Секс не был проблемой, говорила Нири, потому что они не занимались сексом. Она не хотела секса до брака, а Шоукросс не настаивал.
В апреле 1967 года Шоукросса призвали в армию, и в сентябре, закончив подготовку, он женился на Линде Нири. В начале октября 1967-го рядовой Артур Джон Шоукросс, личный номер 52967041, был направлен во Вьетнам в составе Четвертого пехотного дивизиона, где получил назначение в четвертый транспортно-снабженческий отряд в Плейку, центре американской обороны в высокогорном регионе Вьетнама.
Как их отцы после Второй мировой, многие ветераны Вьетнама возвращались с войны, одолеваемые внутренними демонами. Вьетнамские военные травмы во многом отличались от травм Второй мировой и Корейской войн – так называемой «стрессовой реакции на бой». В таких войнах, как Вьетнамская, американские солдаты раньше никогда не оказывались. В свои двадцать два Шоукросс был старше, чем большинство однополчан, но все равно молод по сравнению со средним возрастом солдата Второй мировой – двадцать шесть лет. Во Вьетнаме каждый новобранец должен был отслужить ровно двенадцать месяцев (десантники служили тринадцать). На Второй мировой солдаты проходили военный путь вместе, в рамках подразделения, которое воспринимали как свою семью; во Вьетнаме же они существовали каждый сам по себе, отбывая свой срок до даты увольнения. Прибыв по месту службы, солдат начинал вычеркивать дни в календаре, ожидая возвращения «в большой мир» и того, что жизнь опять потечет по-прежнему. По мере приближения этой даты бойцы, которым удалось избежать гибели или ранения, переживали огромное напряжение, порой становившееся невыносимым, пока истекали последние недели их срока [165].
И это было еще не все. Во Вторую мировую американские войска иногда отдыхали по несколько месяцев между кампаниями; во Вьетнаме солдат сбрасывали в зону боев с вертолетов практически ежедневно, давая время от времени пару дней на «отдых и восстановление». На других войнах враг носил военную форму; во Вьетнаме никто не знал, кто враг и где его искать. На других войнах солдаты постепенно привыкали к полевой обстановке, сильно отличавшейся от условий у них дома. Во Вьетнаме они постоянно циркулировали между благоустроенными казармами с кондиционером, обильными трапезами и телевизором и ужасами боев, отчего оказывались в полугаллюцинаторном существовании между иллюзией безопасности и реальностью гибели. А в середине срока им предоставляли отпуска на Гавайях (на полпути к дому), где они воссоединялись с женами в люксах дорогих отелей, а потом снова оказывались в смертоносных джунглях и на рисовых полях.
Ощущение пребывания в галлюцинации усиливалось из-за постоянного потребления марихуаны, героина, амфетаминов и ЛСД, которые солдаты поглощали как в боях, так и в казармах. Это была рок-н-ролльная война с сопутствующими ей сексом и наркотиками.
По своей жестокости война во Вьетнаме была беспрецедентна для американских войск; женщины и дети часто становились в ней случайными, побочными, а то и намеренными мишенями. Поскольку мирное население продолжало жить в зонах боевых действий и невозможно было отличить дружественных вьетнамцев от враждебных, а также поскольку женщины и дети часто принимали участие в партизанских операциях против американцев, там творились неслыханные зверства.
В прошлом солдаты, возвращаясь домой, проходили, если можно так выразиться, «декомпрессию» в ходе длительных морских путешествий; на родине их встречали как героев, всячески превозносили и награждали за службу, какие бы ужасы им ни приходилось совершать. Даже в самых примитивных обществах существовали ритуалы «очищения» для воинов, когда им прощали грехи и заново принимали всей общиной. Во Вьетнаме солдат завершал службу, выбирался из грязи и болот, принимал душ, выпивал банку ледяного пива и через тридцать шесть часов, после перелета на самолете, полном чужих людей, внезапно оказывался дома. В одиночестве. Те, кто не был на войне, обвиняли его в «аморальности» его действий. Вместо того чтобы выговориться и снять груз с души, ветеран Вьетнама вынужден был хранить его в себе. Счастливая жизнь, почести, возврат к прежнему укладу, уважение, на которые он рассчитывал, «сражаясь с коммунизмом», – все оказывалось миражом.
В результате у ветеранов Вьетнамской войны возникал целый спектр эмоциональных расстройств, начиная с ночных кошмаров, депрессии и социальной отстраненности и вплоть до вспышек агрессии и галлюцинаций. Этот комплекс симптомов позднее назвали ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство, но только в середине 1980-х Американская психиатрическая ассоциация официально признала его заболеванием. В некоторых случаях галлюцинации были не только зрительными, но также звуковыми и обонятельными, причем становились настолько острыми, что ветеран мог напасть на окружающих и даже кого-то убить в полной уверенности, что участвует в бою. Некоторые в результате оказались на скамье подсудимых за совершение необъяснимых жестоких преступлений.
