих средств или условий. Они считают, что лучше всего достигнут этой цели, не действуя на нервы своим мужчинам… Несмотря на страшные лишения, которые пришлось пережить европейским женщинам, я практически не слышал от них жалоб и редко встречался с такими, неважно, молодыми или старыми, которые утратили желание нравиться [105].
Дьявол в культуре в послевоенной Америке отчетливо отразился на страницах популярных мужских журналов, адресованных вернувшимся ветеранам и их сыновьям-подросткам, взрослевшим в послевоенные годы. Если и существовал на самом деле феномен «миметической компульсии», состоявшей в стремлении мстить женщинам, охотясь на них, насилуя, пытая, увеча и убивая, то наиболее наглядно он отразился на страницах детективных и приключенческих ежемесячников с миллионными тиражами. Их открыто продавали в газетных киосках и в супермаркетах по всей стране, с конца 1940-х до конца 1970-х. И выглядели они кошмарно.
Откуда внезапно возникла и вырвалась наружу эта темная и уродливая сторона американской мужской натуры?