С другой стороны, в отличие от ветеранов Второй мировой, вьетнамские ветераны знали, что их психологические травмы признаны, поняты и включены в политический и культурный дискурс. Для них организовывали психотерапевтические программы, в рамках которых ветераны поддерживали друг друга на пути к выздоровлению.
Спустя несколько недель после отъезда Артура Шоукросса во Вьетнам его мать и жена начали получать от него письма, где он писал, что «рожден убивать» женщин и детей. Там присутствовали жуткие в своей живости описания сражений, сильно расстраивавшие его мать. Одновременно Шоукросс не забывал отправлять жене и матери поздравительные открытки на дни рождения и праздники.
Гораздо позднее, когда его арестовали за убийство, Шоукросс так описывал свой опыт во Вьетнаме:
Я застрелил одну женщину, когда она прятала боеприпасы на дереве. Она умерла не сразу. Я ее связал, заткнул рот, потом обыскал все вокруг. Нашел хижину, а в ней другую девчонку, лет шестнадцати. Ударил ее прикладом винтовки и потащил туда, где была первая. У них было много риса, патронов и всего такого в хижине. Я привязал девчонку к дереву, с кляпом во рту, и ноги ей тоже связал. Они ничего мне не говорили. У меня был мачете, очень острый. Я перерезал первой горло. Потом отрубил ей голову и нацепил на шест перед хижиной…
Вторая сначала описалась, потом потеряла сознание, я ее раздел догола… Сначала я с ней занялся оральным сексом. Она не понимала, что я делаю, но ее тело понимало! Я ее развязал, потом снова привязал, к двум деревцам поменьше… Несколько раз она теряла сознание. Я слегка надрезал ее, от шеи до лобка. Она закричала и обделалась. Я взял свой М-16, приставил ей ко лбу и спустил курок. Отрубил ей голову и тоже надел на шест, где они брали воду…
Это была война! …Всего, я знаю точно, я убил тридцать девять человек во Вьетнаме.
Когда я уехал из Вьетнама, то еще не был готов к Штатам. Я был на взводе, весь возбужденный. Мне надо было задержаться там еще на полгода.
Я улетел из Вьетнама в Японию, потом на Аляску, в штат Вашингтон, в Чикаго, Детройт, Сиракьюз. Остался на ночь. На следующее утро люди начали обзывать меня – детоубийца и тому подобное. Если бы у меня был пистолет! Я провел дома три дня, прежде чем меня спросили, хочу ли я видеть Линду. Я сказал, какую Линду? Я забыл, что у меня есть жена.
Шоукросс вернулся из Вьетнама в сентябре 1968 года. В то время как многие ветераны по возвращении впадали в тягостное молчание, Шоукросс охотно вспоминал свои военные приключения. Некоторые знакомые вспоминали, как он буквально разливался в историях о том, как ребенок с привязанной гранатой прокрался в толпу солдат и подорвал их; как он выбивал у трупов золотые зубы прикладом винтовки, а потом делал из них бусы. Он неоднократно пересказывал случай с вьетнамской проституткой, которая вставила во влагалище лезвие и вскрыла пенис одного солдата «словно банан».
Двоюродный брат вспоминал рассказ Шоукросса о том, как он убил вьетнамскую проститутку во время оргазма. Он говорил тонким мультяшным голоском: «О, она вся содрогалась, когда я ее застрелил!»
Шоукросс вернулся из Вьетнама, но официально остался в армии. После нескольких недель отпуска они с Линдой Нири упаковали вещи и переехали в небольшую квартиру в Лоутоне, Оклахома, где Шоукросс получил назначение в близлежащий Форт Силл, мастером по ремонту оружия. Нири вспоминала, что ей приходилось каждый день возить Артура на базу, потому что «он боялся водить». Она говорила, что Шоукросс много читал «о войне, об истории, спорте, но больше всего научную фантастику».
Нири сообщала: «Раньше у нас в сексе все было нормально, но теперь у него начались проблемы. Он кончал слишком рано, или ему сложно было добиться эрекции. Это его тревожило, потому что он думал, будто не доставляет мне удовольствия. Я сказала ему не волноваться. «Успокойся. Тебе надо не только доставить удовольствие мне, но и получить удовольствие самому. После этого ситуация немного улучшилась. Если я разговаривала с ним, успокаивала, он справлялся, но у него бывали проблемы с достижением оргазма. Я не знала, что делать».
Нири вспоминала, что Шоукросс становился все более мрачным и ворчливым и подолгу просиживал в одиночестве. После ужина он уходил на трехчасовые прогулки. Нири говорила, что Артура мучили воспоминания о войне, но он не знал, как выплеснуть свои переживания. По его словам, мать в детстве запрещала ему плакать, напоминая, что «если ты плачешь, то ты не мужчина».
Нири говорила: «Он хотел, чтобы я все время обнимала его. Ему нравилось, когда его балуют и любят, но сам он не умел возвращать любовь».
Страдания Шоукросса усиливались. Нири утверждала, что однажды ночью он вернулся домой весь трясущийся и в поту. Он сказал ей, что думал о Вьетнаме.